Театр кошмаров - Таня Свон
Шаги становились ближе. Человек, в котором Этель уже успела распознать Ронду, перешел на бег. Похоже, сестра услышала ее голос. Времени на решение оставалось все меньше.
– Тебя ведь тянет ко мне так же, как меня тянет к тебе, – голос Ви дрожал. Парень нерешительно приблизился к Этель, поднес кончики пальцев к ее щеке, но так и не дотронулся. – Мы с тобой – две стороны одной монеты. Ты коснулась смерти, но выжила. Я же всегда был мертв, но сумел вкусить жизнь. Мы зеркальные отражения друг друга и вместе способны подчинить себе и этот мир, и Изнанку.
Внутри все противилось словам Ви.
«Несвязный бред! Выдумка!» – кричало сознание, но его глушили чувства.
– Ты сказал, я могу закрывать разломы. То есть я смогу вылечить своего друга, если запечатаю его Изнанку?
Ви насупился. Сейчас он выглядел как ребенок, у которого хотели отнять любимую игрушку.
– Я не открываю разломы там, где не чувствую нарывающий гной души. Если человек достоин, он справится со своими демонами и выживет.
– Это жестоко.
– Это правильно. Я докажу тебе, если позволишь.
Ви протянул Этель руку как раз в тот момент, когда раздался голос сестры:
– Этель? Ты здесь?
Ронда была уже близко. Меньше минуты, и она поднимется на сцену и увидит Этель с Ви. Их встреча прошлым вечером не кончилась ничем хорошим, а новая обещала принести очередные беды.
К тому же Этель все же хотела знать.
Переборов себя, она вложила дрожащую ладонь в холодную и твердую руку Ви. Он победно улыбнулся и резко потянул. Мир закрутился, когда они вместе ухнули в темноту. Жуткие призрачные руки, порождения Изнанки, сплелись, поймав Зрячую и Странника в непроницаемый кокон.
Этель даже вскрикнуть не успела. Темнота вокруг, театр, запах пыли и сырости, голос Ронды и дыхание Ви – все растворилось в чужой реальности, как в кислоте.
Глава 21
Вильгельм
В съемной комнате пахло табаком и уличной пылью. Она просачивалась в гостиницу даже сквозь закрытые окна третьего этажа. Ветер приносил песок, сажу и запахи от близлежащей железной дороги. Когда поезда проезжали мимо, казалось, будто их колеса грохочут прямо под окнами. Этот мерный шум на какое-то время топил под собой другие звуки, но даже сквозь него женщина услышала щелчок открывшейся двери.
– Вильгельм, – она появилась в дверном проеме строгой тонкой тенью. Черные волосы собраны на затылке. Темное платье с длинными узкими рукавами подчеркивало стройную фигуру и жесткую, как струна, осанку. – Где ты был?
На пороге виновато топтался мальчик в светлой рубашке и черных шелковых штанах до колен.
– Смотрел на поезда, – проронил он.
Мальчику было не больше десяти. Еще круглолицый, по-детски милый, он совсем не походил на родную мать, хотя их волосы были одинакового черного ониксового цвета, а глаза напоминали осколки янтарной луны.
– Я ведь говорила, что мы сходим на вокзал вечером. Вместе, – женщина сделала акцент на последнем слове, и мальчик виновато опустил глаза. – Вильгельм, тебе опасно гулять одному.
Жесткое выражение на лице матери быстро растворилось: уголки губ выдали таящуюся на сердце тоску, а в желтых глазах задрожали слезы. Вильгельм много раз видел, как мама плачет, но никогда не понимал почему. Ему казалось, что их жизнь – воплощение мечты. Они с матерью никогда не задерживались в одном городе дольше, чем на пару недель. Путешествовали на лошадях, в повозках, а один раз даже на поезде.
Вильгельм не успевал обрастать друзьями, но все равно много общался со сверстниками, от которых получил еще одно подтверждение – он живет как в раю. Ведь пока все дети помогают в сложном хозяйстве или ходят в школу, где целый день сидят на скучных уроках, Вильгельм беззаботно путешествует, а грамоте и счету учится у матери.
Будучи всего лишь ребенком, он не задумывался о причинах такого везения. Никогда не спрашивал у мамы, почему им приходится всю жизнь искать приют и попутчиков. Куда они едут? Есть ли у их путешествия конечный пункт?
Вильгельм верил, что нет. Ему нравилось кочевать, смотреть на мир и не думать ни о чем. Он чувствовал себя особенным: его жизнь удивительна и непредсказуема, а способности – уникальны. А потому их еще сложнее скрывать, как бы мать ни просила.
– Ты правда смотрел на поезда или снова показывал уличным ребятам фокусы? – насторожилась женщина и внимательно взглянула на сына.
– Правда, – тонко выдавил он ложь и нервно заломил руки. Еще ребенок, Вильгельм не понимал, что этот кричащий жест выдавал его с головой.
– Вильгельм, – голос матери сильно дрожал. Бледные пальцы вцепились в темный подол строгого платья, юбка которого доходила до самого пола. – Зачем? Мы могли бы задержаться в этом городе подольше, а теперь…
За дверью в общем коридоре послышались шаги. Женщина тут же испуганно притихла, а когда поняла, что незваный гость идет к их съемной комнатке, в пару шагов, шурша юбками, подлетела к сыну.
– Спрячься в шкафу! – шепнула она и легонько подтолкнула мальчика. Теперь она сама заняла место сына у двери и застыла, настороженно ожидая, что кто-то вот-вот постучится.
Вильгельм бесшумно прокрался по дощатому полу между узкой кроватью и пустым столом к шкафу. За створками пряталась всего одна дорожная сумка, поэтому мальчик легко поместился в укрытии и сел так, чтобы щель между дверцами была прямо перед глазами.
Как раз в этот момент раздался стук. Вильгельм увидел, как мать на шаг отшатнулась от двери. Мальчик боялся даже дышать, хотя не понимал причины суеты. От кого и почему он должен прятаться? Что будет, если его найдут?
Происходящее виделось ему лишь игрой, из которой он, однако, хотел выйти победителем. А потому всеми силами старался следовать правилам, которые установила его мать.
– Кто? – спросила она, когда в дверь постучали вновь.
– Обслуживание гостей, – ответил незнакомый голос.
– Нам ничего не нужно.
– Я принесла постельное белье, мисс.
Немного поколебавшись, женщина все же отворила. Но стоило ей чуть приоткрыть дверь, краска мигом сползла с ее лица.
– Нет! – вырвался короткий вскрик, когда мать Вильгельма всем телом налегла на дверь.
Ничего не вышло. Гостья оказалась сильнее и проворнее. Она пихнула дверь снаружи, юркнула внутрь и схватила мать Вильгельма за плечо. Мальчик уже дернулся, чтобы кинуться на помощь, но замер, когда гостья сказала:
– Значит, ты меня все-таки узнала, Амелия.
Ее голос завораживал. Он звучал вовсе не так, как прочие. К нему хотелось льнуть, как к ручейку хрустальной воды,
