Питер Альбано - Седьмой авианосец
«Кобры» набросились на зеленое самолетное, стадо, уничтожив сразу полдюжины. Бэнкс повел вертолет для новой атаки, когда вдруг увидел, что сверху, свысока, пикируют шесть белых монопланов.
— Это коршун-один! Наверху истребители, — крикнул Бэнкс. — На двух часах. Похоже, «Зеро». Они быстрые и верткие. Поднимаемся и атакуем. Покажем им наши пушки. И не подставлять задницы!
Экипажи остальных «Кобр» сообщили о том, как поняли командира, и все машины как одна дружно стали набирать высоту навстречу пикирующим монопланам.
Переключив управление турелью в положение «второй пилот», Бэнкс крикнул в микрофон:
— Хайат, займись турелью. А я поведу нашу птичку.
— Есть. — Мгновение спустя второй пилот уже сидел, подавшись чуть вперед, и смотрел в сетку прицела. — Они делают четыреста узлов, никак не меньше, — крикнул он несколько секунд спустя. В его голосе звучало уважение.
— Леланд! Пора!
«Кобра» затряслась. Взорвался один белый самолет, потом второй. Бэнкс увидел краем глаза вспышку слева.
Это был Вулси. У его «Кобры» отлетел винт, и вертолет камнем полетел вниз.
Еще один самолет загорелся, перевернулся и пошел вниз. Противники стремительно промчались друг мимо друга. Бэнкс крикнул в микрофон:
— Коршуны, делаем еще одни заход.
Быстро и резко Бэнкс развернул вертолет, и страшная сила вдавила его в кресло. Но за ним следовал только Кларк. Машина Вулси разбилась, а где-то внизу медленно спускался вертолет Данте. Три «Зеро» набирали высоту, чтобы атаковать американские машины.
Бэнкс понимал, что тут уже не нужны никакие приказы. Противники сблизились. Снова вертолет забился в конвульсиях, и очередной «Зеро» завалился на спину. Бэнксу казалось, что еще немного и его барабанные перепонки не выдержат этого грохота. Турель молчала. В лицо ударила струя воздуха, а с ней и какие-то осколки. Хайат сидел наклонившись вперед, не подавая признаков жизни. Но Бэнксу сейчас было некогда выяснять, что случилось со вторым пилотом, надо было управлять вертолетом. Машина задрожала, теряя устойчивость. Бэнкс наклонился к приборной доске, энергично заработал рычагами. Оба двигателя перегревались. Бэнкс щелкнул одним рычагом системы охлаждения, вторым, вой затих, загнанные двигатели получили облегчение.
Бэнкс посмотрел влево. Увидел, как дымящаяся «Кобра» Кларка закачалась, потом вошла в пике. К ужасу командира звена, вертолет взорвался, отчего винт взлетел вверх и, вращая лопастями, стал опускаться, словно зонтик над дождем обломков и пыли.
— Хайат! Хайат! — крикнул Бэнкс, колотя кулаком по приборной доске. Впрочем, он не надеялся получить ответ. Второй пилот застыл, подавшись вперед, руки Хайата по-прежнему сжимали прибор прицела.
Пока вертолет тихо опускался на авторотации, Бэнкс с ужасом взирал на хаос и разрушение, царившие на земле и на воде. «Тарава» исчезла, уступив место Везувию. «Нью-Джерси» вел огонь, но кренился все сильнее и сильнее. Торпедоносцы посылали торпеды, терзавшие левый борт линкора, горизонтальные бомбардировщики снова и снова сбрасывали свой смертоносный груз. «Аризона» исчезла. Над Хикемом и Уилером стояло дымное зарево. Затем Бэнкс увидел, как сверху вниз мелькнуло что-то белое. Это пикировал горящий «Зеро». Он явно собирался врезаться в «Нью-Джерси».
— За что? За что? — закричал Деннис Бэнкс. Он почувствовал, что по его щекам катятся слезы. Подавшись вперед, он стал биться головой о приборную доску.
…Уханье вертолетных винтов прекратилось, но рев самолетных двигателей и взрывы продолжались. И еще сделалось жарко, так жарко, что чернота стала куда-то отходить. Это заставило энсина Джеффри Фоулджера встать на четвереньки и помотать головой. Ухватившись за трап, он встал на ноги, понимая, что все это не кошмарный сон, а самая настоящая реальность.
Все вокруг было в огне и в дыму. Солнце скрылось в черном мареве. Горело даже море — полыхала нефть, разлившаяся по гавани из пробитых цистерн «Нью-Джерси». Линкор сильно осел в воде, и нос его смотрел вверх. Над ним кружили два белых самолета, один из них дымился. Но бомбардировщики ушли на юго-восток.
Фоулджер услышал крики:
— Всем покинуть корабль через правый борт.
Затем он увидел моторные шлюпки. Десятки моторок приближались к линкору со стороны Базы подлодок и заправочной станции. Мимо Фоулджера пробежали несколько моряков, они направлялись к корме. Вскоре они скрылись за кормовой орудийной башней, но один в закопченной порванной форме остановился. Это был старшина первой статьи Дональд Уилкокс. Он подошел к энсину, взял его за руку.
— Вы ранены, мистер Фоулджер? — спросил он, глядя на голову энсина.
Фоулджер дотронулся до головы рукой. Пальцы коснулись чего-то липкого. Отдернул руку. Увидел на ней кровь.
— Пойдемте, сэр. У правого борта шлюпки.
— Нас потопили, Уилкокс…
— Мы почти на дне. Получили десяток торпед и три бомбы. Главное, нет крена. Система защиты сработала.
— Боже, Боже! — пробормотал Фоулджер, потом помотал головой, удостоверился, что она вполне соображает, и оттолкнул руку старшины. — Спасибо, Уилкокс. Я могу идти сам.
Они дошли до башни, стали ее обходить. И тут Фоулджер услышал страшный вой. К ним приближался какой-то самолет. Он поднял голову. Прямо на него стремительно мчался белый моноплан, оставляя за собой огненный хвост. Он напоминал метеор.
— Живее! — крикнул Фоулджер и толкнул старшину. Тот ринулся к правому борту.
Фоулджер бросился к корме, потом выхватил из кобуры пистолет, поднял его над головой двумя руками, нацелив на метеор.
— Ну давай, сволочь, — крикнул он с искаженным отчаянием и злобой лицом. — Давай, сволочь, попробуй! Это же «Большой Джей»! Самый могучий в мире корабль!
Он захохотал и стал стрелять. Он продолжал стрелять и хохотать, когда самолет врезался в корабль. Последовал взрыв, вся корма вспыхнула к небу взлетел огненный шар, а затем уже повалил густой черный дым.
Второй самолет еще немного покружил над линкором, а потом удалился в юго-восточном направлении.
Когда в одиннадцать сорок коммандер Белл получил первое сообщение о случившемся, вокруг разразился бедлам. В тринадцать тридцать к Беллу приехал контр-адмирал Марк Аллен. Они оба сидели и просматривали донесения, не веря своим глазам, а в комнату входили подчиненные Белла и приносили новые сообщения. Вскоре на его столе уже высилась внушительная стопка бумаг.
— Брент был прав, Брент был прав, — повторял то и дело Белл. — Я погиб. Я погиб…
— Погибли сотни наших парней в Перл-Харборе, — холодно заметил Марк Аллен, отрываясь от очередной бумаги.
Белл прикусил губу, потом раздраженно буркнул:
— Почему командующий Тихоокеанским флотом медлит? — Он помахал бумажкой. — Даже здесь, в этом совершенно секретном документе говорится, что «Тарава» и «Нью-Джерси» потоплены неопознанными воздушными средствами. Неопознанными!
— У них ушел битый час, чтобы заставить себя поверить в то, что они увидели, — презрительно фыркнул Аллен. — А теперь они копаются в обломках самолетов, чтобы окончательно убедить себя в том, что по Перлу нанесли удар японские самолеты. В общем, повторяется сорок первый год.
В кабинет вошел Брент Росс, размахивая новым сообщением.
— АВАКС обнаружил большой корабль примерно в трехстах тридцати милях севернее Оаху. Он движется на запад с большой скоростью. ВВС поднимают в воздух восемь машин В—52 с базы в Марче.
— Господи! — воскликнул Аллен. — Это же пять-шесть часов лету. А что насчет Оаху?
— Там не осталось ничего, — сказал Крейг Белл похоронным тоном. Затем он обратился к Бренту Россу. — Я… я не знаю даже, как выразить свои извинения. — Он с досадой махнул рукой. Брент Росс никак не отреагировал на его слова.
— Как насчет подлодок? — спросил Аллен.
— Одна из наших атомных субмарин движется в сторону неопознанного… короче, японского авианосца с юго-востока, от Бонинов, — сказал Брент Росс. — На ее борту есть и «Гарпуны», и «Томагавки».
— А что русские? — осведомился Аллен, барабаня пальцами по столу.
— Московское радио выразилось весьма нечленораздельно насчет того, что империалисты пожинают то, что посеяли, — сказал Росс.
Белл наконец взял себя в руки и подал голос.
— А что они, собственно, потеряли? Один самолет и небольшой китобоец! — Он фыркнул и добавил: — Они, небось, готовы присвоить японцам звание Героев Советского Союза за этот налет.
— А как реагирует Япония? — продолжал Аллен.
Брент покачал головой и сказал:
— Японское радио вообще молчит с двенадцати часов по нашему времени.
— Странно, — отозвался адмирал, прищуриваясь.
Открылась дверь. В кабинет вошел мрачный кэптен Эвери Мейсон. У него были мешки под глазами. Он молча уселся на стул. В его налитых кровью глазах чувствовался вызов. Он переводил взгляд с Марка Аллена на Брента и обратно. Наконец он процедил:
