Лоран Ботти - Билет в ад
Третий этаж!.. Он был в одной из палат третьего этажа!..
— Давид! Я иду, радость моя!.. Давид!..
Она нашла его в одной из палат восточного крыла — и когда наконец распахнула дверь…
— Мама!..
…почувствовала, как под ее ногами буквально разверзлась бездна отчаяния и вины.
Они его привязали!.. Давид, чье бледное личико, залитое слезами, было едва различимо среди окружающей белизны абсолютно голых больничных стен, был привязан к кровати, словно буйнопомешанный!.. Ее малыш!.. Такой хрупкий!.. Да как они посмели!..
Она бросилась к нему и принялась лихорадочно развязывать путы. Освободив сына, она крепко прижала его к груди:
— Все позади, мой хороший, все позади… Тебе больно?.. У тебя где-нибудь болит? Что они с тобой сделали?
Вместо ответа Давид разрыдался. Слезы и страх копились в нем так долго, что больше он не мог их сдерживать.
— Ты можешь идти, радость моя? Скажи маме… Если нет, мама тебя понесет…
Шарли сама не замечала, что начинает говорить с сыном так, словно ему не больше двух-трех лет.
— Да… — наконец с трудом произнес он. — Они… они ничего не сделали. Я не знаю, что они хотели потом сделать… но они не успели.
Шарли с трудом отогнала кошмарные видения — над ее сыном собирались проводить какие-то ужасные опыты, как над лабораторным мышонком…
Больше никогда! Ни-ког-да!
Она осторожно стерла слезы с его щек:
— Пойдем, Давид. Возьми маму за руку. Уйдем отсюда поскорее!
Давид с трудом встал с кровати, слегка пошатываясь, — наверняка от снотворного и от общей слабости, подумала Шарли. Эти мерзавцы даже не подумали о том, чтобы дать ему поесть!
Несмотря на то что мать в ней одержала верх над воительницей, та все же не теряла бдительности. В коридор Шарли вышла, левой рукой держа за руку сына, а в правой сжимая револьвер.
Следуя вплотную вдоль стен, они бесшумно спустились на второй этаж. Здесь Шарли остановилась и прислушалась. Она не прикончила Кольбера. В каком состоянии он был сейчас? Каких подвохов можно было ожидать с его стороны? Она не знала, но не хотела допустить ни малейшего риска.
На втором этаже стояла полная тишина. Никакого движения в коридоре. Никаких признаков жизни.
Решив наконец, что путь свободен, она повернулась к Давиду и, слегка кивнув, сделала ему знак рукой в направлении первого этажа.
Он кивнул в ответ и начал спускаться по лестнице следом за ней.
По мере того как они приближались к выходу, Шарли чувствовала, как в ней растет нетерпение: бежать! Скорее вырваться на вольный воздух!
Но нужно было сохранять осторожность: ведь оттуда недавно донеслись два выстрела. Кто там был и что именно произошло? Куда, кстати, подевался неандерталец, который был с Кольбером в доме у озера?..
На последний вопрос она получила ответ почти сразу: гигант лежал у подножия лестницы, широко раскрыв невидящие глаза, в которых отражался слабый дневной свет. Шарли отвела взгляд от огромного алого пятна, расползшегося у него на груди, и загородила собой Давида, чтобы он не увидел этого зрелища.
— Не смотри туда, радость моя… — прошептала она.
Последние ступеньки… Три… две… одна… Шарли подхватила Давида на руки…
— Закрой глаза!..
…и перенесла через труп.
Оставалось лишь дойти до двери. Они уже были на полпути, как вдруг…
— Полиция! Ни с места!..
Ледяная волна окатила Шарли с ног до головы.
— Руки… вверх. Не двигаться!..
Голос звучал так, словно человек был на пределе сил.
— Брось… пушку… Шарли… Руки… вверх…
Но Шарли не могла выпустить руку сына. Это было невозможно, немыслимо. По голосу она догадалась, что человек ранен. Полицейский или нет — может быть, это блеф, — но он вступил в схватку с гигантом и убил его. А тот его ранил. Теперь Шарли была в этом уверена.
Шарли медленно начала поднимать вверх руку, в которой сжимала револьвер Одновременно она поворачивалась так, чтобы закрыть собой Давида.
В углу холла она увидела скорчившегося на полу человека. Черты его лица были резкими, суровыми. В бедре человека она заметила торчащую рукоятку ножа. Рядом на полу расплылась небольшая темная лужа.
Человек из последних сил вскинул руку с пистолетом и наставил оружие на нее. В его глазах читалось такое же выражение, как у раненого зверя.
— Шарли… я знаю, что они тебя преследовали. Тебе еще можно помочь… Вас обоих можно защитить…
Она отрицательно покачала головой и в свою очередь направила на него револьвер.
— Дайте мне уйти. Вместе с ним… Ради него, — умоляюще добавила она.
Несколько секунд они пристально смотрели в глаза друг другу. По его глазам Шарли поняла, что он не выстрелит. Он не сможет этого сделать из-за Давида, стоящего рядом с ней. Хотя он знает о ней все. В том числе об убийстве Сержа…
— Пожалуйста… — тихо произнесла она.
Человек опустил оружие.
— Я… мне очень жаль… — пробормотала Шарли, медленно пятясь к выходу. Через несколько мгновений она ощутила за спиной порыв ветра — Давид открыл дверь.
Мать и сын устремились к дневному свету.
74
Грянул выстрел с металлическим отзвуком. Секунду спустя — второй. Еще через несколько минут Шарли выбежала из клиники и помчалась к воротам — у Вдовы, наблюдавшей за ней, создалось впечатление, что она сейчас вышибет их и сама того не заметит. Ее сын бежал рядом с ней, она крепко держала его за руку. В бинокль Клео разглядела, что у него на ногах даже не было обуви — только носки, а вместо верхней одежды он был закутан в какое-то покрывало. На полпути Шарли подхватила сына на руки и с прежней скоростью продолжала бежать, словно спасаясь из преисподней, до самого автомобиля. Видимо, такой прилив энергии вызван какими-то чрезвычайными событиями, мельком подумала Клео, продолжая наблюдать за Шарли с невольным восхищением. Воистину, женщины гораздо сильнее мужчин.
Вот почему она так хотела быть женщиной. Такой, как Шарли. Она должна была родиться Клео, а не Кеннеди.
— Клео… — нерешительно произнесла Ольга. — Так там, оказывается, еще и мальчишка?..
Вдова ничего не ответила. Она продолжала не отрываясь смотреть в бинокль. Через пять минут — или двадцать, или тридцать — ее час придет, и тогда она не будет терять времени. Когда Шарли проникла в клинику, Клео едва не последовала за ней — очень уж подходящее было место для ее плана, о таком можно было только мечтать. Но появление копа спутало все карты. Клео сразу поняла, что это коп — она чуяла их за версту. Этот явно был выходцем из Северной Африки — внешность еще более характерная, чем у Жамеля… И по ухваткам сразу видно — ищейка… Так что она предпочла подождать. Крепко сжимая бинокль, она молилась лишь об одном: лишь бы этот тип не арестовал ее подопечную.
Ей даже пришла в голову мысль прийти на помощь Шарли — ведь коп был один, а с одним она справилась бы. В конце концов, дать Ольге команду завести машину, а потом всадить ему пулю в лоб прежде, чем он успел бы понять, что происходит, было ей вполне по силам.
Но нет, Шарли не вышла из клиники в сопровождении копа, а выбежала вместе с сыном. Что же произошло внутри? Клео подозревала, что коп вполне мог разделить участь Тевеннена.
Ну что ж, одним копом меньше — невелика беда.
— Клео, ты мне не говорила про мальчишку, — почти жалобным тоном произнесла Ольга.
Вдова отложила бинокль и резко повернулась к своей спутнице.
— Заткнись! — приказала она.
— Что?..
— На кону тридцать четыре лимона, а ты собираешься устроить сцену в духе «Тельмы и Луизы»?[20] Заткнись, мать твою!..
Джип «чероки» тронулся с места.
Вдова досчитала до пяти и велела Ольге следовать за ним.
75
Джорди осторожно положил трубку и некоторое время неподвижно сидел на кровати в гостиничном номере, где ждал возвращения Шарли вот уже два часа. Слова девушки-диспетчера из клиники Святого Доминика по-прежнему звучали в его ушах — даже не сами слова, а долгая пауза, наступившая после того, как он спросил о Давиде. Потом послышалось бормотанье: «Я… подождите минутку…», — после чего трубку взял мужчина и властным тоном спросил, кто говорит. Джорди тут же все понял.
Вот почему Шарли так долго не возвращалась! Вот почему не звонила! Они ее арестовали!
Джорди с трудом подавил рвущийся из горла стон. Он ни на минуту не задумался о своей собственной участи, хотя понимал, что копы, скорее всего, тут же отследили его звонок и самое большое через пятнадцать минут прибудут сюда, чтобы арестовать и его. Все его мысли, вся его боль, были сосредоточены вокруг Шарли. Она проиграла битву. Потеряла и свободу, и сына… Это настоящая трагедия.
А Давид? Как теперь спасти его? Как сдержать обещание?
Мысли неслись потоком, перемешиваясь, захлестывая друг друга. Наконец, в последний раз обведя взглядом комнату, в которой они с Шарли провели в объятиях друг друга несколько мирных часов, словно украдкой выхваченных из бурного хаоса последних суток, Джорди решил, что надо бежать. Прежде всего — ради Шарли. Попытаться найти Давида и не позволить никому его забрать. Потому что Шарли была права: кто знает, что с ним сделают?
