Карин Слотер - Кровь отверженных
Лена не сразу сообразила, что он обращается к ней, а не к Сибил.
– Да, – пробормотала она.
Хэнк еще целую минуту говорил о погоде, а Лена стояла рядом, стараясь не показывать, что ей неловко.
Она смотрела на могилу Сибил. Хэнк позаботился об ее украшении и слова придумал, что высекли на камне. Над датами жизни было выведено: СИБИЛ, МАРИЯ АДАМС. ПЛЕМЯННИЦА, СЕСТРА, ПОДРУГА. Лена удивлялась, что он ради Нэн не приписал слово «любовница». С него бы сталось.
– Посмотри на это, – пробормотал Хэнк, присев перед камнем.
Кто-то поставил перед ним маленькую вазу с единственной белой розой. Она только-только начала вянуть на утренней жаре.
– Разве не красиво?
– Да, – сказала Лена и по тому, с каким удивлением глянул на нее Хэнк, поняла, что сейчас он говорил с Сибил.
– Уверен, это Нэн ее поставила. Сибил всегда любила розы.
Лена молчала. Нэн, по всей видимости, поставила цветок этим утром. Должно быть, встала очень рано, раз они ее не повстречали. Лена не сделала обычаем посещение могилы сестры. Сначала она физически не могла сюда прийти: ей было больно ходить, не говоря о том, чтобы сидеть в машине и ехать сюда из дома. Потом она испытывала смущение: ей казалось, Сибил знает о том, что с ней приключилось. Лена чувствовала себя скомпрометированной. Позже ей было жутковато посещать мертвую сестру. Оттого что Хэнк разговаривал сейчас с Сибил, словно она была живой, Лене было неловко.
– Белое на черном выглядит красиво, как думаешь? – спросил Хэнк.
– Да.
Лена стояла со скрещенными на груди руками, Хэнк свои руки сунул в карманы. Оба смотрели на могильный камень. Роза и в самом деле эффектно выделялась на фоне черного мрамора. Лена никогда раньше не понимала людей, приносивших цветы на кладбище, но сейчас до нее дошло, что цветы предназначались живым, они напоминали им: жизнь продолжается, нужно действовать.
Хэнк повернулся к ней.
– Я собираюсь в Рис, – сказал он. – Возможно, завтра.
Лена кивнула, проглотила комок в горле.
– Да, – сказала она, – пожалуй, это – хорошая идея.
Она не сказала ему, что Джеффри поставил ей ультиматум: либо посидеть дома, принять от них помощь, либо вообще перестать работать. Она скрывала это от Хэнка потому, что не хотела, чтобы он сделал за нее этот выбор. Он, конечно, тут же заберет ее в Рис, даст работу в своем баре, чтобы она жила под его присмотром. На самом деле это когда-нибудь кончится, потому что Хэнк умрет. Он уже старый человек. Не вечный. И что тогда Лене делать?
Мысль о том, что Хэнк скоро умрет, вызвала слезы. Она отвернулась, стараясь взять себя в руки. Хэнк молча вынул из заднего кармана платок и подал ей. Ткань намокла от его пота, но Лена тем не менее высморкалась в платок.
– Я могу отложить отъезд, – сказал он.
– Нет, – возразила Лена. – Возможно, так будет лучше.
– Я продам бар, – предложил он. – Найду здесь работу.
И добавил:
– Или ты поедешь со мной, вернешься домой.
Она отрицательно покачала головой. Почувствовала, что снова потекли слезы. Не могла она сказать Хэнку, что горюет не о его отъезде, а о, возможно, недалекой его смерти. Ей нужно было от него немного: всего лишь знать, что, стоит ей позвонить, и она услышит его голос. Вот и все, что нужно было Лене от Хэнка.
Хэнк откашлялся и сказал:
– Ты всегда была сильной, Ли.
Она засмеялась, потому что никогда не чувствовала себя такой слабой и беспомощной.
– Сибил – другое дело. Я знал, что должен быть рядом, каждый день держать ее за руку, следить за каждым ее шагом.
Он помолчал и посмотрел на недавнее захоронение.
– С тобой было труднее. Ты во мне не нуждалась.
– Это не так.
– Черт! Именно так все и было, – возразил он. – Ты всегда делала все, что хотела. Пропускала занятия в колледже, поступила в полицейскую академию, переехала сюда, не предупредив меня заранее.
Лена чувствовала, что ей нужно что-то сказать, но она не знала, что именно.
– В любом случае, – сказал он и взял у нее платок.
Она смотрела, как он его складывает. Затем он произнес:
– Завтра я уезжаю.
– Хорошо, – сказала она и снова повернулась к могиле Сибил.
– Возможно, некоторое время ты им здесь понадобишься, – сказал Хэнк. – Надо будет разобраться с найденной девочкой. Я уверен, что вокруг много детей, которые прошли через это. Люди не так разобщены, как кажется.
– Да, – согласилась Лена.
– Хорошо, что ее нашли, – сказал Хэнк. – Твой шеф – молодец.
– Да, – ответила Лена и задумалась.
Что сделали с Лэйси Паттерсон в том доме? Какие воспоминания останутся с ней до конца ее жизни? Сможет ли она вынести их или предпочтет легкий путь, как ее брат? Лена знала из собственного опыта, что соблазн не думать больше об этом страшно притягателен. Даже после того, что она пережила, Лена не была уверена, что завтра ей не придет в голову повторить попытку.
– Мне очень стыдно, что я старался свести тебя со священником Файном. Страшно подумать, что в жизни случаются такие вещи.
– Брэд – коп, а он и то этого не заметил, – возразила она, хотя подумала, что, если бы Хэнк знал Брэда, такой довод его бы не утешил.
Хэнк сунул платок обратно в карман. Быстро погладил ее руки. Он, как и Лена, вспотел, и она почувствовала жар его кожи.
Помолчав немного, он сказал:
– Знай, если я тебе понадоблюсь, тут же звони мне, хорошо? Знай, я всегда помогу.
Лена улыбнулась, и в этот раз улыбка была искренней.
– Да, Хэнк, – сказала она. – Я знаю.
Лена шла через хоспис, пытаясь дышать ртом, потому что запах стоял ужасающий. Здание пропахло мочой и спиртом, и это немного напомнило ей бар Хэнка.
Она нажала кнопку лифта. Он так медленно полз вверх, что Лена ощутила приступ клаустрофобии. Шея покрылась испариной, и она утерла ее рукой. После пробежки с Хэнком она долго стояла в душе, но тем не менее от жары она снова начала потеть.
Лена с облегчением вздохнула, когда двери распахнулись, и запах мочи больше не раздражал ее ноздри. Большинство пациентов здесь лежали с катетерами, поэтому воздух, по сравнению с нижними этажами, казался свежим.
Она вошла в холл, выглянула в окно. На небе висели тучи, угрожая дождем. Лена вспомнила об утре, когда умерла Грейс Паттерсон. Лена стояла позади спящего Тедди Паттерсона, смотрела на восходящее солнце и с радостью думала, что чудовище, лежащее на кровати, никогда больше не ощутит на лице солнечных лучей. Лена не упрекала себя в том, что не дала Грейс уйти спокойно. Она знала, что поступила правильно.
– Чем могу вам помочь? – спросила женщина, когда Лена подошла к сестринскому посту.
– Я разыскиваю палату Марка Паттерсона, – сказала Лена.
– Вот как? У него пока не было посетителей.
Лена догадывалась, что Тедди Паттерсон не хочет видеть сына, но тем не менее была удивлена.
Хотя Лена знала сама, но все же спросила:
– Он пришел в сознание?
Женщина покачала головой.
– Нет.
Она показала рукой на коридор.
– Триста десять, – сказала она. – Сначала направо, потом налево, напротив бельевой комнаты.
Лена поблагодарила и пошла в указанном направлении. Она проводила пальцами по поручням вдоль стены и специально не торопилась. У Лены не было причины навещать Марка. Она не вела его дело. Черт возьми, она даже не знала, была ли она копом.
Хотя Марк никак не мог ей ответить, Лена постучала в палату номер 310. Подождала немного и толкнула дверь. В комнате было темно, никто не удосужился открыть жалюзи. Марк лежал на кровати, к нему со всех сторон тянулись трубки. Таким бледным Лена его еще не видела. Позади тихо гудели машины, на бортике кровати висел мочеприемник. Комната выглядела совершенно по-больничному. На тумбочке рядом с кроватью не было цветов. Единственный стул придвинут к стене. Телевизор выключен, его темный экран производил мрачное впечатление.
– Давай-ка осветим комнату, – сказала Лена, не зная, что ей здесь делать.
Жалюзи раскрылись, в комнату влился солнечный свет. Она повернулась к Марку и немного опустила жалюзи, чтобы солнце не слишком сильно било ему в лицо.
Из его рта торчала трубка, помогавшая ему дышать. Вокруг губ выступила слюна. Лена пошла в ванную, намочила полотенце теплой водой. Утерла Марку рот. Затем, вспомнив, что ей самой нравилось, когда она была в больнице, сложила полотенце вдоль и разложила его вокруг лица, шеи и рук. Затем взяла лосьон из аптечки возле кровати, погрела его в руках, а потом втерла ему в руки и шею. Немного лосьона растерла по лицу. Лена не была уверена, но ей показалось, что его кожа чуть порозовела.
– Похоже, тебя здесь хорошо лечат, – сказала Лена, хотя и не думала, что говорит правду. – Я… – Лена запнулась.
Посмотрела на дверь. Ей показалось глупым говорить с Марком, когда он, скорее всего, ее не слышит. Так же по-дурацки вел себя Хэнк у могилы Сибил.
