Тэми Хоуг - Девушка Лаки
Серена обернулась к Лаки – тот сидел за столом, откинувшись в кресле, и, вертя в руках тяжелое пресс-папье, смотрел на нее в упор.
– Я бы никогда не заподозрила Мейсона, – прошептала она. – Никогда.
– Никто бы не заподозрил, – сказал Лаки и, положив пресс-папье и подойдя к ней, встал рядом. Лицо его было серьезным. – Никогда нельзя сказать, к чему способны подтолкнуть человека обстоятельства, – негромко произнес он. – Честное слово, Серена. Мне даже обидно за Шелби. У меня к ней есть собственные счеты, есть личные обиды. Но она твоя сестра, и я понимаю, как тебе больно.
Серена кивнула, чувствуя, как к глазам подкатились слезы.
– Я всегда переживала по поводу того, что мы с ней хотя и близнецы, но недостаточно близки. Если не сказать, совершенно чужие друг другу люди. И вот теперь, похоже, навсегда ими останемся. Нас всегда будет разделять то, что с нами случилось.
Рука Лаки скользнула ей вокруг талии. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Я сказал Холлингсу, что отведу его помощника туда, где мы оставили Уиллиса и Перре.
Серена кивнула, зябко потирая плечи, как будто хотела согреться. На ней была выцветшая хлопчатобумажная рубашка, которую она позаимствовала в гардеробе Лаки. Полы рубашки свисали ей почти до колен, а рукава были настолько длинны, что она была вынуждена закатать их четыре раза. Впрочем, мешковатая рубашка – сущие мелочи по сравнению с порванной шелковой блузой и связанными с ней воспоминаниями. Серена не могла смотреть без содрогания на сваленную грудой одежду. Тогда Лаки сгреб ее загубленный наряд в охапку, вынес во двор и сжег, после чего предложил ей свою рубашку и пару старых спортивных брюк.
– Думаю, мне стоит переодеться, – сказала Серена. – В любом случае я должна вернуть тебе рубашку.
– Можешь оставить ее себе.
Слова эти прозвучали вполне невинно, однако для Серены они стали сигналом тревоги. Она не сомневалась, что за ними последует. Потому что рано или поздно Лаки подведет черту. Скажет ей «прощай», а сам, даже не оглянувшись, отправится обратно на болота, оставив ее одну, с разбитым сердцем и старой синей рабочей рубашкой.
– В качестве сувенира? – сухо уточнила она, оглядываясь на него через плечо. – Чтобы при случае вытащить из ящика комода и предаваться воспоминаниям о тебе?
Лаки нахмурился и отступил назад.
– Серена, прекрати.
– Что я должна прекратить? – Она выгнула дугой бровь. – Прекратить думать о тебе? Выбросить тебя из головы? Притворяться, будто никогда не любила тебя? Ты этого от меня ждешь, Лаки? Делать вид, будто ты никогда не говорил мне, что любишь меня?
– Я с самого начала говорил тебе, чем все это для нас закончится.
Серена подняла руки, как будто отгораживаясь от его слов. Обида накатила на нее, словно штормовой вал, гулкими ударами отдаваясь в висках.
– Только попробуй сказать мне это снова. Честное слово, меня вырвет! Ни о чем мы с тобой не договаривались. Мне все равно, сколько мы были вместе – несколько дней или недель. Ведь то, что было между нами, не сводится к сексу. Это нечто гораздо большее. И ты сам это прекрасно знаешь!
– Я знаю одно: ничего из этого не выйдет, – ответил он, сопроводив свои слова полным ярости взглядом.
Серена в упор посмотрела на Лаки, ничуть не уступая ему в упрямстве.
– Это потому, что тебе так удобней.
Лаки резко развернулся. Было видно, что в нем клокочет злость. Он вскинул руки, как будто приготовится кого-то придушить. Эта женщина специально все осложняет! Она нарочно отказывается посмотреть правде в глаза, а правда эта говорит следующее: смирись и отойди в сторону. Но нет, ей необходимо разложить их на мелкие части, проанализировать и попытаться найти лекарство.
– Черт побери, Серена, ты ведь видела, что случилось там прошлой ночью, – натянуто произнес Лаки, уставившись куда-то в пол, как будто ему было стыдно заглянуть ей в глаза. – Неужели ты хотела бы себе такого мужа? Кто поручится, что в следующий раз я не сорвусь?
– Можешь не рассказывать. Я все видела, – мягко ответила Серена, мечтая лишь об одном: снова оказаться в его объятиях. – И я видела, как ты поборол себя. Ты спас мне жизнь. Я видела, как потом ты заботился обо мне, я присутствовала при том, я помню, как ты ласкал меня… Пойми, Лаки, то, что случилось с Уиллисом, никак не влияет на мою любовь к тебе. Более того, заставляет меня любить тебя еще сильнее.
Но Лаки упрямо тряхнул головой и принялся нервно расхаживать из угла в угол.
– Это не любовь. Это жалость. Я прекрасно понимаю, Серена, что ты видишь, когда смотришь на меня – полусумасшедшего авантюриста без гроша в кармане, который не в состоянии позаботиться о самом себе.
– Черт побери, Лаки Дюсе! – выкрикнула Серена и, подойдя к нему, схватила за пояс джинсов, не давая ему уйти. Лицо – все в царапинах и синяках – было перекошено гневом, глаза сверкали яростью. – Я была бы тебе благодарна, если бы ты перестал заниматься передергиванием моих чувств. Я не питаю к тебе никакой жалости. Это ты жалеешь сам себя. Ты гордый упрямец, тебе страшно подумать о том, что ты далек от совершенства, что у тебя, как и у всех, имеются недостатки и страхи. Да, ты подчас выводишь меня из себя, но я люблю тебя. Ты сильный, ты добрый, ты нежный, хотя и пытаешься казаться другим. А еще ты любишь меня. И даже не пытайся утверждать обратное.
Он понимал, как должен был поступить. Но не смог. Не смог посмотреть на это прекрасное, хотя и все в синяках, лицо и сказать, что не любит ее. Потому что любил, любил больше собственной жизни. Чего он не мог – так это дать ей то, что она заслуживала.
– Я не могу дать тебе ту жизнь, которой ты достойна.
– Я достойна иметь любимого мужчину.
– Я живу посреди болота, – упирался Лаки. – Я ненавижу людей. Мне везет, если я могу прожить день, не напившись. Какое будущее ждет тебя со мной? Что я могу предложить тебе, Серена?
Ее ответ был прост, но разил наповал:
– Твое сердце.
Лаки закрыл глаза, как будто ему было больно.
– Только не говори мне, что у тебя его нет. Тебе просто страшно с ним расстаться, – заявила Серена, чувствуя, как к глазам вновь подступают слезы, а в горле застрял комок. – Лаки, я прекрасно знаю, что такое страх, – прошептала она.
Он тряхнул головой и лишь сильнее стиснул зубы, отказываясь посмотреть ей в глаза.
– Да, – продолжала Серена и заглянула ему в глаза. В ее собственных читалась мольба. – Я знаю, что это такое. Знаю, как страх способен захватить человека в плен, сделать своим рабом. А еще я знаю, что могу помочь тебе его побороть, и не потому, что я дипломированный психолог, а как женщина, которая тебя любит.
– Мне нужно идти, – пробормотал Лаки, глядя куда-то в сторону. В эти минуты лицо его было похоже на каменную маску.
На плечи Серены тяжким грузом давило отчаяние. Этот упрямец не поддается ни на какие уговоры и, похоже, намерен вновь замкнуться в себе, отгородиться от нее стеной, запереть душу на все замки, как он это делал не раз в последние несколько дней, и любые уловки с ее стороны были бессильны сломить эту стену. Любовь – это все, что у нее оставалось. Лишь любовь способна стать тем ключиком, с помощью которого она сможет снять с него оковы прошлого.
– Ты ничего не добьешься тем, что будешь прятаться от окружающего мира, – сказала Серена с грустью в голосе. – Ты хороший человек, сильный, талантливый. Ты способен дать многое и мне, и другим людям, если только прекратишь бегать от самого себя.
– Отпусти меня, Серена, – негромко отозвался он. – Так будет лучше тебе самой.
Она отступила от него и гордо вскинула подбородок, как будто это могло помочь ей побороть слезы.
– Ты думаешь, что делаешь это ради меня? Какое, однако, благородство с твоей стороны. Только в него почему-то верится с трудом. Да и мне оно не нужно. Я хочу быть вместе с тобой. Вместе мы могли бы добиться гораздо большего, нежели ты готов мне дать. Как только ты примиришься с этим, тотчас скажи мне. Я буду ждать.
Лаки резко посмотрел в ее сторону.
– А разве ты не собираешься назад в Чарльстон?
– Нет.
Еще мгновение назад у Серены не было ответа на этот вопрос, и вот теперь он у нее есть – единственное и окончательное решение, потому что ничто другое ее не устраивало.
– На какое-то время мне, конечно, придется вернуться туда, чтобы уладить некоторые дела. Но только и всего. Мой дом – Шансон-дю-Терр. Здесь мои корни. Я не могу бросить его на произвол судьбы. Думаю, мне пора принять себя той, кто я такая, а не той, кем я пытаюсь казаться в Чарльстоне. Сколько можно трусить?.. Ты помог мне понять, где мое место, кто я на самом деле.
Сказав эти слова, она выразительно посмотрела на него и зашагала к двери.
В дверном проеме показалась голова помощника шерифа.
– Эй, Лаки, лодка уже ждет. Ты готов?
Серена остановилась на минуту в надежде услышать, что он скажет в ответ, как будто тем самым он ответил бы и на ее вопрос. Но Лаки медлил.
