Джек Кертис - Заколдуй меня
Он поворачивался в воде в разные стороны, охваченный внезапным страхом, и тело Кэри выскользнуло у него из рук. Оно удалялось от него, покачиваясь, нелепо накренившись, а потом пошло ко дну.
«Только не теперь», — подумал Эллвуд. Руки его, державшие тело Кэри, онемели, ноги сводило усталостью. Он поплыл вдогонку и оказался в холодном течении, змейкой струившемся вдоль берега. И почувствовал, как сводит судорогой руки и ноги. Они стали негнущимися, как железные прутья.
Глава 37
Стол был накрыт для легкого ужина: бутылка белого вина в ведерке со льдом, свечи в серебряном подсвечнике. В комнате не было ничего, кроме стульев и стола. Сюзан стояла в дверях, словно оробевший гость.
— Но ведь в доме никто не живет, — сказала она.
Люк в это время наливал вино.
— Сцена всегда пуста, — объяснил он, — это пространство. Потом кто-то ставит необходимые для той или иной пьесы декорации, приносит реквизит, и вдруг — он взмахнул рукой — стол накрыт для двоих. Это и есть волшебство.
Он наливал ей вино, так же как в свое время Марианне Новак.
— Так вот, значит, что это такое? Спектакль? — Сюзан вошла в комнату, но не села.
— Это сцена из пьесы. Очень длинной пьесы.
— Я получила твое письмо, — сказала она, — потом поговорила с Паскью.
— Что тебе представляется, когда ты думаешь о прошлом? Садись, раз уж оказалась здесь. Не стесняйся.
Сюзан опустилась на стул, сделала глоток вина, прежде чем успела подумать, насколько неосмотрительно поступает. Зено хлопнул в ладоши, восхищенный ее храбростью.
— Думая о прошлом, я представляю то, что хочу представлять, — ответила Сюзан.
— Неужели такое возможно? — Он посмотрел на нее недоверчиво. — Нет, конечно, невозможно.
Сюзан почувствовала себя какой-то легкой, невесомой. Она сказала:
— В моей жизни было столько досадных ошибок, Люк. Что теперь прошлое может значить для меня? — Ее голос гулко отдавался в комнате с некрашеным дощатым полом, облупившимися стенами и окнами без занавесок. — Это ты убил Ника и Марианну? Но почему?
— А что представляется мне при мысли о прошлом? — Он помолчал; слова эти прозвучали, словно прелюдия. Он налил еще вина и с видом гостеприимного хозяина сложил руки ладонь к ладони, потом медленно развел их в стороны. — Посмотри-ка.
Что-то блеснуло у него в руке. Сюзан чуть наклонилась вперед и поняла, что это Люк хлопнул в ладоши, и вещь исчезла. А в следующий момент он достал ее у Сюзан из уха и бросил ей на тарелку. Обручальное кольцо. Какое-то время оно еще позвякивало, покачиваясь на фарфоровой тарелке, а потом застыло.
— Когда я думаю о прошлом, — продолжал он, — я вижу нас: тебя и меня. И всех остальных: Ника, Марианну и Сэма, Чарли и Софи.
— И Лори, — добавила Сюзан.
* * *Вино уже ударило ей в голову, но она не возражала, когда он налил еще, и подумала: «Видимо, жизнь утратила для меня всякую ценность, иначе я не была бы сейчас здесь».
— Почему ты пришла? — Он будто читал ее мысли.
Она ответила вопросом:
— А ты почему здесь?
— Это место не хуже любого другого, — сказал он. — Прошлое присутствует повсюду. Так что разницы нет никакой.
— Я пришла сюда из-за прошлого, — сказала Сюзан. В этом ты прав.
Люк опять сложил кисти рук.
— Марианна заговорила о Лори. Она не могла простить себе ее смерти. Бывает, прошлое становится настоящим и может отравить будущее. Именно так и случилось с Марианной. Она хотела обо всем рассказать. Жаловалась, что ей снятся скверные сны. — Он развел ладони примерно на дюйм, и в руках у него опять что-то блеснуло. Отмычка для замков — его собственное изобретение. Ее легко было спрятать во время номера, когда его запирали в сундук, отмычка складывалась телескопически — это был маленький стерженек с пружиной внутри.
Сюзан не сводила глаз с металлического предмета, вырастающего прямо на глазах.
— Ты собираешься убить меня, Люк? — спросила она, отпив из бокала с таким беззаботным видом, словно не допускала даже мысли о смерти.
— Не знаю, — ответил он. — Хотя это и необходимо.
* * *Последние отблески света еще не растаяли на горизонте. Валлас Эллвуд находился в открытом море, покачиваясь на волнах, словно потерявшая управление лодка. Он перевернулся на спину и медленно подгребал руками, глядя на вечернее небо. Руки и ноги закоченели, грудь и затылок ныли от холода. Вот уже почти час он продвигался таким образом. Слабое мерцание на горизонте давало ему хоть какой-то ориентир, но он не мог с уверенностью сказать, плывет ли к берегу, или вдоль бухты, или бесконечно кружит на одном и том же месте.
Ему никогда не приходило в голову, что он может умереть. Как и его жертвы.
Он подумал: «Сейчас я или одержу победу, или проиграю; сейчас все решится — надо двигаться быстро, не отклоняться в сторону».
Небольшая волна плеснула ему в лицо.
«Сначала я вытяну правду из Пайпера, получу от этого всю возможную выгоду, а потом избавлюсь от всего, ставшего обузой».
Он продолжал работать ногами, сгибая их в коленях и отталкиваясь, подгребая при этом руками. Холод обволакивал тело, клетку за клеткой, словно иней, рисующий на камне узоры. Плечи сводило судорогой, будто на нем болтался тяжеленный хомут.
* * *Сюзан смотрела на стакан, пока Люк наполнял его, и перед ней вставал образ водоворота. А за стеклом она видела улыбку Люка, увеличенную в несколько раз.
— Что-то не так с этим вином, — сказала она.
— Что не так?
— Что-то к нему подмешано.
— С вином все в порядке, — возразил он, — причина в тебе самой.
— Во мне?
— Все дело в напряженности, — пояснил он, — в напряженности и страхе.
Сюзан взяла с тарелки обручальное кольцо — это было кольцо Люка — и надела себе на палец.
— Когда мы были вместе, когда были женаты, я мечтала о самой обычной жизни.
— И как ты ее себе представляла?
— Самая обычная жизнь, без всяких событий, без странностей и опасностей, спокойная, не вызывающая бессонницы.
— Именно так ты сейчас и живешь?
— Хотела так жить. Вышла замуж. Мы с мужем словно складывали из кусочков картинку. — В следующий момент она уже забыла эти слова: то ли опьянела, то ли была в полном изнеможении. — Да, так что это было? — спросила она, словно не расслышала каких-то слов Люка.
— Картинка из кусочков.
— Так вот, все кусочки легли на свои места, один за другим. Жили мы не в городе, но и не в захолустье. Я чувствовала себя там в безопасности. И именно этого я и хотела. В этом заключалась идея. — Она отпила еще вина. К еде оба они так и не притронулись. — Но так не бывает, такой жизни просто не существует. Самые обыденные вещи как раз и оказываются самыми странными и опасными. Однажды — это было в ничем не примечательный день — он вернулся домой как обычно и сказал: «Я умираю. Протяну самое большое год». И я подумала... — Сюзан помолчала, словно все это случилось буквально вчера и она еще не разобралась до конца в своих ощущениях. — Я подумала: «Как странно, как банально и страшно». И еще подумала: «Почему это не задело меня за живое?» И еще: «Знает ли кто-нибудь, кто я на самом деле?»
Она уронила голову на стол.
* * *В какой-то момент ему показалось, что он уже на глубине, в неподвижной морской пучине, там, где нет ничего, кроме угольно-черных атомов, которые проносятся перед глазами, спрессовываясь в непроницаемую темноту.
Волна захлестнула его сзади, сначала подбросив, а потом швырнув вниз, и он скользнул под воду, словно разбухший рангоут[10]. Эллвуд стиснул зубы, барахтаясь в водяной толще, отчаянно стараясь совладать с судорогой, пробежавшей по конечностям. Он выскочил на поверхность всего на миг, но волна опрокинула его и вновь потопила, так что он даже не успел набрать воздуха. Он бился, увлекаемый течением, в голове гудело, грудь словно обожгло огнем. Он казался себе рыбой, заглотившей крючок.
* * *— Ты права, в вино кое-что подмешано.
Сюзан уже не слышала его. Она спала, как спят захмелев, голова покоилась на столе, одна рука лежала возле головы, другая свободно свисала. Каждый ее вдох сопровождался негромким храпом.
Люк поднялся и обошел стол. Убирая прядь волос, упавшую ей на лицо, он заметил на щеке ее слабый румянец.
— Все остальные — другое дело, — произнес он. — Я не мог просто так тебя убить, когда ты сидела передо мной, — он хлопнул в ладоши, — просто так.
* * *Эллвуд выныривал на поверхность и снова уходил под воду, и так до бесконечности. Под водой царили безмолвие и мрак, на поверхности не существовало ничего, кроме его неистовой, отчаянной схватки с волнами. Ему удалось глотнуть воздух всего раз. А теперь он кривил рот в какой-то безумной пародии на ухмылку мультипликационного персонажа — губы растянуты, зубы стиснуты. Ему невыносимо хотелось сделать вдох.
