Стивен Хантер - Невидимый свет
Боб кивнул.
– Мисс Конни. – Ее он тоже помнил: величавая красивая женщина пятидесяти пяти лет. Она приехала с востока страны и была женой, потом вдовой местного аристократа Рэнса Лонгэкра. У нее был сын. Он тоже умер, умер молодым. Мисс Конни словно была обречена на несчастья: все, кого она любила, неизменно умирали. Помнится, когда он приехал домой в отпуск в начале шестидесятых, перед войной, кто-то – может быть, мать? – сообщил ему, что Конни Лонгэкр уехала, вернулась на родину. Нет, к тому времени мать уже умерла. Значит, Сэм. Сэм ее знал. – Ей, должно быть, уже за девяносто, – сказал Боб. – Если, конечно, она еще жива и не тронулась умом. И если мы сумеем ее найти. И если она захочет говорить с нами.
– Может, Сэму известно, куда она уехала?
– Он бы сказал. У меня такое впечатление, – не знаю, откуда оно, – что между ними что-то было, но кончилось плохо. Он никогда о ней не говорит.
– Угу, – отозвался Расс, налегая на салат.
– Черт побери, парень, ты мясо вообще, что ли, не ешь?
– Вредно для здоровья.
– Скажешь тоже. Почему ж тогда я вот уже пятьдесят лет благополучно живу-здравствую? И еще денька два-три проживу, если повезет.
Боб наконец улыбнулся. Расс с облегчением отметил, что он опять начал шутить.
– Однако идея неплохая, – продолжал Суэггер. – Чертовски отличная идея. Если Сэм знает, это будет замечательно. Позвоним ему сегодня. Может, он уже и отчет коронера или что там еще нашел.
Они вернулись в номер и сели за телефон. Трубку у Сэма никто не снимал. Расс еще с десяток раз попытался. Безрезультатно.
– Интересно, куда подевался старый хрыч? – задумчиво произнес Боб.
– Может, подружку себе новую завел, – ухмыльнулся Расс.
Утром наконец на их звонок ответили. Голос был знакомый, но принадлежал не Сэму. Боб был сбит с толку.
– Сэм? Мне нужен Сэм Винсент.
– Простите, с кем я говорю? – спросил мужчина на другом конце провода.
– Э… меня зовут Боб Ли Суэггер, и…
– Боб! Боб, это Джон Винсент, старший сын Сэма.
Боб знал, что Джо был врачом и жил в Литл-Роке. И тон ему этот был знаком – приглушенный, усталый. Первый признак дурных новостей.
– Что-то случилось?
– Боб, отец умер вчера вечером.
– О Боже, – недоверчиво воскликнул Боб, искренне полагавший, что Сэм будет жить вечно, скалясь беззубым ртом на луну, как состарившийся королевский лев. Горькая весть отозвалась физической болью. Стало трудно дышать, ноги подкосились. Боб опустился на кровать. – Как это произошло? – наконец спросил он.
– Ты же знаешь, отец последнее время частенько терял тормоза. Вчера поздно вечером ему зачем-то взбрело в голову отправиться к себе в контору. Он был в мамином халате, без носков и в разных ботинках. А там поскользнулся и упал с лестницы, шею сломал в двух местах. Хорошо, хоть не мучился – смерть наступила мгновенно.
– Джон, я твоему отцу обязан жизнью.
– Черт побери, он был отличный мужик, прекрасный человек, но ведь никого не слушал. Слова ему не скажи. Уж как я умолял его переехать к нам; у нас места много. У нас ведь есть деньги и на сиделку, и на дом престарелых, на все, чего бы он ни пожелал. А он хотел только одного – чтобы его оставили в покое, не мешали жить так, как он привык.
Боб промолчал.
– Его нашли утром, в семь часов. Мне позвонили в половине восьмого, и я сразу приехал. Боже, уж не знаю, что в него вселилось. Весь дом разворотил. И контору. Искал что-то.
Наверно, тот самый отчет коронера, сообразил Боб.
– Я встречался с ним дня два назад. Он был очень даже ничего, только придирался и кричал вдвое больше прежнего.
– Ты ведь знаешь, он любил твоего отца. Считал, что достойнее его еще не родился человек на этой земле. И тебя он любил, Боб. Я рад, что ты успел повидаться с ним. Похороны через несколько дней. Скорей всего, в пятницу. А после всей семьей соберемся на поминки. Если ты приедешь, мы все будем очень рады.
– Приеду, – пообещал Боб.
Он сидел на кровати, тупо глядя перед собой. Свет в глазах померк. Да здравствует темнота.
Он знал о смерти не понаслышке, видел ее во множестве форм и сражался с ней так, как не сражался никто. Но эта смерть буквально свалила его. Он сидел и смотрел на стену, пока стена не исчезла, растворившись в пустоте, огромной бездонной пустоте.
Через некоторое время пришел из своего номера Расс – одетый, готовый тронуться в путь. Он спросил, что случилось. Боб рассказал и вновь удалился в свою пустоту.
Казалось, ничего не происходит. Боб просто сидел и сидел – вытянувшийся, неподвижный, замкнутый. Кто знает, что творится в его голове? Мрачный, угрюмый, он напоминал Рассу Ахилла, сидевшего в своем шатре и распалявшего в себе гнев, обратившегося в ожесточенную ярость, перед которой ничто не могло устоять.
– Едем на похороны? – наконец решился спросить юноша.
– Нет, – отрезал Боб. – За нами охотятся, и там уж точно будут поджидать.
Он покачал головой.
– Они отняли у меня отца. Затем отняли его тело, память о нем. Теперь добрались до Сэма.
– Ты думаешь…
– Ты же видел Сэма. Как бы он ни чудил, немощным его не назовешь. На ногах он стоял твердо. С лестницы он бы не упал. Его столкнули. И опять-таки потому, что он нашел что-то. Он искал отчет коронера или что-то в этом роде – и нашел. А за ним следили и решили, что его необходимо остановить. Кто-то швырнул его с лестницы.
Ну все, приехали, думал Расс. Забурились в страну под названием "паранойя", где любой жест, любой шаг воспринимается как часть заговора, злой воли.
– Но ведь он мог просто упасть. Он же старый был.
– Он не мог просто упасть. Бывает, конечно, люди падают. Но не Сэм. Думаешь, я свихнулся? Считаешь, что я все придумал? Так и скажи, не стесняйся, сынок. Только как тогда быть с боевиками, которые пытались поджарить нас в Оклахоме?
– Это верно, но…
– А куда подавался тот чертов полицейский, который все выслеживал нас? Заметь, он следил за нами, а потом исчез, и сразу же появились мальчики с пушками. Так куда подевался наш полицейский? Нет, на похороны мы не поедем, а на поминки придем. А ты гляди во все глаза, интересуйся ненавязчиво, не видел ли кто того легавого. Это твоя задача. Правда, он маленький человек, пешка. За всем этим, попомни мои слова, стоит кто-то другой. И я, клянусь Богом, разыщу его, встречусь с ним лицом к лицу, а там посмотрим, чья возьмет.
– Да, сэр, – отозвался Расс, понимая, что бесполезно противопоставлять что-либо ярости Боба.
– Но похороны не раньше пятницы. Сегодня вторник. Сегодня мы отправляемся искать Конни Лонгэкр. Это тебе ясно?
Расс кивнул.
– Ясно, сэр. Так и сделаем.
Глава 29
– Нет, сэр, – отпирался Дуэйн Пек. – Нет, сэр, и близко ничего подобного не делал. Я его и не видел. Поднялся туда, забрал, что мог, – то, что принес вам, – и ушел. Вот и все.
Как и многие полицейские, Дуэйн был искусным лжецом, обладал талантом лжеца. Он без труда мог убедить себя в абсолютной правдивости своих слов. Он не глотал судорожно слюну, не дергался, не дышал напряженно, не жевал губы, смело встречался взглядом со своим оппонентом, при этом зрачки у него не сужались, цвет лица не менялся.
– Значит, ты не имеешь отношения к смерти старика? – уточнил Ред Бама. Они разговаривали в задней комнате бара "Нэнсиз фламинго", куда Ред вызвал Дуэйна, когда услышал о смерти Сэма Винсента.
– Нет, сэр. Черт, я бы и пальцем его не тронул. Я уважаю пожилых людей. Как раз неуважение к старости и губит нашу страну, сэр.
Лицо его сохраняло бесстрастное выражение, голос спокойный, невозмутимый, в горле ни капельки мокроты, сердце бьется ровно.
– Нельзя убивать людей просто потому, что ты счел это разумным, – объяснял Ред. – Существует так называемый закон непредсказуемых последствий. Все может полететь к чертовой матери. Да и дряхлый он был совсем.
– Клянусь, сэр, – убеждал Дуэйн, – клянусь, я тут ни при чем.
– Ладно. – Ред очень хотел бы верить полицейскому, но что-то ему мешало.
– Сэр, он ведь совсем спятил. Я же рассказывал, как он громил свой дом. А потом помчался в контору в халате жены. Вот и упал там с лестницы. Черт, конечно, это трагедия. Старик нуждался в присмотре. А дети его, будь они прокляты, бросили отца на произвол судьбы, и это после всего, что он для них сделал. Безобразие.
Бама кивнул.
Он разглядывал лежащие перед ним бумаги – фрагмент отчета о слушании дела в суде в 1955 году, написанное витиеватым почерком письмо от некоей женщины по имени Люсиль Паркер, датированное 1957 годом, и пожелтевший блокнот, на верхнем листе которого проступали оттиски слов, по-видимому отпечатавшиеся с вырванного листа. Бама вновь посмотрел на Дуэйна.
– Сэр, если поднести блокнот к свету, можно разобрать, что там написано. Я вижу слово…
– Хорошо, Пек, довольно. Возвращайся в Блу-Ай, но ничего не предпринимай. Жди моих указаний. Ясно? Бобу Ли Суэггеру глаза не мозоль. Держись от него подальше, А то он сразу тебя вычислит. Возможно, ты мне позже понадобишься, когда я соображу, как его достать.
