Дэвид Моррелл - Пятая профессия
Он выглянул в иллюминатор. На протяжении многих часов под ними была сплошная водная гладь, и теперь он понимал, почему Акира как-то заметил, что к востоку от Японии находится только запад. Теперь Сэвэджу стало ясно, почему Япония так часто ассоциировалась с солнцем. В древние времена ежедневно восстающий из необозримых вод сияющий шар имел на людей удивительное влияние. Страна восходящего солнца. Символ, проявившийся на национальном флаге. Как сказал Акира: “Япония — единственная страна, в которой по традиции люди считаются наследниками и потомками богов. В особенности богини Аматерасу, Богини солнца.
Сэвэдж почувствовал давление на уши и понял, что реактивный самолет пошел на снижение. Он разинул рот и, услышав щелчок за барабанными перепонками, прильнул к иллюминатору. Небо было безоблачным, не считая легкой дымки у горизонта. И пока “боинг” снижался, в районе дымки внезапно проявилась довольно четкая береговая линия. Сэвэдж заметил веснушки кораблей на чистом лице океана и через пятнадцать минут увидел скопище зданий, покрывших побережье.
— В Японии проживает сто двадцать пять миллионов человек, — сказал Акира. — Таким образом, японцы являются шестой из самых многочисленных рас на Земле. Все географическое пространство страны эквивалентно одному штату Монтана, но три четверти всей земли занимают горы, поэтому большинству приходится жить на побережье, и поэтому чистая жилая площадь страны равна штату Коннектикут.
Самолет снизился и оказался совсем рядом с берегом. Сэвэдж удивленно смотрел на перегруженную береговую линию: зданий здесь было невпроворот. Более трехсот лет назад, рассказал им Акира, японцы задумали решить проблему перенаселенности, расширив границы. Используя проекты намывания береговой линии, они стали увеличивать земельный массив, и процесс этот, продолжаясь до сих пор, позволил отвоевать у моря огромный кусок территории. Более сорока процентов береговой линии было намыто за это время.
Дымка, к которой все ближе и ближе подлетал самолет, оказалась не облаками и не туманом, а смогом, вдруг понял Сэвэдж. Но несмотря на это, ему удалось рассмотреть смутные пики иззубренных скал и подавляющие все вокруг города, переливающиеся из одного в другой. От него не ускользнула ирония ситуации: народ, знаменитый тем, что больше всего поклоняется природе, живет в урбанистическом упадке. Хорошим примером подобного несоответствия являлся международный аэропорт Нарита, к которому сейчас подлетал “Боинг-747”.
В 1966-м, когда быстро набирающая обороты экономика Японии решила, что ей необходим новый аэропорт, правительство использовало под его застройку часть невозместимых пахотных угодий совсем рядом с Токио. Вместо того, чтобы торговаться со строптивыми фермерами, правительство просто ликвидировало хозяйства и скупило землю по бросовым ценам. Фермеры начали яростно протестовать. К ним присоединились и крестьяне близлежащих земель, спокойствие которое было бы навсегда нарушено пролетающими мимо реактивными самолетами. Студенты и антиправительственные группировки включились в забастовки и подняли такой шум, что после постройки аэропорт Нарита не мог действовать еще целых семь лет. Демонстрации продолжались и до сей поры. Мины и вооруженные нападения ранили за это время более восьми тысяч и убили тринадцать тысяч человек. Для безопасности совершающие визиты в страну главы государств и важные чиновники были вынуждены приземляться в старом токийском аэропорту Ханэда. И даже сейчас, отметил Сэвэдж, когда “Боинг-747” приземлился, полиция патрулирует баррикады и заставы, вокруг стоят сторожевые вышки, а здание окружено несколькими рядами ограждений. Сэвэдж увидел водометы и броневики. А за всем этим безобразием продолжалось строительство зданий и служб, еще больше портящих то, что когда-то выглядело идиллическим ландшафтом. Прогресс.
После семнадцатичасового перелета ноги Сэвэджа отчаянно ныли. Местное время было 16.05, но внутренние часы подсказывали, что сейчас час ночи. Сопровождаемый тычками и толчками вываливающихся из самолета пассажиров, он вышел на улицу. Уставший донельзя. Акира и Рэйчел — выглядевшие просто кошмарно — ждали его в вестибюле, и прежде, чем он осознал, что делает, Сэвэдж обнял женщину.
— Боже, как я устала, — пробормотала она. — Чувство такое, будто я поправилась фунтов на десять одним махом. Стоило мне только заснуть, как меня тут же будили для очередной порции еды.
Акира — хотя глаза его остались печальными — улыбнулся.
— Иммиграционный и таможенный контроль вот здесь.
Вся процедура заняла довольно много времени, но прошла без сучка и задоринки. Наконец, направившись к переполненному выходу из аэровокзала, Сэвэдж почувствовал себя более чем одиноко. Окруженный тысячами японцев, он понял, что никогда еще не ощущал себя настолько не на своем месте, насколько белым. Кожа казалась ненатурально бледной, тело — чересчур большим, движения — чересчур неуклюжими. Несмотря на то, что японцев явно восхищала его наружность, было заметно, что они старались избежать столкновения с Сэвэджем и даже пытались лишний раз не задеть его плечом. Интересно, подумал Сэвэдж, Акира, оказавшись на Западе, тоже чувствует себя подобным образом?
— Я возьму такси, — сказал Акира.
— А куда поедем? — спросила Рэйчел. На мгновение обычную печаль в глазах японца сменила неподдельная гордость.
— В самое удивительное место на всем белом свете.
3
Одетый в кожу водитель такси уверенно вел машину сквозь лабиринт забитых автомобилями улочек Северного Токио. Шум и мельтешение казались ужасающими даже для привыкшего к Нью-Йорку человека. Выхлопные газы обжигали Сэвэджу ноздри. Во время сорокаминутной поездки в центр города он заметил культурную шизофрению строений, возвышающихся возле хайвэя: гостиницы в западном стиле и деловые здания сменялись типично японскими храмами и вишневыми садами. Но в самом городе преобладала западная архитектура: небоскребы, торговые центры, дома в наем, напоминающие бетонные капсулы, наваленные одна на другую, шпиль из стальной паутины, чем-то похожий на Эйфелеву башню.
— Во время последних месяцев Великой Восточно-азиатской войны, — Акира тут же поправился, — которую вы называете Второй мировой, налеты американской авиации и непрерывный артиллерийский огонь повергли большую часть Токио в руины. Погибло более ста тысяч гражданских лиц. Хаос оказался настолько настоящим, а необходимость реконструкции — настолько безотлагательной, что никто и не пытался восстанавливать город в обычном порядке. Главным делом было выживание, а не логическое мышление. Поэтому запутанный лабиринт токийских улиц — наследство послевоенных лет. Вместо традиционной архитектуры стала нормой западная, да другого и быть не могло — все-таки семилетняя американская оккупация оказала громадное влияние на все виды искусства и стороны жизни.
Сэвэдж наблюдал за многолюдными тротуарами. Каждый прохожий был одет по-западному. Ресторанчик, торгующий жареными цыплятами по-кентуккийски, стоял рядом с баром, в котором подавали суси. Вывески, написанные японскими иероглифами, тут же переводились на английский.
Акира стал давать шоферу более детальные указания. Такси завернуло в какую-то улочку, проехало мимо нескольких американизированных магазинов и многоквартирных домов и остановилось возле высокой каменной стены, в центре которой находилась дверь из полированного дерева.
Пока Акира расплачивался, Сэвэдж недоумевал, зачем японец привез их сюда. Он чуть было не взялся за ручку дверцы, но вовремя вспомнил, что во всех японских такси введено замечательное устройство, и стал ждать, когда шофер нажмет на рычаг, открывающий все дверцы машины одновременно. Вежливость соседствовала с эффективностью, Сэвэдж улыбнулся.
Но улыбка его поблекла, когда он вслед за Акирой и Рэйчел вылез из машины. Они вытащили из дистанционно открывшегося багажника свои чемоданы и встали лицом к каменной стене.
Она была раза в два выше Сэвэджа. “Что это за место?” — недоумевал он, едва заметив, что такси уже укатило. Нахмурившись, Сэвэдж взглянул на Рэйчел, которая — тоже в смятении — лишь покачала головой.
Акира подошел к интеркому, вмонтированному в стену возле деревянной двери. Нажал на кнопку. Через некоторое время чей-то слабый голос произнес несколько слов по-японски. Акира ответил. Женщина моментально защебетала: в голосе чувствовались уважение и радость одновременно.
Акира повернулся к Сэвэджу и Рэйчел.
— Отлично. А то я было на мгновение решил, что привез вас в еще одно ложное воспоминание.
— Это и есть самое удивительное место на всем белом свете?
Акира кивнул.
За дверью что-то зашуршало и клацнуло. Дверь распахнулась, и Сэвэдж изумленно уставился на пожилую японку в сандалиях и ослепительно ярком кимоно — это был первый национальный костюм, который ему пришлось здесь увидеть.
