Дмитрий Вересов - Крик ворона
— Про это что, тоже в буклете написано?
— Он еще иронизирует… Нет, конечно. Но иногда полезно бывает пивка попить с ветеранами… Так что не будет ни угроз, ни наездов, а будет милая конфиденциальная беседа на высшем уровне, и в качестве ответной любезности за небольшие уступки политического и экономического свойства высокому зарубежному гостю будут вместе с пленкой сданы все, кто имел или мог иметь к ней какое-либо касательство — ты, я, весь персонал «Наннери», а может быть, и господин полковник. Он-то хоть за идею погибнет… Нет, я ошиблась…
Джулиан резко поднял голову. Таня подбородком показала на экран. «Пиквик», покончив с платьем, принялся кромсать ничком лежащее у гроба тело.
— Уступки будут крупными. Легко этот прозектор-любитель не отделается, не дадут. Хотелось бы, конечно, надеяться, что спецслужба не даст ходу этому убойному во всех отношениях материальчику и позволит нам пожить до следующего подобного раза, но, согласись, надежды мало. «Наннери», скорей всего, уцелеет — слишком уж ценная задумка, еще не раз пригодится, а вот смена караула будет полной… Эх, сколько учили, что для некрофилов есть Эстер, ну, Зулейка для разнообразия. Тогда еще был бы шанс отмазаться. Так ведь нет же, натуральную жмуру раздобыл…
— Двадцать тысяч квидов… — пробубнил Джулиан. На него было жалко смотреть.
— Очень они тебе на том свете пригодятся!
От хлесткой пощечины голова Джулиана дернулась вбок. Он сплюнул кровавую слюну на ковер.
— Ну ладно, концерт окончен. — Таня повысила голос: — Эмили, два кофе, пожалуйста!
Дверь в приемную отворилась, но вместо Эмили вошел озираясь, полковник Паунд, а в руках у него был не поднос с кофе, а никелированный пистолет, глядящий Тане прямо в лоб.
— Ай, да бросьте пушку, полковник, — спокойно сказала Таня. — Вам же не давали указания меня погасить.
Полковник пожал плечами и отвел пистолет в сторону.
— Вас — нет. — Он выразительно глянул на съежившегося в кресле Джулиана.
— А, этот… Он никуда не денется.
— Согласен. — Полковник отогнул полу пиджака и спрятал оружие. — Пленочку позвольте?
Он сделал шаг к потухшему экрану.
— Милости прошу. Цените — я ведь могла ее уничтожить… Вы, насколько я понимают получили мою записку?
— Обе, — отвечал полковник, занятый извлечением мини-кассеты из магнитофона. — Хитрая вы бестия, мэм, вот что я скажу. И чертовски рисковая.
— К вашим услугам… «Джонни Уокер», «Лафрейг», ирландское?
— Благодарю, у нас мало времени.
— Мне бы не хотелось оставлять его здесь…
— О нем позаботятся… А что это?
— Меня утомили длинные монологи, которые пришлось здесь произносить. Вот, чтобы не повторяться, я их записала.
Полковник хмыкнул.
— Думаю, это лишнее. Но все равно давайте. — Он положил Танину кассету в карман. — Вы уверены, что больше записей вашей беседы не имеется?
Она ответила обезоруживающей улыбкой.
— В чем нынче можно быть уверенным? Во всяком случае, я их не делала…
Очнулась она, вероятно, ночью, долго и тупо разглядывала полумрак совершенно незнакомой ей комнаты, потом приметила по правую руку прикроватный столик с лампой, потянулась к шнурку, дернула. Не работает. Таня протерла глаза. Слабый свет исходил откуда-то снизу, со стороны, противоположной темному, занавешенному окну. В принципе, и его хватало, чтобы в общих чертах рассмотреть помещение. Пузатый комод напротив кровати, над ним — зеркало во всю стену. Около окошка — бюро, на пустой поверхности которого белеет какой-то листочек. Большое кресло в углу. Безликим комфортом комната напоминала ту, в гнездышке тети Поппи, где Тане довелось прожить первые месяцы своего британского периода. Чуть повыше классом, зато не хватает некоторых мелочей — телевизора, будильника, пепельницы, телефона…
Таня сбросила ноги на пол, встала. Ее тут же повело, закружилась голова. Пошатнулась, но устояла. Дурная слабость во всем теле, прикрытом белой ночной рубашкой до пят, тупо ноет затылок и очень хочется пить. Состояние не блестящее, но терпимое. Подойдя к окну, Таня отдернула тяжелые шторы, посмотрела на подсвеченную далекими фонарями зелень, на край блестящей от недавнего дождя асфальтовой дорожки. Взялась за ручку на оконной раме, потянула вверх. Хлынул густой, влажный, свежий воздух. Мелкая стальная сетка, одновременно от комаров и от… Если приналечь, возможно, удастся выдавить… Но стоит ли торопиться?
Одна дверь вела в ванную. Здесь выключатель работал, и в ярком свете видно было хорошо. Но особенно смотреть было не на что. Все обычно, практично, гигиенично. На полке над раковиной и в шкафчике за зеркалом — всякие необходимые принадлежности, на вешалке — три махровых полотенца одного цвета, но разных размеров. Любопытно, пожалуй, лишь то, что рядом с полотенцами — ее купальный халат, а в шкафчике — ее соли для ванны, пенки, притирания. Да еще красочная табличка с правилами мытья рук. Листочек, взятый с бюро, чтобы прочесть при свете, был украшен голубовато-золотым логотипом — неразборчивые затейливые руны в цветочной виньетке. Ниже текст: «Дорогой гость! Прачечная служба «Элвендейла» работает по вторникам и пятницам. Вам достаточно лишь сложить ваше белье в специальный пластиковый мешок…» Мерси вам за заботу!
В тамбуре, за дверцами встроенного шкафа Таня нашла часть своей одежки, аккуратно развешанной по плечикам и разложенной по полкам. Внизу стоял новенький чемоданчик с ее монограммой. Как оно сюда попало? В Саррей, что ли, заезжали? Ни черта не вспомнить — вырубили, сунули, как чурку… в самолет и на Третью улицу Строителей, и скоро явится Ипполит…
К удивлению Тани, дверь в коридор оказалась незапертой. Более того, замка вообще не было. Что ж, есть разные способы гарантировать полную госбезопасность проживающих… Наспех одевшись, она выскользнула в коридор. Нормальный пустой гостиничный коридор, желтый ковер, лампы в круглых плафонах, даже кадки с фикусами и зеркало на повороте. А за поворотом — закрытое окошечко в стене, а над окошечком надпись: «Дежурная медсестра».
Если и стало понятней, то ненамного.
Коридор закончился просторным холлом. Мягкие кресла вокруг столиков, декоративной камин, чьи-то портреты на стенах. «Дар сэра Арчибальда Нахмансона, баронета». «Сия доска увековечивает щедрость леди Витцли-Путцли». «В память моего мужа, авиации генерала Корнелиуса ван дер Хер». А за холлом сквозь витринные стекла видны круглые столы с номерами. Таня огляделась, прошмыгнула в столовую, увидела выстроившийся вдоль стены сверкающий ряд автоматов. Газировка, соки, печенье, мороженое. И все бесплатно, как при коммунизме. Только старый сигаретный автомат нахально требовал денег. Таня немножко пошебуршала в раздолбанной щелке кстати подвернувшейся ложечкой, подергала за рычажки — и была вознаграждена пачкой мятных «Пикадилли». Не лучший вариант, но выбирать не приходится.
Утолив жажду двумя стаканами ананасового сока, Таня возвратилась в пустынный холл и вышла через него в другой холл, побольше, с выходом на улицу и консьержкой за высокой стойкой — первым человеком, встреченным в этом непонятном месте. Таня приблизилась.
— Привет! — с улыбкой прощебетала молодая, простоватая на вид консьержка. — Не спится, да?
— Ага, — дублируя улыбку, ответила Таня. — Огонечку не найдется?
— Не-а. Слева от столовой курилка, там спички есть… Новенькая, да? Сменщица говорила, вечером привезли одну, в нуль удолбанную. Это ты, что ли, она и есть? Быстро оклемалась… Сильно ломает?
— Да так, — неопределенно ответила Таня. — А что, «Элвендейл» — это очень круто?
— А то! Очередь на три месяца… Правильное место, подруга.
— Дарлин! — окликнули сзади с ударением на последний слог, и Таня, не сразу поняв, что обращаются к ней, удивленно повернулась и посмотрела на высокую желтолицую женщину в белом сестринском костюме, шутливо грозящую ей пальцем. — Ай-яй, нехорошая девочка! Ночью бай-бай надо, а не гулять по корпусу. Ну-ка пойдем в кроватку.
— Это обязательно? — осторожно осведомилась Таня.
— Подъем в шесть ноль-ноль, а днем спать запрещается, — совсем другим тоном сказала медсестра. — Если испытываете нарушения сна, на период острой абстиненции можете получать препараты, но не чаще одного раза в четыре часа.
— Простите, какие именно препараты?
— Валиум и фенобарбитал. Апоморфин или метадон — только по предписанию врача…
— Скажите, а без препаратов нельзя? Медсестра неожиданно улыбнулась.
— Можно, разумеется. Скорейший отказ от замещающей терапии только приветствуется. А ночку не поспать — ничего страшного, от этого никто не умирал.
— Извините, а если не хочется лежать?..
— После отбоя не разрешается шуметь, громко разговаривать и заходить в комнаты других гостей. В вашем распоряжении курительный салон, библиотека, столовая. И еще, администрация просит до восхода солнца не выходить из помещения — это затрудняет их работу… Да, а где ваша бирка?
