Лев Пучков - Джихад по-русски
Решение проблемы неожиданно подсказал Ахмед. Желая организовать наблюдение за Черноводском, полковник поинтересовался, нет ли у пленника хороших знакомых, проживающих неподалеку от этого населенного пункта. Ахмед не без гордости сообщил, что в Чер-новодске и окрестностях его чуть ли не каждая кавказская овчарка знает. А помимо всего прочего, там есть Исрапи, у которого «Гарячий Ключь». Этот Исрапи еще за первую чеченскую Ахмеду по уши обязан — были, знаете ли, там кое-какие пикантные эпизоды. В былые времена Ахмед с хлопцами частенько заскакивал к этому Исрапи — простату попарить, почками попотеть.
— Замечательно, — рассеянно отметил полковник, чиркая что-то в своем блокноте.
А ничего замечательного, опроверг Ахмед. Этот Исрапи — какой-то там родственник Гулаевых по материнской линии. И с Арзу — в исключительно хороших отношениях. После инцидента между Арзу и Ахмедом к нему в гости ходить как-то несподручно. Сдать может. С потрохами.
— Так — может или сдаст? — неуловимо напрягся Шведов, туманно озаряясь предчувствием оперативной идеи. — А как же насчет «по уши обязан»?
— Наверно, сдаст, — угрюмо резюмировал Ахмед. — Долг долгом, а родственные узы — сами понимаете…
Расчет полковника, хорошо знавшего нравы ичкерийцев, был прост и опирался целиком на ожидаемое проявление самых низменных чувств со стороны гордого горного орла по имени Арзу. Этот птенчик, согласно неписаной табели о рангах, в своем тейпе в принципе никто. А уж тем более — в Ичкерии. Молод еще, неизвестен, ни заслуг, ни регалий, нашуметь не успел.
Другое дело — Ахмед Сатуев. Сам вояка еще тот да вдобавок — брат самого Беслана, о котором ичкерские барды слагают легенды. Из-за побитого, но вполне живого и дееспособного Арзу никто не станет ссориться с кланом Сатуевых. Проучили, как мальчишку, впредь не будет лезть куда не надо.
Сам Арзу — достойный сын своей родины — прекрасно это осознает. И, несмотря на красноречивые угрозы и обещания, никогда не осмелится навлечь на свой род тяжкую кровную месть, открыто подняв руку на Ахмеда, — тот хоть сейчас может вдоль и поперек кататься по Черноводску. Но память о страшном личном оскорблении, безответно перенесенном гордым горным орлом, память эта ведь никуда не улетучилась! Она едкой кислотой жрет душу молодого воина, причиняя ему невыносимые нравственные страдания…
Вот так размышлял полковник Шведов. Надеялся полковник, что добрый друг Ахмеда — Исрапи — обязательно сдаст своего нежданного гостя родственнику. А Арзу ни в коем случае не упустит шанс втихаря отомстить своему поругателю. Не верил полковник в чистые и благородные мотивы, каковые, как гласят народные ичкерские легенды, движут детьми гор в их повседневной жизнедеятельности во благо своего племени. За последние пять лет как-то не представилось случая убедиться в правдивости этих легенд…
…Флакон из-под шампуня застенчиво пискнул три раза. Антон вытащил отвод, вставил микроскопический наушник в ухо, надавил на верхнюю часть флакона, посылая ответный тон.
— Из ворот вышел пацан с мопедом, — доложил Север. — Дотолкал до нашего поворота, завел, погнал в Черноводск. Как понял?
— Понял, спасибо, — негромко ответил Антон, ставя флакон рядом с ванной.
Да, дорогие мои, экипаж Севера далеко не уехал. Завернули за тот самый поворот, до которого Али вероломно толкал мопед, привычно замаскировали «уазик» в тополиной роще, а сами вернулись к усадьбе Исрапи и заняли наиболее удобные позиции для огневого контроля прилегающей территории.
— Али поехал в Черноводск, — сообщил Антон специально для Ахмеда. Абрек, и без того пребывавший не в самом благоприятном расположении духа, мрачно нахмурился. Увы, худшие его опасения подтвердились.
— Может, за овощами послали, — выдвинул наивное предположение Антон, желая ободрить Ахмеда. В таком настроении пленник ему совсем не нравился — может спугнуть Исрапи и завалить операцию еще до ее начала. — За зеленью. Салат сделать…
— Он не спросил, что у нас случилось с Арзу, — глухо пробурчал Ахмед на родном наречии. — Значит — предал…
Антон пожал плечами, не найдя, что возразить. Зная нравы тутошнего люда, нетрудно просчитать модель поведения практически любого из субъектов, с которыми приходится иметь дело. Между родственником и другом Исрапи произошел тяжелый конфликт. На первой же минуте встречи с другом Исрапи должен был выразить свое недоумение произошедшим и дотошно интересоваться, каким образом Ахмед собирается из этой щекотливой ситуации выбираться. Ругать его, укорять, советовать что-то дельное…
А Исрапи — ни полслова….
Минут через десять пришел Исрапи: пошумел посудой, накрывая в предбаннике (женщине нельзя — чужие голые мужики, сами понимаете), заглянул, сообщил, склонившись подобострастно:
— Я накрыл. Закуски, водка. Минут через двадцать мясо будет, — и скрылся.
Через некоторое время вновь запищал флакон — Север доложил:
— Хозяин с двумя бабами в подвал полез. Как принял?
— Принял, до связи, — Антон многозначительно посмотрел на Мо. — Информация к размышлению: хозяева затарились в подвал.
— Подставил Арзу родственника, — покачал головой Ахмед. — Если нас здесь убьют, с ним поступят очень плохо. Исрапи будет виноват.
— Необязательно, — флегматично заметил Мо, повернувшись к Ахмеду. — Она закопают поглубже — и никто никогда не узнает, где гниет его мясо. И без обряда погребения. Оно будет закопано как неверный. Как кяфир.
— Вас са мной закапаит, — пробурчал Ахмед, стараясь не смотреть на Мо. — Ми сичас в адной упражки.
— По-чеченски! — раздраженно напомнил Антон. — Сколько можно предупреждать? Кто слово по-русски скажет до начала акции — сразу в дыню. Мо?
— Понял, командир, — смиренно склонил голову Мо и, обернувшись к пленнику, улыбчиво выдал дежурное:
— Как перезимовал ваш скот? Дома никого нет. Твоя сестра мне очень нравится!
Ахмед крепко зажмурился, сжал кулак здоровой руки, но высказываться не посмел — слишком свежи были впечатления от плотного общения с Мо на последних допросах.
— Если все получится хорошо и ты нас не подведешь, я тебя отпущу, — пообещал Антон, желая несколько разрядить обстановку. Пленник на обещание не отреагировал никак. С точки зрения любого нормального нохчи, Антон сморозил несусветную дикость. Такого информированного врага, как Ахмед, отпускать нельзя ни в коем случае. Использовать на полную катушку — и ликвидировать. Больше вариантов нет…
Флакон запищал длинным тревожным тоном. Экстренный вызов.
— «Нива». Четверо, — торопливо доложил Север. — Трое пошли к вам, один остался у ворот.
— Как войдут — уберите его, — буркнул Антон, чувствуя, как привычно забухало сердце о грудную клетку, разгоняя боевую машину для работы. — Полное радиомолчание — до моего вызова. Как понял?
— Понял, — возбужденно сапнул Север. — Они уже подходят. До связи.
— Трое, — сообщил Антон, еще раз проверяя положение спрятанного в губке ПСС. — Все, что справа от середины, — твое. Мо?
— Понял, — как всегда, флегматично ответил Мо, перемещая ножи за спину и прижимая их к поверхности ванны так, чтобы можно было легко выхватить сверху из-за головы.
Этот вроде бы вполне приемлемый ответ Антону не понравился. Мо не добавил «командир». Это значит, что парень слегка нервничает и жаждет крови. В общем-то, среди членов команды чинопочитание как таковое отсутствует — одно слово, боевые братья. Любой из соратников до наступления определенного момента — того самого пресловутого времени «Ч»,[30] может яростно спорить, огрызаться, посылать во все известные места и так далее. Но только не Мо. Для него Сыч всегда оставался первым командиром и непререкаемым авторитетом во всем. Он выпестовал его из желторотого солдата-первогодка в профессионала, настоящего аса ратного дела, ни разу не подставил, не подвел и не бросил. Правда, теперь у этого профессионала, в силу трагических обстоятельств, несколько деформирована психика, и командир не должен забывать об этом ни на секунду. Отсутствие в утвердительном ответе на приказ привычной обозначенности добровольной подчиненности — первая неосознанная попытка выхода из-под контроля. В случае с Мо это может быть чревато самыми непредсказуемыми последствиями.
— Они все нужны нам живыми, Мо, — уточнил Антон. — У нас уже и так есть один труп. Если придется работать по нулям, я быстро разберусь и дам тебе знать. Мо?
— Понял, командир, — флегматично ответил Мо. — Все будет в норме…
Еле слышно скрипнула входная дверь. Антон стравил воздух сквозь стиснутые зубы и произвел два плохосочетаемых действия: максимально расслабился и напряженным взором впился в дверной проем предбанника. Вот оно, время «Ч»…
