Дэниел Силва - Сезон Маршей

— КГБ использовал террористические и националистические группировки в странах НАТО — ИРА, «Фракцию Красной Армии», итальянские «Красные Бригады», басков из ЭТА в Испании, «Директ Аксьон» во Франции и так далее. Я убивал людей, принадлежавших порой к противостоящим лагерям — единственно с целью создать беспорядок. Те случаи, которые ты назвал, это лишь малая часть моих дел.

— А потом, когда Советский Союз развалился?

— Мы с Арбатовым расстались. Правда, не сразу.

— И ты занялся частной практикой?

Делярош кивнул и потер колено.

— У Арбатова повсюду были контакты, он умел выходить на нужных людей и прекрасно вел переговоры. Некоторое время он был моим агентом — рассматривал предложения, договаривался об оплате и все такое. Так что у нас было разделение труда.

— А потом вам предложили сбить пассажирский самолет.

— Мне заплатили миллион долларов — самый крупный контракт в моей карьере. Но бил самолет не я. Для этого использовали одного палестинского психопата, Хасана Махмуда.

— А ты потом убрал Махмуда.

— Верно.

— И сделал так, чтобы мы, найдя тело, заподозрили «Меч Газы».

— Да.

— А потом те, кто оплатили уничтожение самолета, наняли тебя, чтобы ликвидировать других, тех, кто слишком много знал: Колина Ярдли в Лондоне и Эрика Штолтенберга в Каире.

— И тебя.

— Кто тебя нанял? — спросил Майкл. — Кто нанял тебя, чтобы убить меня?

— Они называют себя Обществом международного развития и сотрудничества, — начал Делярош. — Офицеры секретных служб, бизнесмены, торговцы оружием, боссы криминального мира. Их цель — влиять на ход мировых событий таким образом, чтобы делать деньги и защищать собственные интересы.

— В существование такой организации трудно поверить.

— Тот пассажирский самолет сбили лишь для того, чтобы американский поставщик вооружений, его имя Митчелл Эллиот, смог убедить президента Бекуита в необходимости создания системы противоракетной обороны.

Майкл и сам подозревал, что Эллиот имеет отношение к той трагедии; он даже изложил свои подозрения в докладной записке на имя директора ЦРУ. Но одно дело подозрения, а другое их подтверждение другим источником. Ему вдруг стало физически плохо: по спине побежал пот, к горлу подступила тошнота.

— Они знали, что ты подобрался к правде слишком близко, и приняли решение убрать тебя, пока дело не зашло слишком далеко. Ликвидацию поручили мне.

— Как они узнали, что я что-то подозреваю?

— У них есть источник в Лэнгли.

— Что было потом? После Шелтер-Айленд?

— Я стал работать исключительно на Общество.

— Кто руководит Обществом?

— Человек, называющий себя Директором. По-другому его не называют. Он англичанин. С ним всегда девушка по имени Дафна. Это все, что мне известно.

— Ты убил Ахмеда Хусейна в Каире.

Делярош повернулся и удивленно посмотрел на Майкла.

— Убийство организовало Общество по просьбе Моссада. Как ты узнал, что там был я?

— За Хусейном вели наблюдение египтяне. Мне показали видеозапись убийства, я обратил внимание на шрам на правой руке киллера и понял, что ты жив и продолжаешь заниматься своим делом. Вот тогда мы и обратились в Интерпол.

— И об этом сразу же стало известно нам, — сказал Делярош, рассматривая правую руку. — У Директора отличные контакты в западных спецслужбах, но он сам упомянул, что на этот раз информация поступила непосредственно от источника в Лэнгли.

— Общество было как-то связано с последними событиями в Северной Ирландии?

— Да. Они посчитали, что мирное соглашение противоречит их интересам. В прошлом месяце на Миконосе заседал исполнительный совет Общества. На этом совещании и было принято решение убить твоего тестя и поручить исполнение мне.

— Женщина в «вольво» — Ребекка Уэллс?

— Да.

— Где она сейчас?

— Об этом мы не договаривались.

— Чем им помешал я?

— Директор вложил в меня слишком много денег и хотел защитить инвестиции. Тебя же рассматривал как потенциальную угрозу.

— Источник из Лэнгли был на Миконосе?

— На Миконосе были все.

В городок Гринпорт на Лонг-Айленде они прибыли в начале шестого утра. Проехали по пустынным улицам и остановились у паромной переправы. До первого рейса через пролив оставалось около часа. Платный телефон удалось обнаружить возле дощатой будки рядом с терминалом.

— Где ты шляешься? — раздраженно спросил Эдриан Картер. — Тебя все ищут.

— Позвони мне по этому номеру с уличного телефона.

Продиктованный Майклом десятизначный номер был далек от настоящего. Много лет назад они разработали простой код, к которому прибегали только в общении между собой — номер следовало читать в обратном порядке, к первой цифре настоящего добавлялась единица, от второй отнималась двойка, к третьей прибавлялась тройка и так далее. Повторять номер Майкл не стал — Картер, как и он сам, был отмечен проклятием совершенной памяти.

Ожидая, пока Картер оденется, сядет в машину и доедет до платного телефона, Майкл закурил. Телефон зазвонил через пять минут.

— Может быть, ты все-таки соизволишь объяснить, что, черт возьми, происходит?

— Объясню, когда приедешь.

— Куда? Где ты?

— Приезжай на Шелтер-Айленд.

— Что ты там делаешь? Кстати, перестрелка на Ки-Бридж… без тебя там не обошлось?

— Все узнаешь в свое время. И поторопись, Эдриан. Ты мне нужен.

Картер вздохнул.

— Ладно, постараюсь, хотя и не понимаю, что ты задумал.

Вернувшись к машине, Майкл обнаружил, что Деляроша нет, но оглядевшись, увидел его у ржавого металлического ограждения.

— У тебя есть план? — спросил Делярош, не поворачиваясь, глядя через пролив на низкий, темный силуэт острова.

— Ты хочешь получить свои деньги и свободу — мне нужны имена и факты. Бесплатно ничего не бывает.

— Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты помог мне ликвидировать источник в Лэнгли.

— Ты знаешь, кто он?

— Знаю. Только не он, а она — Моника Тайлер.

— Того, что я знаю, недостаточно, чтобы уничтожить Монику Тайлер.

— Хватит.

Черные воды пролива как будто притягивали киллера.

— Поговорить мы могли бы и в другом месте. Зачем ты привез меня сюда? — спросил Делярош. Майкл не ответил. — Ладно. Мне нужно знать кое-что. Как умерла Астрид?

— Ее убила Элизабет.

— Как?

Майкл рассказал. Делярош закрыл глаза. Некоторое время они стояли рядом, вцепившись в перила ограждения. Появились первые пассажиры. Загудел паром.

— Ничего личного, — сказал наконец Делярош. — Всего лишь бизнес. Ты меня понимаешь, Майкл? Всего лишь бизнес.

— Из-за тебя моя семья прошла через ад. Этого я тебе никогда не прощу. Но я тебя понимаю. Теперь я все понимаю.

Глава сорок вторая

Шелтер-Айленд, Нью-Йорк

У ворот Кэннон-Пойнт их встретил охранник по имени Том Мур, бывший армейский рейнджер, плотный мужчина с квадратными плечами и коротко подстриженными волосами.

— Извините, Том, я не предупредил, что приеду.

— Ничего страшного, мистер Осборн. Мы уже слышали, что здесь произошло, и, конечно, желаем послу скорейшего выздоровления. Надеюсь, этих мерзавцев все же поймают. По радио сказали, что они исчезли бесследно.

— Похоже, что так. Это мой друг. — Майкл кивком указал на Деляроша. — Останется на пару дней.

— Ясно, сэр.

— И вот что еще, Том. Приходите на ланч. Надо поговорить.

— Не хочу иметь к этому никакого отношения, — заявил Эдриан Картер. — Передай всю информацию в контрразведку. Или, еще лучше, спихни Бюро. Пусть эти болваны и разбираются. В общем, мне наплевать, что ты сделаешь. Главное — избавься от подарочка, потому что он слишком опасен.

Они шли по дорожке вдоль ограды, опустив головы, засунув руки в карманы, как отправленные на поиски тела полицейские. Утро выдалось безветренное и холодное, вода в проливе отливала серым, металлическим блеском. Картер был в той же нейлоновой куртке, которую надевал на встречу с Майклом в Центральном Парке, когда уговаривал его вернуться в ЦРУ. Пару лет назад он покончил с вредной привычкой, бросив курить, но под впечатлением от обрушившихся новостей вытряхнул из пачки Майкла сигарету.

— Она — директор Центрального Разведывательного Управления. Контрразведка под ее контролем. А что касается ФБР, то какого нам их привлекать? Это дело — внутреннее, наше с тобой. Отдадим его Бюро — будем долго потом утираться.

— Ты не забываешь, что наш единственный свидетель это Джек Потрошитель? — Картер кивнул в сторону особняка. — Не думаю, что все так уж проникнутся к нему глубоким доверием. Ты вообще допускаешь возможность того, что он все придумал?

— Он ничего не придумал.