Хилари Боннер - Дикое правосудие
— Как ты? — спросила она.
— Отлично, — ответил Филдинг, но по его голосу было не похоже, что он всем доволен.
Она приподнялась на локте:
— А ты уверен? Вчера по телефону ты говорил довольно прохладно. У тебя что-то случилось?
— Ты даже не понимаешь, как иногда твои поступки выглядят со стороны, да? — проговорил он, делая видимое усилие.
— Ты о чем?
— Весь этот год, с тех пор как началась заваруха с О’Доннеллом, я делился с тобой всем, что у меня было. Постоянно держал тебя в курсе дела. А когда ты получила информацию, что Джимбо заказали по электронной почте, ты даже пальцем не пошевелила, чтобы дать мне знать. Я прочитал об этом в твоей газете, как все остальные кретины.
Так вот в чем дело. У нее было смутное подозрение, но…
— Знаешь, мне и в голову как-то не пришло, пока…
Он перебил ее:
— В этом, Джоанна, и вся суть.
— Но, Майк, я — журналистка, ты — полицейский. Разница есть. Я думала, ты и слышать больше не захочешь об этом деле. Ведь ты сам не раз говорил мне, что для тебя все кончено.
Он резко повернулся к ней, рассекая воздух правой рукой с крепко сжатым кулаком. Джоанна невольно вжалась в подушки. Майк выглядел совершенно разъяренным.
— Господи, Джоанна, неужели ты не понимаешь, что для меня это дело никогда не закончится! Даже если я очень захочу, я просто не смогу от него отвязаться! Просто не смогу.
Ее потрясла сила этой вспышки. Он выкрикивал слова с искаженным от ярости лицом. Но вся сцена казалась несколько смешной оттого, что он был совершенно голый. Наверное, он тоже заметил это.
Он отвернулся, прошел через комнату, подобрал свои трусы и брюки, совсем недавно брошенные чуть ли не у двери, и быстро натянул на себя.
— По-твоему, я просто тупой полицейский. Не надо, не притворяйся, — цедил он сквозь сжатые зубы. — А ты просто выполняла очередное задание. Моя беда в том, что я первым оказался на месте, когда обнаружили тело Анжелы Филлипс. И это знают все. Но никто, поверь, никто не знает, каково это было. И я никогда не забуду то, что я там увидел. Никогда. Хуже этого в моей жизни ничего не случалось. И второй самый тяжелый момент — когда я видел, как ублюдок, совершивший это зверство, выходит оправданным из зала суда. Дважды. Я-то думал, что ты меня понимаешь. Ты не представляешь, какого труда мне стоило позвонить тебе через двадцать лет и попросить о помощи. И ты не поняла, что я чувствовал, когда все снова пошло наперекосяк? О’Доннелл ушел от ответа не только за убийство. Сколько он покалечил жизней, включая и мою? И снова, двадцать лет спустя, он испоганил остатки моей карьеры. И ты считаешь, что я мог отвязаться от этого дела и оставаться в стороне, безразличным ко всему, что связано с этим ублюдком? Ты берешь интервью у человека, который завалил О’Доннелла, у тебя куча новостей, и ты ни хрена не говоришь мне, потому что тебе, видите ли, и в голову не пришло! Джо, что не пришло тебе в голову? Что мне было бы интересно или что я переживаю на самом деле?
— Майк, прости… — попыталась вставить слово Джоанна.
К этому времени он уже начал застегивать рубашку. У Джо не осталось ни малейшего сомнения, что сегодня романтического продолжения не будет. Такое случалось и прежде — и с ним, и с ее первым мужем, но никогда с Полом, который безупречно держал себя в руках. После занятий любовью, когда тебе так нужны нежность и спокойствие, вдруг вылезает на свет горькая правда! Вернее, скрытое недовольство.
И снова Филдинг не дал ей договорить. Внешне теперь он был спокоен, но тон его стал ледяным.
— Ладно, Джо, не бери в голову. С какой стати ты должна понимать? Другие тоже не понимают. Знаешь, я сейчас не могу говорить об этом. И мне пора идти, я и так уже задержался гораздо дольше, чем следовало.
Ей было больно, и до нее вдруг дошло, что в голове нет ни одной мысли. По большому счету она всегда понимала, какое значение имеет для Филдинга дело Анжелы Филлипс. Его искренне затронула злосчастная судьба бедной девушки, и он правда хотел, чтобы ее убийца ответил за все сполна. Но было и еще кое-что. Для него это дело стало личным, как и для нее. Конечно, она и раньше чувствовала, что Майк воспринимает оба оправдания О’Доннелла и все, что с ними связано, как личное оскорбление. Но вот на что она, пожалуй, не обращала внимания, так это на его повышенную эмоциональность.
— Неужели ты не можешь задержаться хотя бы на несколько минут? — спросила она. — Мне бы не хотелось, чтобы мы расстались вот так.
— Нет, Джо, не могу, — ответил он. Больше он не кричал и говорил довольно спокойно. Но, отвечая ей, он накинул куртку и уже шел к двери. — Да ничего, все в порядке. Я позвоню тебе, если ты не возражаешь?
Джоанна натянула простыню до самого подбородка и молча наблюдала, как он уходит. А что ей оставалось делать? Возможно, в другой раз они все мирно обсудят. Но ее немного пугала решимость, которую она заметила в его взгляде и о которой она даже не подозревала. Джоанна задумалась, и ей совсем не нравилось, куда ведут ее эти раздумья.
«Как далеко может зайти этот человек, который все еще небезразличен мне, чтобы добиться того, что он считает правосудием? — спрашивала она себя. — Ведь он же наверняка знает, как все можно устроить. С компьютером он тоже на „ты“. А вот если разобраться, я сама-то поступила бы по-другому? А многие другие люди, чьи жизни О’Доннелл искорежил своим жутким преступлением? Как далеко зашла бы я? Если бы дело Анжелы Филлипс значило для меня столько же, сколько для Филдинга? И если бы я была уверена, что выйду сухой из воды». Она заставила себя думать и об этом. Дело не только в Майке. Далеко не только в нем.
Однако, когда, приняв душ и одевшись, она приготовилась ехать назад к мужу и ребенку, о которых за все время, проведенное с любовником, ни разу не вспомнила, она вдруг обнаружила, что на душе у нее очень и очень неспокойно.
Майк не любил терпеть поражения. И ради победы он всегда был готов зайти чуть дальше, толкнуть противника чуть сильнее…
Глава семнадцатая
На другой день в редакции в Кэнери-Уорф и всю последующую неделю Джоанна пыталась сосредоточиться на работе. И особенно на том, как идет расследование убийства, заказанного по электронной почте. Едва ли она и сама хотела снова общаться с Управлением полиции Девона и Корнуолла или со Скотланд-Ярдом, — теперь она считалась там вроде прокаженной, особенно после визита в редакцию детектива-суперинтенданта Тодда Маллетта. Поэтому дело поручили Тиму Джонсу, который заверил ее, что расследование не продвинулось ни на йоту.
Разумеется, полиция еще раз хорошенько обыскала дом Лодочника. Единственный обнаруженный компьютер действительно купили совсем недавно, и никаких следов стертых почтовых файлов и вообще файлов, имеющих отношение к сомнительному бизнесу Лодочника, обнаружено не было.
Лодочника опять подробно допросили, но он отказался предоставить какую-либо информацию как о швейцарских счетах, так и о своей переписке по электронной почте. Он по-прежнему не называл кафе, из которого выходил в Интернет. Полицейские прилежно обошли несколько окрестных интернет-кафе с фотографией преступника, и в результате выяснилось, что в одном почти наверняка несколько раз видели Лодочника. Но, к несчастью, недавно в этом кафе старые компьютеры заменили на новые.
— Полиция считает, что если не произойдет чуда, то проследить судьбу этих компов дальше дилера, с которым у этого кафе контракт, невозможно, — рассказывал Джоанне Тим. — Скорее всего их уже продали через блошиный рынок, где и Лодочник покупал себе последний подержанный комп. Обычное дело.
Все это время Джоанна заставляла себя не звонить Филдингу. Ей хотелось предоставить ему возможность позвонить первым, когда он созреет. Но через восемь дней она начала задаваться вопросом, услышит ли она когда-нибудь его голос.
Вечером на девятый день после их размолвки в тонтонском мотеле Филдинг наконец позвонил.
Джоанна почувствовала знакомую дрожь внутри. Какое облегчение, что она снова слышит его! От звука его голоса у нее все так же по телу бежали мурашки.
— Прости, я вел себя как свинья. Поддался эмоциям, — сразу перешел он к делу.
— Все нормально, Майк, честно, нормально, — заверила она его.
— Слушай, на следующей неделе буду в Лондоне, так, если ты все еще хочешь… — Он замолчал.
— Очень хочу, — тихо ответила она. И тоже замолчала.
Нетерпение отдалось тупой, ноющей болью где-то глубоко-глубоко внутри.
Похоже, теперь при каждой встрече они занимались любовью все более и более поспешно. И всякий раз в роли ведущего оказывался Филдинг. Они встретились в дешевеньком отеле в Саутхэмптоне, и у него снова не было времени на разные тонкости. Никакой прелюдии. Он едва ли произнес и пару слов. Никакой любовной игры. Он просто толкнул ее на постель, даже не дав ей времени нормально раздеться, и тут же вошел в нее, только немного приспустив брюки. Его взгляд оставался упертым в стену у изголовья кровати, зубы стиснуты. На искаженном от напряжения лице выступили капельки пота. Закинув ей руки за голову, он держал ее за запястья. Он не делал ей больно, но от такой любви веяло холодной брутальностью. И все-таки это была не настоящая брутальность. Он просто вбивал в нее сильные одиночные удары, явно нисколько не интересуясь, что она при этом чувствует. И снова он хладнокровно не дал ей возможности разогреться и знай себе наяривал, пока не кончил сам.
