Джейк Арнотт - Подснежник
Я никогда не лезла в дела Гарри, не интересовалась ими. Как-то раз он упомянул, что намерен заняться «издательским делом, полиграфией». Я знала, что под этим подразумевается порнобизнес.
– Знаешь, Гарри, вряд ли у меня получится.
– Не спеши, Руби. Выслушай меня сначала.
И Гарри рассказал мне, как он платит полицейским из ОБП, а они за это не мешают ему заниматься распространением порнографии. Но для общения с полицией ему был необходим посредник.
– Зачем тебе посредник?
– Видишь ли, Руби, – сказал Гарри со вздохом, – меня не должны слишком часто видеть с легавым. Кто-нибудь может подумать, будто я – стукач, понимаешь? Кого-то случайно арестуют, а винить во всем будут меня. Может распространиться слух, будто я сдаю своих в обмен на какие-то привилегии.
– Но почему я?
– Ну…
– А все-таки?
– Дело в том, что ты нравишься старине Джорджу.
– Этого только не хватало!
Гарри усмехнулся.
– Должен сказать откровенно, Руби, – проговорил он, – Муни очень хочется работать со мной. Между тем я столкнулся с гораздо более сильным сопротивлением, чем рассчитывал. Я думал, это будет сравнительно простая работа, которая принесет достаточно средств, чтобы я мог отойти от дел и жить припеваючи, однако в действительности все оказалось несколько сложнее. Но все еще можно наладить, только для этого мне необходимо наладить тесные контакты с «грязным взводом».
– И ты хочешь, чтобы я наладила «тесные контакты» с Муни?
– Считай это чем-то вроде работы по связям с общественностью. Пусти в ход свое обаяние. У тебя это хорошо получается.
– А если старший детектив-инспектор захочет большего?
– Я знаю, что ты в состоянии о себе позаботиться, Руби. Главное, ты должна выяснить, что у него на уме. Если у нас будет на Муни какая-то компрометирующая информация, в случае каких-либо осложнений мы сможем использовать ее, чтобы выйти сухими из воды. Честно говоря, я уже пытался подослать к нему пару девочек, но они его не заинтересовали.
– Может, он «голубой»?
Гарри рассмеялся:
– Нет. Во всяком случае, я так не думаю. Ходят слухи, что больше всего он любит, гм-м… подсматривать. Как это называется-то? Ах да, вуайеризм.
– Вуайеризм?
– Ну да. Он просто балдеет от порнографии – картинок, фильмов и прочего. Похоже, после того, как Муни столько времени прослужил в «грязном взводе», он сам немного свихнулся на этом.
– Грязный старикашка.
– Но безвредный.
– Ну и что в таком случае ему понравилось в такой старой кошелке, как я?
Гарри театрально вытаращил глаза. Подобная аффектация проявлялась у него каждый раз, когда он пытался кого-то очаровать.
– Но, Руби, дорогая! – запротестовал он. – У тебя есть шарм!
– Но он знает про Эдди…
– Конечно знает. Но я думаю, что для него это дополнительная приманка – ну, то, что ты жена преступника. Он обязательно на это клюнет.
– Почему ты так считаешь?
– Просто интуиция подсказывает.
– Тебе следовало бы заниматься психологией.
Гарри улыбнулся.
– Так каков будет твой ответ? – спросил он.
– Даже не знаю, Гарри.
– Сделай мне одолжение, Руби, – сказал он негромко.
Я посмотрела на него и наткнулась на этот его специфический взгляд. Слово «одолжение» в его устах означало вовсе не просьбу – это было напоминание. Напоминание о всех тех одолжениях, которые он сделал мне. С самого начала я знала, что когда-нибудь Гарри попросит о взаимной любезности. И вот пришло время расплачиваться.
– Ты, разумеется, будешь в доле. Как я уже сказал, это очень выгодный бизнес. Там крутятся огромные деньги. И в случае успеха и тебе и мне хватит на безбедную старость.
– Эту сказку я уже слышала, – с горечью сказала я.
Гарри пожал плечами и кивнул.
– Я понимаю. Но поверь, на этот раз никакого риска не будет.
Когда он это сказал, я поняла, в чем разница между Гарри и Эдди. В основе преступлений, которые совершал мой муж, лежал голый романтизм, поэтому он был обречен с самого начала. Что касалось Гарри, то он относился к своим проектам как к самому обычному бизнесу и действовал хладнокровно, без сантиментов.
– Просто выведи его куда-нибудь и постарайся развлечь, – посоветовал он. – Отыщи его слабые стороны. И выясни, как он относится ко мне.
Отказаться я не могла. Я по-прежнему была по уши в долгах, денег отчаянно не хватало. Моя карьера пошла псу под хвост, никаких перспектив, если не считать работы в «Звездной пыли», у меня тоже не было. Я целиком зависела от Гарри. По крайней мере, в его безжалостной прямоте было что-то надежное, реальное. Он действовал наверняка, а не витал в облаках. Кроме того, я была уверена, что мне даже не придется особенно напрягаться. И все равно меня не оставляло ощущение, что меня втягивают во что-то неприятное и, может быть, опасное. Вернее, не втягивают, – повинуясь силе тяготения, я сама сползала в какую-то глубокую яму. А это, в свою очередь, рождало не слишком приятное ощущение, что я, Руби Райдер, с самого начала пошла не по той дорожке и что мое настоящее место – на дне.
Я и Джордж Муни обедали в «Кеттнерз». Я потчевала инспектора сплетнями из мира шоу-бизнеса. Скверные привычки звезд, с которыми мне приходилось работать, и так далее в том же духе. Муни с жадностью внимал. Потом он тоже рассказал мне пару-тройку собственных новостей. Дело касалось братьев Крей. Близнецов арестовали еще в мае, но предварительное следствие только что закончилось. Ниппер Рид[44] потребовал ввести в действие полицейскую программу защиты свидетелей. Как видно, кое-кто из «фирмы» Близнецов готов расколоться.
– У воров нет понятия о чести, Руби, – говорил он скучным голосом.
Я подумала об Эдди, но ничего не сказала. В конце концов, я должна была очаровывать Муни. Оставалось только надеяться, что мой муж не узнает, как я развлекала продажного полицейского.
– Как твоя работа, Джордж? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал заинтересованно. Мне хотелось перевести разговор ближе к делу, ради которого я оказалась в его обществе.
– Ну, говоря откровенно, она не такая интересная, как у «Летучего отряда». Но у нее есть свои преимущества.
– Наверное, теперь вам стало полегче. Наступило более либеральное время, не так ли?
– Либеральное?! – прошипел Муни. – Мы живем в «век вседозволенности», как его часто называют. Но видишь ли, либеральные законы требуют более четких норм правоприменения. Либерализация законодательства означает снижение количества запретов, но мы должны быть вдвойне осторожны, когда решаем, с чего будет снят запрет.
– Понимаю, – кивнула я в такт его словам.
– Моральное разложение, разврат – их можно допустить только в очень ограниченном масштабе. Уничтожить их мы все равно не в силах, остается только сдерживать. Контролировать. Суды практически бесполезны, ибо они не могут определить точно, что есть безнравственность, а что – нет. Поэтому решать, что разрешено, а что запрещено, приходится полиции.
– А это означает, что каким-то людям можно быть немножечко безнравственными, так?
Муни посмотрел на меня и улыбнулся. Его крошечные глазки чуть заметно блеснули.
– Руби, – сказал он, – я отлично понимаю, что ты здесь представляешь мистера Старкса, и мне очень жаль, что исходной посылкой нашего маленького свидания является такая прозаическая вещь, как интересы упомянутого лица.
– Ну, Джордж, – промурлыкала я, – не будь таким занудой!
– Мне бы хотелось надеяться, – продолжил Муни, слегка запинаясь, – что мое общество тебе приятно. Хотя бы немного.
– Ну конечно – приятно, – ответила я, наградив его лучшей улыбкой из арсенала «школы обаяния».
– Значит, мы можем быть друзьями?
Его рука вяло скользнула по скатерти и легла на мою. Я приложила все силы, чтобы не содрогнуться. Ладонь у него была влажная и теплая.
– Да, – сказала я и стиснула зубы.
– Тогда я буду говорить с тобой как с другом…
Стараясь действовать максимально естественно, я высвободила пальцы и сложила руки на груди. Голову я кокетливо склонила набок.
– Я тебя слушаю, – сказала я.
Глаза Муни метнулись из стороны в сторону, словно он проверял, не подслушивает ли кто.
– За разрешение «быть немножечко безнравственным», как ты выразилась, необходимо платить. Это бизнес, большой бизнес. Мы предпочитаем называть его «платой за лицензию». Гарри Старкс, например, хорошо знаком с этим механизмом.
– Значит, вы и ему выдали, гм-м… лицензию?
– Да. Другое дело, что его лицензия носит, если можно так выразиться, ограниченный характер. Мы пока не даем ему полной свободы.
– Почему не даете?
– У нас есть для этого некоторые основания.
– Любопытно, какие?
