Чудовища рая - Хермансон Мари

— Добро пожаловать, доктор Брант. — Она протянула Даниэлю руку.

— Все в порядке? — осведомился охранник.

— В полном, — кивнула Гизела и с широкой улыбкой повернулась к своему гостю: — С интересом прочла ваш отчет, доктор. Прошу, пройдемте ко мне в дом.

Она повела Даниэля к себе, и охранник скрылся в сторожке.

Стоило ей, однако, закрыть дверь изнутри, как улыбку с ее лица как рукой сняло.

— Вы, должно быть, окончательно спятили, коли явились сюда, — прошипела она, сопровождая его в гостиную — мило обставленную, но основательно прокуренную и захламленную комнату. Повсюду были разбросаны книги, пачки бумаг, пустые бутылки и грязные тарелки. Из-за опущенных штор в помещении царил сумрак, лишь отчасти развеивавшийся небольшой настольной лампой возле одного из кресел.

Гизела расчистила для Даниэля другое кресло. Оказавшись вблизи от нее, он вдруг почуял, что от женщины несет алкоголем.

— Этот охранник новенький, так что знает в долине еще не всех. Мне удалось убедить его, будто вы один из приглашенных исследователей, которому пришлось задержаться. Окажись на его месте любой другой охранник, вы бы ни за что сюда не попали. Ну, так что вам от меня надо? Вы больше не мой пациент, и мне запрещено с вами общаться.

— Я все понимаю. Но мне необходимо поговорить с вами. Я пытался связаться с вами в кабинете, но мне сказали, что вы больны.

Гизела издала нечто среднее между смешком и фырканьем.

— Карл Фишер отправил меня в отпуск по болезни. Считает меня психически неуравновешенной. Мол, я вымоталась и мне нужен отдых. Вообще-то, я должна уехать отсюда, вот только уезжать-то мне некуда. Квартиру в Берлине я продала. От прежней жизни у меня ничего не осталось. Химмельсталь — все, что у меня есть.

Она извлекла из вороха бумаг на столе бокал с вином и одним глотком допила остатки. Затем взяла с книжного шкафа полупустую бутылку и торопливым небрежным движением снова налила себе, продолжая тараторить:

— Кроме охранника, в поселке больше никого. В это время дня все остальные в медицинском центре. Но некоторые возвращаются рано, так что долго вам здесь задерживаться нельзя.

Непослушными пальцами Гизела заткнула бутылку пробкой, но вдруг замерла.

— А не хотите вина? Я открою другую бутылку. Это мозель, вино просто чудесное.

— Нет, спасибо. Я пришел, потому что мне необходим ответ на один вопрос. Кто такая Коринна на самом деле? Она ведь не обычный резидент, так ведь?

Заметив краем глаза какое-то движение в дальнем конце комнаты, Даниэль повернул голову в ту сторону и, к своему удивлению, увидел крупную белую персидскую кошку на груде одежды, сваленной на стул возле окна. Животное едва ли не сливалось со светлой тканью, потому он его сразу и не заметил. Кошка потянулась, спрыгнула на пол и беззвучно двинулась по комнате. Даже не глядя на нее, Гизела нагнулась, подхватила пушистую тварь и положила себе на колени. Даниэль не мог припомнить, чтобы хоть раз замечал эту кошку на территории клиники или в деревне. По-видимому, ее никогда не выпускали из поселка врачей.

Поглаживая животное, женщина ответила:

— Коринна — ваш сверчок.

— Что-что мой?

— Сверчок. Конечно же, я не должна вам этого говорить. Но я уже не занимаюсь вашим лечением. Да и, коли на то пошло, у меня, похоже, вообще никаких обязанностей не осталось. Ни прав, ни обязанностей.

— Мой сверчок? — огорошенно переспросил Даниэль. — Что это значит?

— Читали сказку Карло Коллоди про Пиноккио? Деревянную куклу, которая ожила и превратилась в мальчика? Она двигается и разговаривает, как и любой мальчишка. Вот только одного у нее нет — совести.

— Видел диснеевский мультик, — признался Даниэль.

Взгляд Гизелы дал ему понять, что это не считается.

— Вместо совести у Пиноккио есть сверчок, который сидит у него на плече и нашептывает ему, правильно или нет тот поступает. В конце сказки, пройдя через множество испытаний, на протяжении которых он постоянно выслушивает советы сверчка, Пиноккио обзаводится собственной совестью и становится настоящим человеком. Выражаясь академическим языком, можно сказать, что нашептывания сверчка внедряются в него. Понимаете?

— Честно говоря, нет.

Врач подалась вперед и прошептала, подчеркнуто артикулируя губами:

— Коринна служит вашей совестью.

Даниэль рассмеялся:

— Да она ни одного нравоучительного совета мне не дала.

— Разумеется, нет. От этого было бы мало толку. Все гораздо изощреннее. Вы состоите в группе из восьми подопытных, у каждого из которых имеется свой сверчок. В мозг вам имплантирован чип. И с помощью небольшого гаджета ваш сверчок способен воздействовать на ваше поведение.

— Нечто вроде выработки условного рефлекса?

Он старался звучать беспечно, однако внутренне содрогался. Чип в мозгу? Быть такого не может. Когда же его успели вставить?

Нет, Гизела просто заговаривается. Как-никак она в отпуске по болезни, из-за переутомления. К тому же еще и пьяна.

— Если вам угодно. Но речь идет вовсе не об электрошоке или чем-то таком же вульгарном. Нет, это чрезвычайно точно настроенный инструмент, излучающий низкочастотные электромагнитные волны. Да не пугайтесь вы так. Как утверждает доктор Пирс, эта штука не опаснее мобильных телефонов. Если подопытный поступает вероломно или же не проявляет эмпатию, сверчок нажимает кнопку, из-за чего его подопечный сразу же ощущает некоторый дискомфорт. Не боль, просто смутное беспокойство, тревогу. А если подопытный кому-то помогает или сочувствует, поступает бескорыстно, то сверчок с помощью гаджета вызывает у него приятные ощущения.

— А как сверчок узнает, что готовность помочь подопытного не напускная? Вдруг он врет, притворяется? — скептически осведомился Даниэль.

— Сверчки способны это различить. Для своей работы они проходят специальное обучение.

— Значит, они манипулируют своими подопечными?

Он по-прежнему не верил ни единому ее слову.

— Естественно. Можно сказать, они обращают собственное оружие психопата против него самого. В принципе, в этом нет ничего из ряда вон выходящего. На самом деле мы все поступаем так друг с другом изо дня в день. Даже большинство родителей никогда и не признается, что их методы воспитания в той или иной степени основаны на манипулировании. Хмурый озабоченный вид, когда дитя поступает неправильно. И улыбка, когда правильно. Понятное дело, такие вещи происходят совершенно подсознательно. Подобное встречается между начальниками и их подчиненными, преподавателями и учениками, между друзьями, наконец, в парах. Едва уловимые сигналы в виде выражения лица, жеста, интонации. И это действительно срабатывает. Знаете почему?

— Нет.

— Потому что в человеческом мозгу имеются особые нервные клетки, так называемые зеркальные нейроны, главным назначением которых является отражение эмоций наших ближних. Именно благодаря данному процессу мы и обладаем эмпатией и социальной зрелостью. В психотерапии феномен отражения начали сознательно использовать еще задолго до обнаружения его биологической основы.

— Вот только использование имплантированного чипа для манипулирования личностью отнюдь не то же самое, что и воспитание ребенка или психотерапия, — заметил Даниэль. — Мне представляется это формой насилия.

Гизела задумчиво кивнула и, словно ребенка, перевернула кошку на спину и принялась поглаживать ей живот.

— Разумеется, не то же самое. — У нее уже начал слегка заплетаться язык. — Я описывала действие механизма для нормальных людей с нормальной нейронной системой. В то время как многие резиденты Химмельсталя обладают совершенно неразвитыми зеркальными нейронами. Почему — это нам неизвестно. Но аномалия, несомненно, имеет место. Помните, что я сказала, когда в первый раз описывала вам Химмельсталь? Что требовать от психопата эмпатии сродни приказу парализованному встать и пойти. У него просто нет необходимого для этого органа. Его зеркальные нейроны слабые и неразвитые, как и мышцы у страдающего параличом.