Зухра Сидикова - Стеклянный ангел
— Журналисты достали, не поверишь! Да что мы все обо мне и обо мне! Ты как? Рассказывай! Как бизнес, как вообще дела?
— Ничего, все нормально. Ты знаешь, зачем я к тебе пришел?
— Сейчас узнаю!
— Вот — приглашение принес.
— Приглашение на свадьбу? Женишься?! Поздравляю!
— Спасибо… Ну так я тебя жду в следующую субботу? Форма одежды парадная.
— В следующую субботу? Подожди, дай подумать… Нет, Санек, извини, но в следующую субботу не могу — срочные дела.
— Как так, Миха? Мы ведь еще тогда говорили об этом, помнишь? Еще когда в школе учились… Что будет свидетелями друг у друга.
— Нет, Санек, я не могу… Вот, возьми, это от меня! Возьми, возьми! Купишь сам что-нибудь… Себе и невесте… Возьми, ты чего?
— Не надо…
— Почему?
— Не надо… И ладно… Давай!.. Будь здоров.
— Ну, ты чего, Санек? Обиделся что ли? Санек!
— Наталья, ко мне никого не пускать больше! Уволю!
— Хорошо, Михаил Германович, простите, больше этого не повторится. Вам мама звонит.
— Скажи, что у меня совещание на весь день.
— Хорошо.
— Нет, постой! Скажи, что я вечером заеду, после восьми.
* * *Когда же кончится эта слякоть? Пронизывающий холод, этот бесконечный дождь? Не надо было шофера отпускать, сейчас сидел бы на заднем сиденье, смотрел бы в окно. Хотя чего там смотреть? Осень и осень, самое премерзкое время года. Мир становится таким маленьким, неуютным, серым. Поскорее бы снег — белый, чистый.
Нужно было махнуть все-таки с отцом в Эмираты. Был бы песок — белый и чистый. И синий океан, и никакой тебе слякоти и дождей. Но там Ирина. Так надоела! Перед отцом стыдно. И хотя он все посмеивается, но Миша-то видит, как ему неприятна вся эта ситуация.
И почему нормальные мужики выбирают таких стерв? Только за то, что они красивы и молоды? Ирина — почти ровесница Миши. Моложе отца на тридцать лет. Интересно, к Аркадию она тоже приставала?
Отец никогда не говорит об Аркадии. Велел продать все его машины и квартиры. Миша получил все новое: квартиру в городе, дом на водохранилище, две машины, должность генерального директора в самой процветающей отцовской фирме. Все новое, все свое.
Миша знал: отец им гордится… Всегда радушно его встречает, ни в чем ему не отказывает, дает множество дельных советов, которые Миша выполняет беспрекословно, и когда представляет его новым людям, всегда говорит с гордой улыбкой: это мой сын! Но любит ли он Мишу так, как любил Аркадия? Этого нельзя было ни узнать, ни почувствовать. Мише казалось, что отец, несмотря на свое несомненно хорошее к нему отношение, все-таки держится немного отстранено.
Миша не осуждал отца, он ведь и сам чувствовал себя при отце скованно. И разве могло быть по-другому? Тот другой мальчик был рядом с этим человеком много лет, и другого мальчика он держал на коленях, бегал взапуски, дурачился, валяясь на ковре. Как-то отец велел разыскать один важный документ в своем кабинете, и Миша, роясь в письменном столе, нашел фотографии. Они были вложены в простую картонную папку, на которой отцовским почерком было выведено: Аркаша. И просматривая эти фотографии, Миша понял, что он никогда не станет для отца тем, кем был погибший сын. Это очень огорчало его, и он старался об этом не думать.
В мамином подъезде все так же воняло сырым подвалом и мочой. На подоконниках так же валялись окурки, углы были заставлены пустыми бутылками. Ничего не изменилось с тех пор, как он ушел из этого грязного дома, собранного из насквозь проплесневевших бетонных панелей, в другую, совершенно другую жизнь. Он ушел, а мама осталась. Сколько он ни уговаривал ее переехать в новую квартиру, которую отец специально купил для нее, она отказывалась и приходила в ярость при первом же Мишином упоминании об этом отцовском подарке.
И эта ярость, и крик, и поднятые брови были так непохожи на прежнюю маму, что Миша начал избегать визитов в этот старый дом, в свою старую квартиру, в которой прежде ему было так хорошо и спокойно, несмотря на убогость и тесноту: ведь рядом была мама, ее любовь, ее забота. Теперь же все изменилось. И мама изменилась, и Миша изменился. Все изменилось. У Миши началась другая жизнь, а у мамы осталась прежняя — без Миши. И никто не был в этом виноват.
Перед дверью маминой квартиры он постоял несколько минут, морально готовясь к очередному нелегкому разговору. Открывать дверь своим ключом не стал, больше не чувствовал, что имеет на это право.
— Проходи, — сказал мама, — извини за беспорядок. Я только с работы.
Дома было не убрано, неуютно. Мама перестала следить порядком, и пирогами больше не пахло. Пахло одиночеством и плесенью.
— И угощать тебя нечем. Я не успела приготовить. Впрочем, ты, наверное, в ресторане поужинал?
— Нет, я еще не ужинал. Может, сходим куда-нибудь вместе?
— У меня нет лишних денег на эти твои куда-нибудь!
— Перестань, мама, прошу тебя! Ну почему одно и то же каждый раз? Давай сходим в хороший ресторан. Отдохнешь. Поговорим.
— Я не устала, и мы уже обо всем поговорили.
— Здесь очень холодно, — сказал Миша, чтобы сменить тему. — Отопление еще не включили?
— Нет, не включили. Авария там какая-то.
— Но ведь так невозможно! — не выдержал Миша. — Ты живешь в ужасной дыре! И это при том, что пустует отличная квартира!
— Я ничем не заслужила эту квартиру.
— Заслужила. Заслужила. Ты родила ему сына.
— Я очень жалею, что сказала ему об этом.
— Как ты можешь так говорить? Человек был несчастен. Ты спасла его. Ты и меня спасла. Благодаря тому, что отец принял меня, я живу настоящей полноценной жизнью, и тебя призываю к тому же. К чему этот глупый пафос? Кому и что ты хочешь доказать? Бросай эту дыру, бросай свою работу за копеечную зарплату! Переезжай в новую квартиру, у тебя будет все, что ты захочешь! Будешь ездить отдыхать за границу, на море. Будешь хорошо одеваться, водить собственную машину. Я попрошу отца, он не откажет.
— Попросишь отца? Нет, уволь! Мне ничего, ничего не надо от этого человека! Я работаю, я люблю свою работу. Пусть мне платят за нее копейки, но я знаю, что делаю нужное дело и не сижу ни у кого на шее. Мне не нужны его подачки, и он меня не купит. Достаточно того, что он тебя купил…
— Он меня не покупал, и все, что я от него получаю, я получаю по полному праву, потому что я его сын.
— Нет, он купил тебя! Купил! Я очень раскаиваюсь, что в тот день поддалась минутной слабости, пожалела его. Посмотри, что он с тобой сделал! Из-за этих проклятых денег ты отвернулся от меня, своей матери!
— Я не отворачивался от тебя, мама! Я предлагал тебе жить со мной, но ты отказываешься!
— Я тебе еще раз говорю: мне не нужно ничего от этого человека! Мне не нужны его ворованные деньги! Как ты не понимаешь! Ведь он вор, вор! И тебя сделает вором!
— По-твоему, все у кого есть деньги, воруют? Это неправда! Я и сам раньше так думал, а теперь вижу, что это неправда. Он очень много работает. Он…
— Возвращайся, Миша, — перебила его мама, — возвращайся, сынок. Бросай все и возвращайся. И будем жить по-прежнему.
— По-прежнему?! По-прежнему?! Я не смогу жить по-прежнему! Как ты этого не понимаешь? Жить в нищете, от одной мизерной зарплаты до другой? Считать копейки? Чувствовать себя нищим?
— Он просто купил тебя со всеми потрохами! Просто купил тебя!
— Перестань, мама! Ты просто злишься на него! Злобствуешь, что он не кинулся в твои объятия! Ты думала, что приведешь к нему сына, и он бросит свою молодую жену и женится на тебе? Только за то, что ты родила и вырастила его ребенка? Должно быть, все эти годы ты лелеяла эту мечту. Выжидала удобный момент! Но он не сделал этого, поэтому ты и бесишься. Поэтому ты так оскорблена. И не можешь просто порадоваться за меня. А чего ты хотела? На что рассчитывала? Посмотри на себя! Посмотри, как ты одета, посмотри на свои волосы, на свои руки! Посмотри на себя, мама! Ты ведь уже и на женщину не похожа!
— Замолчи!
Она ударила его по лицу. Первый раз в жизни. В его и ее жизни. У нее дрожали губы, но глаза оставались сухими, и в них он видел только гнев.
Он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь, и не услышал, как она заплакала, прислонившись к этой, как ей показалось, навсегда захлопнувшейся двери.
Глава вторая
Эта черненькая на левом шесте очень даже ничего. Ножки, грудки и все остальное. Кривляется только слишком. Так вертит задом, что сейчас он, пожалуй, отвалится. Ха-ха! А вот блондинка справа толстовата. Определенно толстовата. Хотя на мордашку ничего себе. Послушай, паря, плесни еще. Оглох что ли? Повтори, говорю, то же самое! Только льда поменьше, а то в итоге одна вода остается. Вот жулье, все обмануть норовят — пойла чуть-чуть на дне, зато льда как в Антарктиде. Наливай, говорю! Чего, чего? Ты меня еще учить будешь? Указывать: хватит мне или нет? Да я сейчас пару звонков сделаю, и вашу помойку закроют навеки вечные! Наливай, а то хуже будет! Вот!.. А теперь давай — проваливай!
