Ричард Лаймон - Ночь без конца
Затем я прижался к нему, надеясь, что он не догадается, что в бюстгальтере только бумага.
Но он уже трепетал от волнения.
И даже более того.
Обвив меня руками, он пыхтел и терся об меня.
— У меня была знакомая собака по имени Генри, — промолвил я, поцеловав его за ухом.
Он ничего не ответил, но задрал мою юбку и полез руками в трусики.
— Ты не кусаешься, Генри?
— Не-а, — промычал он в ответ.
— Зато я кусаюсь.
И укусил.
Ам, прямо за шею.
Как только рот был полон, я моментально пригнул его в сторону и оттолкнул, чтобы не попасть под струю крови. Он пошатнулся и, налетев на стену, рухнул на колени. Послышались стоны и всхлипывания.
Прожевывая, я наблюдал за ним.
Ему бы в художественные критики — у него прекрасный вкус.
Не став дожидаться, пока он отойдет в лучший мир, я бросился на поиски кухни.
Огромные леденящие кровь мясоразделочные ножи, конечно, смотрятся впечатляюще в руках психопатов, преследующих своих жертв в кино, и я далек от того, чтобы отрицать их полезность в отдельных случаях Да я и сам немало с ними позабавился. Но сейчас нужен был аккуратненький маленький ножичек, который легко можно было бы спрятать.
И нашел очень острый резак.
Кухня находилась в глубине дома. На окнах не было штор, так что освещение было вполне сносным. Грудь и лифчик были забрызганы кровью, зато на юбке было всего несколько пятнышек.
Надо было помыть руки.
Раковина завалена грязной посудой — очевидно, Генри со своей мамочкой не отличались чистоплотностью.
Отмыв руки, я скинул юбку и накинул ее на спинку кухонного стула. На столе валялась стопка газет. Оторвав от одной страницы кусочек, я свернул из него чехол для ножа. Выбегая из кухни, я сунул лезвие в чехол и просунул нож за резинку бюстгальтера.
Генри все еще сидел, привалившись к стене.
Я позаимствовал у него немного крови — ему она уже была ни к чему, а мне еще могла пригодиться. Обмазывая кровью грудь, живот и ноги, старался как можно меньше пачкать лифчик и трусики. Они мне еще были нужны, и чем меньше на них будет крови, тем лучше.
Покончив с этим, я вытащил у него из джинсов пояс.
На диване, где, по всей видимости, спал Генри, валялась подушка. Я вытряхнул ее из наволочки.
С ремнем и наволочкой я пошел на выход.
Кстати, о нервах — тогда я чуть не наделал в штаны.
Но к страху примешивалась и изрядная доля возбуждения.
Нахлобучив наволочку на голову, я накинул вокруг шеи ремень и затянул его ровно настолько, чтобы стянулся низ наволочки. Затем закинул свободный конец ремня за спину.
Теперь я уже не был Саймоной.
Я стал Джоуди Фарго, раздетой до нижнего белья и взятой живьем Саймоном с наволочкой на голове, чтобы не видела, куда ее ведут, и ремнем на шее, чтобы не могла убежать — но она убегает или пытается это сделать.
Когда я открыл дверь, внутри наволочки порозовело от солнца. Пошатываясь, я вывалился на порог, взмахнул руками и резко отпрянул назад, словно воображаемый Саймон дернул за другой конец ремня.
Комедия, да?
Задумка была такая: крутнуть им короткое кино и заставить поверить в то, что Джоуди здесь и я уже с ней развлекаюсь. Тогда они наверняка захотят присоединиться — ни за что своего не упустят.
И оказался прав.
Когда влетел Прах, на моей голове уже не было наволочки, зато был нож в руках. Успев сделать лишь два широких шага, он попытался остановиться, а затем быстро попятился назад, чтобы увернуться.
Но его подвели излишнее рвение и непростительная беспечность.
Несомненно, от подобного параноика можно было бы ожидать большей осторожности. Но, возможно, он полагал, что бронежилет защитит его, как волшебный талисман. Или, быть может, девчонка настолько прикипела к его сердцу, что он начисто позабыл о всякой осмотрительности.
Удар свернутой наволочкой в лицо оказался таким сильным, что голова его отскочила назад. Через мгновение мой нож уже был у него под подбородком. Я воткнул его в трахею, резко провернул и выдернул, и тут же полоснул им по боковой части шеи, одновременно отталкивая Праха в сторону.
Когда на пороге возник старина Ковбой, его приятель уже испускал последнее дыхание, раскорячившись на полу. Я стоял за дверью, спиной к стене.
Но еще раньше Ковбоя появился его револьвер «смит-вессон магнум». На это я не рассчитывал.
Прозвучал выстрел, но пуля улетела куда-то далеко в сторону. Ковбой даже не понял, где я нахожусь, пока не было слишком поздно, а выстрелил лишь потому, что дернул пальцем курок, когда я отбил револьвер в сторону и всадил ему нож в правый глаз.
После этого он выронил свою пушку, схватился за глаз и упал на колени.
От удара ногой в висок Ковбой перекувырнулся, а я присел над ним, просунул руку и перерезал горло.
Глава 35
Ух, какое утро!
И какой кавардак! На меня стоило посмотреть. Что я и сделал в зеркале ванной комнаты. Вид был такой, словно я проиграл схватку за добычу на пиру каннибалов.
Так что пришлось влезать в ванну под душ. Не снимая ни парика, ни лифчика, ни трусиков или туфель — все это нуждалось в хорошей стирке. Незадача вышла только с набивкой лифчика — бумага превратилась в хлипкую жижу, так что пришлось его все же скинуть, чтобы выскрести всю эту дрянь. Дерьмо это тут же забило трубу, и вода начала подниматься.
Ладно, ничего страшного.
Хорошенько намылив тело, парик и белье, я смыл мыло горячей водой, потом открутил холодную и постоял несколько минут, чтобы остыть, и только после этого вылез из ванны.
Не поверите, но чистого полотенца нигде не оказалось.
Да, с мамашей Генри повезло.
Войдя в единственную спальню, которая была ее, я вытерся чистой футболкой, обнаруженной в ящике.
Футболка была колоссальных размеров.
Мамочка, очевидно, свиноматка.
Полотенце из ее футболки получилось неплохое, но я понял, что не смогу воспользоваться ни одной вещью из ее гардероба.
Впрочем, особого желания наряжаться в ее шмотки у меня все равно не было, и я пошел искать уже полюбившуюся розовую тенниску Джоуди Но она оказалась вся в крови, поскольку я оставил ее в прихожей, когда раздевался для Генри. Промашка вышла, потому что именно там Генри, Прах и Ковбой залили все своей кровью.
Белой плиссированной юбке Джоуди повезло больше, потому что она находилась в другой комнате, а не там, где я учинил расправу. Я снял ее с кухонного стула и надел. Впрочем, нужен был еще какой-нибудь верх. Не мог же я выйти на улицу в юбке и лифчике.
Одежда Генри находилась в углу, в картонных коробках. Сверху они были залиты кровью, но внутри вещи не пострадали. Там я нашел что-то вроде гавайской рубашки — атласной с яркими розовыми фламинго, голубым морем и зелеными пальмами. Она была мне великовата, но это не так уж и плохо, потому что, оставленная навыпуск, прикрывала пятнышки крови на юбке.
Затем я вновь подошел к зеркалу. Парик был еще влажным, но в остальном выглядел нормально. Ни пластыря, ни макияжа больше не было, так что лицо безобразили следы от собачьих зубов. Этим я решил заняться позднее — в машине. Надо было теперь позаботиться о груди. На этот раз я решил вместо бумаги использовать носки.
В общем, привлекательности я почти не потерял.
Вид у меня был как у беспечной красотки, которая провела весь день на пляже, а теперь направлялась на всенощную гавайскую вечеринку — луауа.
Вернувшись в мамашину спальню, я достал из ящика несколько носков и набил ими лифчик. Затем подобрал с пола футболку, которой вытирался после душа. Она нужна была, чтобы обтереть кровь с револьвера Ковбоя. Вытерши заодно и свою сумочку, я открыл ее и сунул туда револьвер. На лодыжке Прах всегда носил кобуру с двухзарядным «дерринджером» сорок пятого калибра. Его я тоже положил в сумочку. Там же очутился и тесак. Никогда не знаешь заранее, что тебе может пригодиться.
Доставая бумажники Праха и Ковбоя и обыскивая их карманы, я снова перепачкал руки. Ключей у Ковбоя не оказалось, так что они, наверное, остались в машине. Вытерши руки футболкой, я бросил бумажники в сумочку.
Чем дольше времени уйдет у фараонов на опознание трупов, тем лучше.
Поджог в данном случае был не самым лучшим решением. Вообще мне нравится поджигать — это идеальный способ уничтожения улик. Но, если не будет пожара, тела скорее всего еще долго не обнаружат. А это именно то, что мне надо. Поэтому я решил на этот раз воздержаться.
На кухне снова вымыл руки и еще раз разделся до нижнего белья. Плохо, что не додумался до этого раньше, перед душем. Повесив рубашку и юбку на стул, чтобы не перепачкать, я нашел большой разделочный нож (какие предпочитают маньяки в кино). На плите стояла сковорода с длинной ручкой, в которой несколько дней назад жарили бекон. Дно было покрыто слоем застывшего и посеревшего жира.
Со сковородкой и ножом я отправился в прихожую.
Деревянный пол как нельзя лучше подходил для разделки. Вытянув руку Ковбоя, я отсек крайнюю фалангу большого пальца и бросил ее на сковородку. Она еле слышно шлепнулась на дно. Тогда я протер сковородку футболкой.
