Джеймс Эллиот - Холодное, холодное сердце
— Мы задержали настоящего убийцу, агент Мэттьюз. Как ни трудно ФБР это признать, мы здесь не какие-нибудь деревенские простофили.
— Я этого не говорил. Какие у вас доказательства?
— Доказательств целый вагон. Больше чем достаточно, чтобы посадить его на электрический стул.
— Не могли бы вы уточнить?
— Вчера вечером он убил молодую девушку. Сграбастал ее и затащил в лес, за ее домом. Он резал ее столовым ножом, когда кто-то увидел его и позвонил по девять-один-один.
— И это все?
— Отнюдь нет. Шестнадцати лет от роду мистер Обри Шиффлет зарубил топором двух школьниц, потому что они отказались с ним пойти. Последние восемнадцать лет своей жизни провел в больнице для умалишенных преступников. Диагноз: тяжелая параноидальная шизофрения и мания убийства.
— И они его выпустили?
— Да нет, черт возьми. Два месяца назад он удрал.
— И это все доказательства того, что он «Трупоссставитель»? Не считая его собственного признания, которое смахивает на решето?
Холлинс хитро улыбнулся.
— О кет. Самое лучшее я припас напоследок. Сегодня утром мы обыскали дом-прицеп, где он живет. И нашли четыре человеческих сердца в холодильнике: бьюсь об заклад, что образчики ткани совпадают с тканью четырех жертв, найденных в Вирджинском университете. Мы также нашли чемодан с трусиками, бюстгальтерами и украшениями, а также кошельки этих четырех жертв. Плюс электрическая дрель и набор больших и малых ножей различного назначения.
Мэттьюз просто остолбенел, услышав все это.
— Ах, эти ублюдки, — пробормотал он, — ах, эти хитрые дьяволы!
— Что? — не понял Холлинс.
— Ничего, шериф, ничего. Скажите, пожалуйста, большой ли у него холодильник?
— Обычный холодильник с не очень большой морозильной камерой вверху.
— Отдельного морозильника у него не было?
— Вы все еще не сдаетесь? Я знаю, к чему вы клоните, но, может, он использовал для замораживания тел другой холодильник.
— Может быть.
— Итак, все сходится, — убежденно сказал Холлинс. — Конечно, он смутно помнит подробности совершенных им преступлений, но доктор, который лечил его в психиатрической больнице, говорит, что он и в самом деле страдает забывчивостью. С момента своего побега он, естественно, не получал никакого лечения, и его состояние резко ухудшилось. Разумеется, это человек с неустойчивой психикой. Но у нас достаточно доказательств, чтобы возложить на него ответственность за убийства в Шарлоттсвиле плюс вчерашнее убийство.
Мэттьюз молчал. Последние четыре дня контрразведывательный отдел Бюро пытался установить связь между Маликом и ЦРУ, а также найти прямые доказательства, изобличающие его как убийцу, но все эти усилия оказались тщетными. Если ФБР заявит, что в руках у Холлинса не тот маньяк-убийца, который разыскивается, подкрепив свои сомнения лишь косвенными свидетельствами и подозрениями, никто не пожелает даже их выслушать; у них будет плачевный вид людей, преследующих свои узкие своекорыстные интересы, завидующих успеху местных блюстителей закона.
В сущности, все, что у них есть, это один свидетель, который видел, как Малик вышел из бара в Нью-Джерси с девушкой, найденной позднее убитой. Не располагая более убедительными доказательствами, Бюро не может поставить свою репутацию на карту, как не может, без достаточных оснований, бросить тень на ЦРУ, ибо рукопашная схватка с Управлением вполне может нанести ущерб в первую очередь им самим.
Несколько мгновений Мэттьюз обдумывал, не рассказать ли Холлинсу о Малике, но увидел предостерегающие письмена на стене. Они держат в руках убийцу. Средства массовой информации уже проглотили эту наживку, а почему бы и нет? Все было разложено для них по полочкам. Холлинс прав, уверяя, что может посадить убийцу на электрический стул, и располагает для этого всем необходимым. Отныне убийства прекратятся. Люди, к своему удовольствию, смогут спокойно выходить по вечерам на улицу. Бюро и местные полицейские перестанут ощущать оказываемое на них давление. Все дела можно будет закрыть. Одного убийства, совершенного Шиффлетом, достаточно, чтобы казнить его или до конца жизни упрятать в психиатрическую лечебницу. И ко всему еще Малик мертв.
— Ну что ж, мне остается только поздравить вас, шериф. Если Бюро сможет оказать вам какую-то помощь, сообщите нам об этом.
— Благодарю вас. Но думаю, что мы справимся сами.
Прежде чем тронуться со стоянки, Мэттьюз долго сидел в своей машине. Он был всего в тридцати минутах езды от своего дома в Ричмонде. В тридцати минутах езды от своей жены и трехлетней дочурки, которую он не видел почти неделю. Все закончилось. Неважно как, но закончилось.
Глава 41
— Все это собачья чушь, и вы это знаете, — сказала Хаузер, едва вошла в кабинет главного редактора. В руке у нее была копия сообщения Ассошиэйтед Пресс о поимке «Трупосоставителя».
— Мы уже говорили на эту тему, Джули, — сказал Питер Дэвидсон. — Представь мне какой-нибудь хорошо обоснованный материал, и я открою тебе зеленый свет; пока же я, к сожалению, ничего не могу сделать.
— У меня есть основания задать кое-какие вопросы, которые могут побудить Конгресс возбудить расследование.
— У тебя нет достаточных доказательств твоей версии происшедшего. Что я должен, по-твоему, сделать? Не хватало еще, чтобы против газеты возбудили судебный иск, который может погубить ее репутацию. Конечно, ЦРУ и все правое крыло только обрадовались бы, но сомневаюсь, чтобы обрадовался и наш издатель.
— А что если связать все это с историей об изготовлении фальшивых денег? Я могла бы подать материал под таким углом.
— Как? Секретная служба полиции объявила, что все напечатанные деньги возвращены; в их сообщении даже не упоминается о Джоне Малике. Ну, пожалуйста, Джули. Прислушайся к мнению старого волка, которому нередко случалось и проигрывать. Эту битву мы проиграли. Твои шансы раздобыть необходимые доказательства практически равны нулю. А заподозрив, что ты угрожаешь их интересам, они заклеймят тебя как честолюбивую, одержимую интриганку, которая стремится любой ценой получить премию Пулитцера. Ради самой себя, оставь это дело.
— Именно так вы поступили бы на моем месте?
— Да. Некоторое время меня мучила бы совесть, но я как-нибудь справился бы с этим. И кто знает, может, в будущем они сделают какой-нибудь крупный промах, и ты сможешь с ними поквитаться. Но пока я хочу, чтобы ты перестала заниматься этой темой и вернулась к своей работе.
— Мне понадобится отдых, чтобы прийти в себя, — сказала Хаузер.
— Возьми неделю или две. Отдохни хорошенько, постарайся отвлечься от всей этой истории. Работа никуда не убежит.
— Может быть, я не вернусь, Питер.
— Не принимай поспешных решений. И помни, нам будет очень тебя не хватать.
* * *Войдя в свою квартиру, Хаузер увидела, что на автоответчике мерцает огонек. Однако сперва она просмотрела корреспонденцию и лишь потом нажала на кнопку воспроизведения. Первый звонок был от человека, с которым она иногда встречалась в последние шесть месяцев; он приглашал ее на концерт в Центре Кеннеди. Второй — от Тони Гримальди.
«Я поговорил с дочерью Калли. Она изобразила полное недоумение. Малик? Кто такой Малик? Похищение? Какое похищение? И все в таком духе. Извини, девочка, но боюсь, тебе придется отступиться, ты не можешь победить их всех. Буду рад повидаться».
Когда она слушала третью запись, сердце ее замерло, как будто она неслась с горы.
"Может, я и не оправдал твоих ожиданий, но я обыкновенный человек и никогда не претендовал на большее.
Я очень хотел бы поговорить с тобой. Если ты откажешься, я пойму тебя. Если же ты согласна, я хотел бы договориться о свидании. Сегодня в четыре часа дня я прилетаю с Больших Каймановых островов в аэропорт имени Даллеса. Перед отлетом в Германию у меня будет один час сорок минут времени. Каково бы ни было твое решение, знай, я никогда не хотел причинить тебе боль".
Сидя за рабочим столом, Хаузер трижды прослушала эту запись.
Затем пошла, налила себе стакан вина и, вернувшись, прослушала ее в четвертый раз и только после этого стерла.
Упоминание о Большом острове Кайманов заставило ее задуматься: она вспомнила стертую Калли запись на автоответчике в доме Малика. Женщину звали Одетт, и Хаузер лишь сейчас поняла, что она говорила не о районе Джорджтаун в Вашингтоне, а о городе Джорджтаун на Больших Каймановых островах, где находится множество международных банков, где, не задавая лишних вопросов, быстро и эффективно отмывают любые деньги. Видимо, эта запись и натолкнула Калли на мысль поехать на Кайманы, тогда-то и было посеяно проросшее теперь семя. Но какое значение это имеет сейчас?
В нем так много хорошего и честного, и то, что он сказал в аэропорту, было совершенно верно. Он никогда не лгал ей, с самого начала предупредил: Управление сделает все, чтобы замять это дело.
