Франк Тилье - Страх
Он заговорил на своем незатейливом английском. Гонсалес его более-менее понимал.
– Чем могу помочь? – спросил он.
Франк объяснил с привычной самоуверенностью, что он полицейский и ведет сложное расследование. Потом показал фотографию Микаэля Флореса.
– Вы его знаете?
Взгляд Гонсалеса омрачился.
– Да, это французский фотограф. Был здесь, наверное, года два-три назад, уже не очень помню…
– Точнее, летом две тысячи десятого.
– Да, наверное. А что случилось?
– Он умер полгода назад. Его пытали, а потом убили.
Аргентинец побледнел:
– Ужас. А… зачем вы приехали сюда, ведь это же так далеко от Франции?
На сей раз Шарко протянул ему фотографию Эль Бендито.
– Мы думаем, что это фото, найденное у Микаэля Флореса, достаточно важный элемент расследования, чтобы оправдать мое путешествие.
Гонсалес, явно ошеломленный его словами, отреагировал не сразу.
– Да, я помню, как фотограф сюда явился… Он пробыл здесь несколько дней и подружился с Марио. Однажды велел ему выйти, усадил на ступени нашего здания и попросил приложить руки к глазам, будто держит бинокль. Настоящая постановка, которая заняла у него чертовски много времени. Марио непросто… управлять. Сейчас перед нами как раз одно из тех фото.
– А что Микаэлю Флоресу вообще тут понадобилось?
– Он просто осматривал заведения такого рода, городские приюты, социальные структуры для помощи слепым. Квартал за кварталом.
Шарко вспомнил о различных гостиницах Буэнос-Айреса, где Флорес ночевал.
– Он искал Марио?
– Вот именно.
– Зачем?
– Пойдемте.
Они прошли мимо зала со странными принтерами, потом мимо помещения, где люди в наушниках сидели перед компьютерами. У большинства были закрыты глаза, казалось, что они медитировали. Тут царила невероятная тишина, как в склепе. Шарко всегда представлял себе мир слепых как территорию мрака, но здесь повсюду были краски: на полу, на стенах, на мебели, – похожие на следы жизни. Через окна лился косой свет, словно чтобы осветить каждое лицо, проникнуть в каждую сетчатку.
Чуть дальше в маленькой библиотеке спиной ко входу за столом сидел какой-то человек. Его волосы были какого-то пламенеюще-черного цвета. Он слегка раскачивался взад-вперед, а его растопыренные пальцы бегали по страницам лежащей перед ним книги, словно руки пианиста по клавишам.
– Вот Марио. Он обожает приходить сюда и прикасаться к брайлевским книгам.[11] К сожалению, он никогда не сможет ни читать их, ни понимать. Он умственно отсталый. По словам специалистов, которые его осматривали, врожденный дефект мозга, вызвавший задержку развития. Ему уже добрых сорок лет, но точно нельзя утверждать. Надо провести другие, более дорогостоящие обследования, но у меня нет на это денег. Я назвал его Марио, хотя, как его зовут на самом деле, никто не знает.
– Как вы с ним встретились?
– Я нашел его двенадцать лет назад в квартале виллы Солдати, это одно из самых бедных мест в городе. Полумертвого, обезвоженного, босого, окровавленного. У меня никогда не было средств принять кого-нибудь, и все-таки я это сделал. Просто потому, что он оказался на моем пути – как сама очевидность. Я забрал его с собой, и с тех пор мы больше не расставались. Я не знаю ни кто он, ни откуда.
Гонсалес буквально лучился добротой, Шарко это чувствовал – он был рожден, чтобы дарить свое время, помогать другим.
– Аргентина недавно запустила большую программу определения ДНК детей, похищенных диктатурой, – продолжил Гонсалес, – с целью восстановить их связь с родными семьями благодаря генетическому соответствию. «Сумасшедшие» с Майской площади – единственная женская организация в моей стране.[12] Вот уже тридцать лет они борются, чтобы отыскать своих похищенных военной диктатурой детей и внуков. «Нет тела – нет убийства» – это был девиз хунты. Сегодня анализ ДНК стал для этих женщин настоящей находкой. Потому что ДНК не может лгать.
– А отыскалось соответствие ДНК для Марио? – спросил Шарко.
– Увы, нет. Марио – ребенок ниоткуда и наверняка таким и останется, как тысячи других. Единственное, что когда-либо сходило с его уст, – это женское имя: Флоренсия.
Мобильник Шарко зазвонил, Люси. Он перевел его на беззвучный режим.
– Извините. Так вы говорите, Флоренсия? Его мать?
– Поди знай.
– И Марио уже был слепым, когда вы его подобрали?
Гонсалес открыл застекленную дверь. Руки Марио застыли на плотной бумаге, по которой бежали рядами группы выпуклых точек.
И он медленно повернулся.
Его веки наполовину прикрывали две глубокие ямы.
Две черные дыры, зиявшие на его лице, как два пересохших колодца.
У Марио совсем не было глаз.
– А как ему не быть слепым? – только и ответил Гонсалес.
48
Центр «Геномика» затесался прямо посреди промышленной зоны Кослада на северной окраине Мадрида.
По счастливой случайности от международного аэропорта Барахас его отделяло всего четыре километра. Так что перед своим возвращением во Францию Камиль и Николя вполне могли прогуляться пешком, избежав ада мадридского уличного движения. Конечно, в таком случае испанскую столицу они увидят только в иллюминатор самолета, но по большому счету им на это было плевать. Они тут оказались не ради туризма.
Здание было внушительным – прямоугольное, трехэтажное, этакий мастодонт из стекла и металла. Согласно информации, которую Камиль собрала в Интернете, это учреждение, основанное в 1990 году, стало лидером Испании по технологии анализа ДНК и имело представительства в тридцати семи странах мира. Идентификация для судмедэкспертизы, диагностика инфекционных заболеваний, поиск людей с помощью взятия проб для анализа прямо на месте или же с помощью специальных наборов, которые можно было заказывать онлайн.
Они катили за собой свои чемоданы на колесиках и не говорили о вчерашнем эпизоде, предпочитая пока отставить его в сторону. За несколько часов, проведенных вместе, Николя смог сполна осознать хрупкость молодой женщины и ее глубокие душевные раны, которые скрывались за внешностью воительницы.
Направляясь сюда, они наивно надеялись, что будут тут одни. Но, оказавшись внутри, изрядно удивились, обнаружив настоящую толпу: больше всего это напоминало полицейский участок во время мятежа. Люди ждали, сидя на скамейках, или маялись у стойки регистрации, где работали всего две девушки, к которым выстроилась длиннейшая очередь. Камиль и Николя прошли прямо к ее голове, вызвав недовольное ворчание ожидающих. Николя показал свое трехцветное удостоверение регистраторше: дескать, он ведет полицейское расследование и хотел бы поговорить с кем-нибудь, кто занимается детьми, похищенными франкистским режимом.
– Как и все эти люди, – со вздохом отозвалась молодая женщина.
Она куда-то позвонила, сообщила, кто такой Николя Белланже, и послала его на второй этаж. Двигаясь по стрелкам указателя: «Perfil genético para búsqueda de familiares» («Генетический профиль для поиска родственников»), они вскоре оказались в зале ожидания. Врач, предупрежденный о приходе французских полицейских, должен был принять их как можно скорее.
Там тоже было полно народа – по большей части одиноких женщин лет пятидесяти. На стойках были разложены пояснительные брошюры и множество разноцветных листков с логотипом ANADIR. Даже не владея испанским языком, эту аббревиатуру было нетрудно понять: Asociación Nacional de Afectados por Adopciones Irregulares.[13]
Николя знал, до какой степени подобные лаборатории были завалены запросами. Во Франции иногда приходилось ждать по полгода, чтобы получить результаты теста ДНК после ограбления, хотя сам анализ занимал всего несколько часов. Здесь, в Испании, наверняка понадобятся еще годы и много энергии, чтобы собрать воедино сотни тысяч членов разлученных семей.
Через десять минут какой-то мужчина окликнул Николя. На его бедже значилось: «Д-р Мартинес Фернандес». Настоящий клон братьев Марио.[14] На приличном английском он пригласил Камиль и Николя проследовать в его кабинет, заваленный бумагами чуть не до потолка. Рассмотрев удостоверение Николя, доктор спросил, можно ли снять с него копию, дескать, вопрос безопасности.
Николя подождал, пока Фернандес вернет ему удостоверение, и объяснил ситуацию, показав фото Марии Лопес: ему надо знать, приходила ли сюда эта женщина и удалось ли ей найти своего ребенка.
– Вам известно, в каком городе она живет? – спросил Фернандес, стуча по клавишам своего компьютера.
– В настоящее время она в психиатрической лечебнице, – откликнулась Камиль. – Но еще несколько месяцев назад жила в Матадепере.
– Отлично.
Он ввел данные и подтвердил запрос. Камиль и Николя внимательно следили за каждым его движением.
– Да, в нашей базе значится Мария Лопес из Матадеперы.
Он задвигал своей мышкой, правда без особого воодушевления. Воскресенье, летний день, а Фернандесу еще предстояло перелопатить кучу ходатайств. А его это уже достало, судя по замедленным жестам.
