Джон Гришэм - Адвокат

Голос Мордехая то опускался до трагического шепота, то уносился ввысь, звеня беспощадной медью. Отчетливые слова разили без промаха. Какое же красноречие и интонационное богатство предложит он жюри?

Я знал, что во внутреннем кармане пиджака Артур всегда носит чековую книжку. Сейчас, наверное, она жжет ему грудь.

Заговорив о санкциях, Мордехай обрушил на ответчиков завершающий удар. Цель штрафа — наказание виновного, которое должно не только восстановить справедливость, но и послужить назиданием для других, предотвратить повторение происшедшего. Зло, причиненное его клиентам состоятельными людьми, лишенными даже капли милосердия, не имеет прощения. К нарушению закона ответчиков толкнула жадность. Процедура предусматривает предупреждение жильцов о выселении не менее чем за тридцать дней. Обитатели склада имели возможность пережить в тепле самую тяжелую часть зимы. Но отсрочка выселения автоматически аннулировала сделку «Ривер оукс» с министерством почт. Обоснованность наложения штрафных санкций являлась бесспорной, и в поддержке жюри Мордехай не сомневался.

Равно как и я. В этом отдавали себе отчет Артур, Рафтер и все остальные, которые не могли дождаться, когда мой друг закончит говорить.

— По данному вопросу нас устроят пять миллионов, и ни центом меньше, — подытожил Мордехай свое выступление.

В наступившем молчании Де Орио сделал пометку на листе и перешел к следующему пункту повестки дня.

— Вы принесли досье? — повернулся он ко мне.

— Да, сэр.

— И готовы вернуть его?

— Да, сэр.

Мордехай раскрыл потрепанный кейс, извлек из него папку и передал в руки служителя, тот положил ее на стол перед судьей. Десять долгих минут судья листал документы.

— Собственность возвращается законному владельцу, мистер Джейкобс, — поднял наконец голову Де Орио. — В соседнем зале ждет рассмотрения заявленное вами уголовное дело. Я говорил о нем с судьей Киснером. Что вы намерены теперь предпринять?

— Если остальные вопросы будут улажены, сэр, мы снимем обвинения.

— Вы согласны, мистер Брок?

Еще как, черт побери!

— Да, ваша честь.

— В таком случае пойдем дальше. Фирма «Дрейк энд Суини» против Майкла Брока, жалоба о нарушении профессиональной этики. Мистер Джейкобс, посвятите нас в суть.

— Безусловно, ваша честь.

С юношеской гибкостью поднявшись с кресла, Артур довел до сведения присутствующих причины, побудившие фирму выступить против своего бывшего сотрудника. Говорил Артур без всяких личных выпадов и не употребил ни единого резкого слова. Необходимость выступать по этому вопросу, казалось, не доставляла ему никакого удовольствия.

Юрист старой школы, он боготворил моральные устои профессии и являлся образцом их соблюдения. Естественно, фирма да и сам он никогда не простят мне греха, но ведь мое несоответствие стандартам явилось точно таким же продуктом царящей в фирме атмосферы, как и действия Брэйдена Ченса.

В заключение Артур подчеркнул: поведение Брока не может остаться безнаказанным. Оно расценивается как вопиющее нарушение служебного долга. Конечно же, Майкл Брок — не закоренелый преступник, поэтому фирма с легкостью откажется от обвинения в краже со взломом. Однако он юрист, причем отличный, а значит, обязан отвечать за свои поступки. Жалоба на нарушение профессиональной этики при любых условиях остается в силе.

Доводы Артура были логично обоснованы и хорошо представлены. Они убедили меня.

— Мистер Брок, — обратился ко мне судья, — у вас есть что-нибудь в ответ?

Я не готовился к выступлению, однако поднялся и, глядя Артуру прямо в глаза, без всякого стеснения сказал то, что чувствовал:

— Мистер Джейкобс, я всегда уважал вас и уважаю сейчас. Я был не прав, взяв досье, и уже тысячу раз пожалел о содеянном. Мне нужна была закрытая информация для доброго дела, но знаю, это не оправдание. Прошу прощения у вас, фирмы и у компании «Ривер оукс», вашего клиента.

Позже Мордехай сказал, будто смирение, прозвучавшее в моих словах, настолько согрело души присутствующих, что в зале заметно потеплело.

А потом Де Орио поступил по-настоящему мудро. Он обратился к будущим искам. Исключая Лонти Бертон и Девона Харди, в списке числилось пятнадцать человек.

— Если вы признаете свою ответственность, мистер Джейкобс, — молвил судья, — продолжим тему компенсации ущерба. Сколько вы готовы предложить остальным выселенным?

Пошептавшись с Рафтером и Маламудом, Артур ответил:

— Ваша честь, мы исходим из того, что на сегодняшний день эти люди не имеют крыши над головой в течение примерно месяца. Получив по пять тысяч долларов каждый, они смогут найти ее.

— Мало. Мистер Грин, вам слово.

— Слишком мало, — уточнил Мордехай. — Я смотрю на проблему глазами жюри. Те же ответчики, то же незаконное действие, тот же состав присяжных. Я легко получу по пятьдесят тысяч на человека.

— А на какую цифру вы согласитесь?

— Двадцать пять тысяч.

— Думаю, — Де Орио повернулся к Артуру, — вам стоит раскошелиться. Разумная сумма.

— Двадцать пять тысяч долларов каждому из пятнадцати? — Под нажимом обеих сторон невозмутимость Артура дала трещину.

— Совершенно верно.

Между представителями «Дрейк энд Суини» вспыхнула тихая, но ожесточенная дискуссия. Было ясно: этот вопрос фирма с адвокатами не обсуждала. Гэнтри взирал на происходящее с абсолютным равнодушием — не о его деньгах шла речь. Положение же моих бывших коллег осложняла «Ривер оукс»: если они не достигнут компромисса с нами, компания тоже предъявит им иск.

— Хорошо, мы заплатим по двадцать пять каждому, — с достоинством объявил Артур, и из сейфов «Дрейк энд Суини» улетучилось еще триста семьдесят пять тысяч.

Мудрость судьи заключалась в том, что ему удалось сломать лед, сделать ответчиков более покладистыми. Под начавшийся шорох банкнот можно будет все уладить.

В прошлом году за вычетом моей зарплаты и премий и с учетом накладных затрат я принес фирме около четырехсот тысяч долларов, которые благополучно поделили между собой компаньоны. А ведь в фирме работали восемьсот таких, как я.

— Джентльмены, перед нами стоят два вопроса. Первый — удовлетворение исковых требований. Второй — выбор дисциплинарных санкций по отношению к мистеру Броку. Проблемы представляются мне взаимосвязанными. Наша встреча подошла к такому моменту, когда я считаю целесообразным переговорить с каждой из сторон с глазу на глаз. Начнем с представителей истца. Мистер Грин, мистер Брок, прошу в мой кабинет.

Через боковую дверь мы прошли в отделанную прекрасными дубовыми панелями небольшую комнату. Судья снял торжественное облачение и попросил секретаршу принести чаю.

Когда она скрылась за дверью, Де Орио обратился к нам:

— Налицо определенный прогресс, джентльмены. Однако, мистер Брок, должен заметить, поданная на вас жалоба — дело серьезное. Вы понимаете — насколько?

— Думаю, да, ваша честь.

Судья хрустнул суставами пальцев и принялся мерить шагами кабинет.

— Лет семь, а может, восемь назад один юрист в округе выкинул подобный трюк. Уволился из фирмы, прихватив кипу разоблачительных материалов, которые таинственным образом оказались потом в другой конторе — той самой, что по невероятному стечению обстоятельств приняла его на хорошую должность. Имя вот только никак не могу вспомнить.

— Маковек. Брэд Маковек, — подсказал я.

— Вот-вот. Знаете, чем все кончилось?

— Его на два года лишили лицензии.

— На то же рассчитывают и они в вашем случае. — Последовал кивок в сторону зала.

— Это невозможно, судья, — вступился за меня Мордехай. — На два года мы никогда не согласимся.

— А на сколько же?

— Максимум на шесть месяцев, и без всякого торга. Слушайте, Де Орио, они перепуганы до смерти, вам это известно. Они в страхе, но мы-то — нет. Чего ради нам тогда мировая? Я предпочту разговаривать с присяжными.

— О присяжных забудьте. — Де Орио остановился и заглянул мне в глаза: — Вы согласны на шесть месяцев?

— Да. Но они должны заплатить.

— Сколько? — обратился судья к Мордехаю.

— Пять миллионов. От жюри я получу больше.

В задумчивости почесывая щеку, судья направился к окну.

— Сдается мне, жюри вам даст именно пять.

— Жюри даст мне двадцать.

— Кому пойдут деньги?

— Это будет настоящий кошмар, — признался Мордехай.

— Сколько составит ваш гонорар?

— Двадцать процентов, половина отправится на счета фонда, в Нью-Йорк.

Де Орио возобновил хождение по кабинету.

— Шести месяцев мало.

— Это единственный ответ, который мы можем дать, — отрезал Мордехай.

— Хорошо. Теперь мне нужно переговорить с ними.

Наша беседа с Де Орио длилась не более пятнадцати минут, противник провел в кабинете у судьи по крайней мере час. Речь, естественно, шла о деньгах.