Иори Фудзивара - Праздник подсолнухов

— Пока не знаю, но мешать тебе я точно не собираюсь. Тогда и у меня к тебе вопрос.

— Какой?

— Что ты нашел в этом старике Нисине?

— Объект любви не обязан быть безупречным. Например, сейчас я испытываю к вам определенное чувство близости, но без намека на сексуальность. Думаю, в человеческих взаимоотношениях существуют непостижимые оттенки.

— Ты рассуждаешь так, словно анализируешь постороннего человека. У Нисины могут быть от тебя секреты?

— Естественно, — ответил он и тут же другим тоном добавил: — Только что через мост проехало такси. Кто бы это мог быть?

Я оглядел темный квартал. Затем прошептал в трубку:

— Кажется, я догадываюсь, чем закончится игра. На этом прощаюсь. Больше перезваниваться не будем.

— Игра?!

— Да.

Я выключил мобильный телефон. Из нашего разговора я понял, где находится Харада. Он притаился в припаркованном автомобиле на въезде с Харуми-дори на причал. С той точки все въезды и выезды на причал и с причала видны как на ладони. Видимо, вернувшись в город на поезде, он тоже взял напрокат машину.

Я снова взглянул в оптический прицел. Не прибор ночного видения, конечно, но качество отличное. Картинка светлая и яркость хорошая. Я ощутил давно забытое чувство. Казалось, кровь на мгновение застыла в жилах, а затем с шипением потекла дальше. Холодное черное пламя лизнуло кровеносные сосуды и медленно побежало по ним. «Ритм и умение концентрироваться», — услышал голос из далекого американского захолустья.

Не знаю, как долго я ждал в таком положении.

В прицеле мелькнула тень.

Я поднял голову. На перекрестке затормозило такси, из него вышел человек. Когда машина уехала, мужчина остался стоять, оглядываясь по сторонам.

Я распрямился над каменной оградой, по-прежнему сжимая в руках пистолет. Человек, похоже, узнал меня. Пересек темную дорогу и стал приближаться. Вот и еще одна карта открыта. Подволакивая ногу, ко мне направлялся Иноуэ.

23

Я сделал несколько шагов навстречу и остановился на размытом островке падающего от уличного фонаря света. Сжимая в руке пистолет, замер в ожидании медленно приближавшегося Иноуэ.

Его хромота казалась мне совершенно естественной, ведь я не знал его другим. Поминутно поглядывая на меня, словно желая убедиться, что я никуда не делся, он подходил все ближе, пока наконец не остановился, тоже оказавшись в круге света. Теперь нас разделяло всего несколько метров.

Я положил руку на рукоятку и направил дуло в землю.

— Наши встречи в самых неожиданных местах становятся традицией, господин директор.

Он кивнул:

— Мурабаяси только что рассказал мне твою историю. Я, не раздумывая, схватил такси и примчался. Оказывается, даже в субботнюю ночь в Токио можно отыскать безлюдное местечко.

— Меня это тоже удивило. Зачем вы приехали?

— Это мой долг.

— Долг?!

— Да ты ведь уже и сам все знаешь. Уверен, ты предполагал, что я приеду сюда.

— Не предполагал. Делал ставку.

— Ставку на что?

— Сегодня один человек поведал мне свою теорию. По его мнению, человечеством движут три мотива: деньги, власть и красота. Все эти материи так или иначе связаны с вожделением. Но мне казалось, что людьми может управлять и противоположный мотив. Тот человек, похоже, не принял его в расчет.

— Противоположный? Что есть противоположность вожделения? Я и сам что-то не могу догадаться.

— Совесть, — ответил я. — Возможно, даже в нашу эпоху человечеством все еще движет совесть. На нее-то я и делал ставку.

Он улыбнулся:

— Значит, ставка оказалась выигрышной? Раз я сюда приехал?

— Трудно сказать. Пока не знаю.

— Даже если пока забыть о твоей ставке, — он скользнул взглядом по пистолету в моей руке, — я упомянул о долге. Мой долг состоит и в том, чтобы не дать тебе сделаться преступником. К счастью, море совсем близко. Выброси оружие в Токийский залив.

— Даже если мой долг — выстрелить из этого оружия в вас?

— Хорошо, пусть так. Но до центра города рукой подать. Зачем же делать это в таком людном месте? Давай уйдем вдвоем куда-нибудь далеко-далеко. Раз уж ты исполняешь свой долг, разве не лучше проделать все так, чтобы никто не узнал? Здесь же случайный прохожий в любую секунду может заметить у тебя оружие.

— Мне это сейчас все равно. Лучше ответьте на вопрос.

— Какой вопрос?

— Как вышло, что совестливый человек, неустанно пекущийся об интересах других, разрушил чужую семью, довел человека до самоубийства? Вот чего я никак не пойму.

Он долго безмолвно смотрел на меня и наконец выдавил из себя:

— Отрицать этого я, конечно, не буду. Затем и пришел сюда. Но позволь и мне сначала задать вопрос. Откуда ты узнал?

Я вытащил из кармана упаковку от пончиков.

— Сегодня я купил в магазине пончики. Узнаёте?

Он наклонил голову:

— Я не интересуюсь товарами, рекламой которых мы не занимаемся. Это какой-то особенный пончик?

— Простой покупатель, приобретая товар в круглосуточном магазине, в первую очередь смотрит на цену и производителя, реже — на срок годности. До остальной информации никому нет дела. Ну а если товар продается в фирменной упаковке, то и информацию о производителе можно не читать. И уж тем более потребителю до лампочки, что этот товар является эксклюзивной продукцией круглосуточных магазинов. На этикетку никто и не взглянет. Пожалуй, единственные, кто внимательно изучит не только ценник, но всю этикетку вдоль и поперек, — это конкуренты и профессиональные дизайнеры. Я давно отошел от дел и практически перестал обращать внимание на такие вещи. И все же кое-какую информацию мне удалось почерпнуть. Производителем данного товара является кондитерская компания «Киссё».

— Вот как? — пробормотал он. — Значит, тебе известно и то, что стоит за этим названием.

— Совсем немного. Но я уверен, что вы, господин директор, плохо ориентируетесь в продукции, которую производит ваша семья.

Я блефовал. Пусть небезосновательно, но все же блефовал. Меня натолкнули на мысль слова Мурабаяси: «Если бы не эта поездка в Киото, я бы и не вспомнил об Иноуэ».

Иноуэ согласно кивнул:

— Ты прав, кондитерской фирмой «Киссё» управляет моя семья. Эта компания средней руки поставляет товары в сеть круглосуточных магазинов по всей стране. Ну да, ею руководят мои родственники, и что с того?

— А вот что. Кондитерская компания «Киссё» начиналась со старинной лавки японских сластей одного купеческого рода, к которому принадлежите и вы. К тому же роду принадлежит жена потерпевшего, убитого братом Эйко в результате превышения границ необходимой самообороны.

В его лице не дрогнул ни один мускул, и я продолжил:

— Она ваша родственница, скорее всего младшая сестра.

Его взгляд оставался таким же безмятежным, он лишь промолвил:

— Догадливый. — В голосе ни намека на беспокойство или волнение.

— Мне достаточно было сделать всего один телефонный звонок.

— Звонок?

— На этикетке указан адрес и телефон головной компании, номер колл-центра для потребителей. Я позвонил, и мне ответили. Честно говоря, не надеялся застать кого-то на месте в этот час. Под предлогом того, что у меня есть претензии к качеству товара, я попросил пригласить директора, господина Иноуэ. Мне ответили, что звать директора к телефону в такой час неприлично. Кстати, с этим я полностью согласен. На их месте я ответил бы то же самое. Но заметьте, мне не сказали, что директора зовут иначе.

Он слабо улыбнулся:

— «Киссё» возглавляет мой старший брат. Я в этом мало разбираюсь, но, кажется, пекарни начинают работу очень рано. Думаю, в офисе есть ночная смена. Не думал, что тебе известно о моей младшей сестре.

— Эйко рассказывала мне, как навещала семью потерпевшего, чтобы договориться о размере компенсации. Адвокат сообщил нам, что в судебной практике немало примеров, когда от суммы компенсации зависела строгость приговора. Эйко считала это логичным, хотя, думаю, главным для нее было принести семье погибшего извинения за поступок Хироси. Кстати, потерпевшего якудза звали Кэйсукэ Мацуда, и из родственников у него осталась лишь жена, Томоэ Мацуда. Если не ошибаюсь, на тот момент ей было сорок лет. На три года моложе вас. У нас сложилось впечатление, что ей совершенно наплевать на компенсацию. И дело было даже не в нежелании простить Хироси. Кажется, ей претила сама мысль о том, что деньгами можно искупить смерть. Эйко разделяла ее чувства и вовсе не считала, что жене якудза не к лицу проявлять гордость. Она навещала ее раз за разом, и между ними, кажется, возникло даже некое подобие дружбы. Она рассказала Эйко, что с самого начала жизни с мужем ее не покидало ощущение, что рано или поздно произойдет нечто подобное. Эйко была не из тех, кто проявляет чрезмерное любопытство к чужой частной жизни, но в одной из бесед ваша сестра сама сообщила ей, что вынуждена вернуться в отчий дом, покинутый ею много лет назад, еще в юности. Сказала, что у нее нет иного выбора, хотя душа к этому совсем не лежит. Она также упомянула, что ее семья держит магазин японских сластей в Сингёгоку в Киото. Вот такой между ними состоялся разговор.