Шейла Куигли - Беги домой
— А как остальные девочки? — спросила Ванесса, нежно гладя Клер по голове. Она до сих пор не могла поверить, что ее дочь снова с ней.
— Врачи говорят, что с Джейд все будет в порядке, как и со мной. И с Донной, возможно, тоже, после того как она немного отдохнет и придет в себя. Но они ничего не говорят мне о Трейси. — Она взяла мать за руку. — Я очень беспокоюсь за нее, мама. Ты можешь узнать, что происходит?
В палату вошла Лоррейн и, услышав последний вопрос Клер, тихо сказала:
— Она очень плоха, Клер. Бедную девочку сильно избили. Кроме того, она замкнулась в себе и, возможно, даже не понимает, что ее спасли. Врачи хотят перевезти Джейд к тебе в палату сегодня вечером, чтобы вы вдвоем навестили Трейси и попытались помочь вернуть ее к реальности.
Клер ничего не сказала, но, когда она снова опустилась на подушку, ее глаза наполнились слезами. Несмотря на радость от встречи с семьей, она все еще была очень ранима. Врачи утверждали, что ее физическое состояние было на удивление хорошим, учитывая обстоятельства, но предупредили, что на лечение психологической травмы может уйти много времени.
— Все хорошо, солнышко. — Ванесса погладила Клер по голове. — Теперь ты в безопасности.
— Я знаю, мама, просто я… я очень всех вас люблю. Я думала, что они увезут меня, и я никогда вас больше не увижу. — Клер разрыдалась. Девочку буквально затрясло, и она прижалась к матери.
Эмма шмыгнула носом и сказала:
— Как ты думаешь, ты любишь меня достаточно сильно, чтобы отдавать мне свои карманные деньги до конца года?
— И мне тоже! — пискнула Сьюзи.
Все, включая Клер, улыбнулись.
— Люблю, но не настолько, — сказала она.
Улыбки сменились смехом, который и услышала Керри, проходя по коридору.
— Звучит неплохо, — сказала она Люку.
Люк согласно кивнул, и они вошли в палату Клер. Люк посмотрел на Лоррейн, но та уже со всеми попрощалась и не захотела встретиться с ним взглядом, когда выходила из комнаты.
Керри остановилась на мгновение, увидев сестру целой и относительно невредимой. Затем покачала головой:
— Малышка, а я уж было подумала, что больше никогда не увижу твоего глупого недовольного лица!
— Да, и я тоже, — сказала Клер, зевая во весь рот. — Суп был ужасно вкусный, но я, кажется, сейчас лопну.
— После диеты из кукурузных хлопьев и картон покажется деликатесом. — Ванесса похлопала Клер по руке.
— Из кукурузных хлопьев? — переспросила Керри.
— Да, вроде того. — Веки Клер закрывались сами собой. Она зевнула еще раз и через мгновение заснула.
Марк упаковывал свой чемодан. На него поочередно накатывали то грусть, то гнев. Он не сомкнул глаз прошлой ночью, и сейчас казалось, что в них попал песок.
Почему Керри так быстро сбежала?
Почему она настаивала, что на фотографии с его отцом была ее мать?
Марк задавал себе эти вопросы снова и снова, но не мог найти на них ответы.
Его отец вышел из себя, когда увидел сломанную рамку. А когда Марк рассказал ему, что сказала Керри, он повел себя очень странно. Вместо того чтобы отвечать на вопросы сына, он потребовал назвать полное имя Керри, а затем допрашивал его почти час: откуда Марк знает Керри, где они познакомились и зачем он привел ее в дом. Происходило что-то непонятное, а отец, как обычно, не говорил ему ни слова.
Марк с мрачным лицом вернулся к упаковке вещей. Отец сказал, что месяца будет достаточно. Он также добавил, что каникулы на горнолыжном курорте были давно запланированы и должны были стать сюрпризом Марку за его успехи в школе. Но Марк ему не верил и, возвращаясь мыслями к их ссоре, понимал, что это была лишь уловка, чтобы держать его подальше от Керри.
Почему?
«Что такого сделала Керри моему отцу, — думал он. — Что так встревожило Керри? Почему она настаивала на том, что моя мать — это и ее мать?»
Закусив губу, он присел на чемодан, чтобы закрыть его. Затем он снова сел в кресло и уставился на молнию, как будто та могла раскрыть свою пасть и рассказать ему, что, черт возьми, происходит.
Марк ударил кулаком по безмолвному чемодану и услышал гонг, возвещавший о начале ужина. Встав, он пнул свою кровать несколько раз, вышел из комнаты и спустился вниз. Марк поклялся себе, что на этот раз он не отступит ни за что. Он уже не ребенок, которым можно помыкать, и он определенно не собирался уезжать, не поговорив с Керри.
Посмотрев на отца за столом, Марк целиком проглотил брюссельскую капусту и выпалил:
— Папа, мне нужно выйти на пару часов. Надо встретиться с кое-какими друзьями. Они забеспокоятся, если долго не будут меня видеть.
— Нет, — последовал твердый ответ.
— Но, папа…
— Я сказал — нет!
Марк услышал, как отец грохнул вилкой по тарелке, и их взгляды встретились.
Отец вытер губы шелковой салфеткой и смерил сына холодным злым взглядом.
— Иди в свою комнату, — сказал он. — Я не позволю своему собственному сыну оспаривать мои приказы.
«Так теперь это приказы, да?» — подумал Марк.
— Нет, — вслух сказал он.
— Не смей говорить мне «нет», молодой человек! Я твой отец и требую уважения, какого заслуживаю.
Ну вот, началось. Опять лекция. В целом Марку позволялось более или менее все, до тех пор пока он не мешал отцу и не доставлял ему неприятностей. Но время от времени их интересы сталкивались, и сейчас, казалось, все идет к одной из этих обычных стычек. В такие минуты Марку не хватало матери, которой он никогда не знал, — возможно, она была бы на его стороне и смогла бы сдерживать внезапный и пугающий гнев отца. Но она умерла, а он остался сам по себе. К черту лекции!
— Папа, — твердо сказал Марк, но внутренне весь дрожа, — мне все равно, что ты скажешь, но я уйду. Больше того — я не поеду кататься на лыжах, ни за что!
— С кем ты разговариваешь, мальчишка! — Ричард Кингстон повысил голос и ударил кулаком по столу с такой силой, что тарелки подпрыгнули и еда разлетелась по узорчатой кремовой скатерти. — Ты будешь делать то, что я скажу.
— Нет. — Марк был напуган, но непреклонен.
Кингстон выскочил из-за стола. Он нанес сыну удар слева, и его тяжелый перстень, размером с большую монету, рассек Марку нижнюю губу.
Казалось, вид крови довел Кингстона до предела и высвободил гнев, который он с трудом сдерживал на протяжении всего вечера. Он схватил Марка и потащил в ближайший кабинет. Держа сына за горло, отец дотянулся до стола, и Марк с изумлением увидел, как книжный шкаф отъехал в сторону. За ним оказался дверной проем и лестница, ведущая куда-то вниз.
— Папа, не надо! — закричал Марк, когда отец силой подтащил его к двери и швырнул на ступеньки, но тот его не слышал. Он казался совершенно безумным — скорее даже одержимым.
Марк тяжело упал на пол и почувствовал дикую боль между ребрами. Какое-то мгновение он лежал, оглушенный падением, а затем осознал, что книжный шкаф встал на место, а он остался лежать в кромешной тьме в комнате без окон, о существовании которой он даже не подозревал.
Марк с детства боялся темноты, его охватил ужас.
— Папа! — закричал он. — Папа!
Тяжело дыша из-за боли в ребрах, он медленно пополз вверх по ступенькам. Весь вспотев от страха, пытаясь унять дрожь, он принялся тихо стучать по деревянной панели.
— Папа, пожалуйста, прости меня. Я не хотел тебе грубить. Не бросай меня здесь. Папа… папа, пожалуйста!
Ответа не последовало.
Марк стал стучать чаще, постепенно повышая голос. Но он только зря тратил силы, потому что его отец уже покинул кабинет.
Глухой к мольбам сына. Кингстон вбежал в свою спальню и, в приступе сильного бешенства, начал ходить взад-вперед.
— Это должно быть улажено, — бормотал он сквозь стиснутые зубы. — Никто не заберет у меня сына, а тем более сучка, которую я сам и породил. Я должен был положить этому конец много лет назад и избавиться от всего выводка. Она не получит моего сына! — Брызгая слюной, он продолжал мерить комнату шагами.
Ричард Кингстон не понимал, что у его дочери характер был тверже, чем у его бедного сына, а ее воля — не слабее его собственной.
НЕДЕЛЮ СПУСТЯ
Глава двадцать шестая
Наконец наступил день забега. На северо-востоке Англии установилась погода, больше подходящая для Флориды. Некоторые спортсмены предпочитали прохладу, даже небольшой дождь, но Керри было все равно — она побежала бы и в зной, и в стужу. Она постояла на вершине Тейбл-Рок, уперев руки в бока и глубоко дыша, а затем решила совершить небольшую пробежку, чтобы размяться и привести мышцы в тонус.
Прошло уже четыре дня, как Клер вернулась домой, и жизнь стала потихоньку приходить в норму. Дошло до того, что в это утро Керри даже повздорила с сестрой — и, как всегда, из-за какого-то пустяка. Но иногда Клер уносилась мыслями куда-то далеко, и до нее было трудно достучаться. Врач предупредил их, что такое возможно, но добавил, что эти безмолвные минуты должны со временем исчезнуть.
