Грегг Гервиц - Обвинение в убийстве
– Может быть, они замешаны в этом.
– Замешаны в смерти Вирджинии? – Дюмон покачал головой, его щеки дрожали. – Они не стали бы убивать маленькую девочку. Они не извращенцы, не психи. Фанатики – может быть. Злые, да. Но они ненавидят, ненавидят шваль вроде Кинделла. Чего бы они добились, убив Джинни?
– Я не знаю. Еще одна заметная казнь в ряду казней Комитета.
– Да брось, Тим. Они не могли предвидеть, как пройдет суд над Кинделлом. Его должны были посадить. Они не стали бы убивать девочку только для того, чтобы подставить урода. В этом нет смысла. И ты прекрасно знаешь, что этого они не стали бы делать. Плюс Аненберг не могла поддержать эту затею.
Аненберг, конечно, не поддержала бы. Но ее, как и Аиста, могли не посвятить в этот план.
– Почему бы Рейнер не сказал мне, кто был сообщником?
– Рейнер всегда был информационным тираном. Как он получал информацию, как он ее охранял, как он ее сливал… Это был его резервуар силы. Он страдал манией величия. Ему надо было защищать свою репутацию, чтобы войти в анналы. Ты выполнишь пункт о самороспуске, Роба и Митчелла сбросят со счетов как пару психов, а он останется в истории как сострадательный профессор, который из кожи вон лез, чтобы повлиять на общественное мнение и защитить жертвы.
Тим вспомнил, как Роберт убивался по мертвой женщине в холодильнике Дебуфьера, как Рейнера затошнило, когда фотографии с места преступления обошли стол. Вспомнил бешенство, с которым Митчелл осуждал смерть Джинни. И он знал, что инстинкт не подведет Дюмона. Они бы не стали вместе с Кинделлом участвовать в убийстве Джинни.
– Ты прав. Но Рейнер знал, что случилось с Джинни той ночью. Он не блефовал. А поскольку близнецы пустили папку Кинделла в бумагорезку, может быть, эта тайна умерла вместе с ним.
Рука Дюмона сжала запястье Тима, словно предупреждая то, о чем тот собирался спросить.
– Я в тупике по всем фронтам, – сказал Тим. – С Джинни. С Робертом и Митчеллом. Если я собираюсь их остановить, мне нужно знать, были ли у Рейнер копии папок.
Дыхание Дюмона стало скрипучим. Если Тим будет преследовать Мастерсонов, пытаясь защитить мишени, – а они оба знали, что он должен это сделать, то Тим и Дюмон будут впутаны в это дело, их будут судить и, возможно, посадят в тюрьму. Открыв Тиму местонахождение папок, Дюмон, в сущности, пойдет против себя самого.
– Он держал один дополнительный комплект у себя в офисе. Иди и достань их. Останови Роба и Митчелла любой ценой. Узнай, кто убил твою дочь. У меня больше нет ответов. У меня ничего нет. – Он убрал руку и какое-то время внимательно смотрел на Тима покрасневшими глазами. – Если есть одна вещь, о которой я сожалею, так это то, что я втянул тебя в эту историю, сынок. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь простить меня.
– Мы сами отвечаем за свои решения. Не взваливай это на себя.
– Может быть, я веду себя снисходительно. Это случается, когда стоишь на пороге смерти, – он тяжело закашлялся, и его лицо сморщилось от боли.
– Хочешь, я позову сестру?
Дюмон вгляделся в лицо Тима:
– Оставь мне одну пулю.
Тим открыл рот, но не издал ни звука.
– Мне ничего не осталось, только угасать. Это не по мне.
Пиканье монитора. Зеленоватый отблеск на подушке. Холод, идущий от плитки на полу.
Тим опустил руку и вынул из кобуры пистолет. Он вытолкнул барабан, вытащил единственную пулю и вложил ее в руку Дюмона.
– Спасибо.
Тим кивнул и встал. У двери он обернулся. Дюмон поднял правую руку и поднес ее ко лбу, отдавая честь.
Тим ответил ему тем же.
Он въехал в Вествуд, петляя среди покосившихся домов. Ему понадобился почти час, чтобы найти стоянку. За двадцать пять центов ты получал семь минут по счетчику – уловка, достойная его отца. Аппараты для размена денег были милостиво установлены на каждом этаже. Перед тем, как уйти, он скормил аппарату около девяти долларов.
Кампус Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе кишел студентами всех форм, размеров и национальностей. Гигантская девушка с рыжими косичками беседовала с худеньким персом примерно вполовину ее роста под разорванным плакатом «День движения за независимость Кореи».
Тим позвонил в справочную. Гнусавый голос сообщил ему, что офис доктора Рейнера расположен на первом этаже Франц-Холла. Табличка с надписью «Уильям Рейнер» красовалась на последней двери коридора. Полупрозрачное стекло, вставленное в дверь, было темным; в примыкающем офисе другого профессора было тихо. Одного взгляда на полоску света возле косяка хватало, чтобы понять, что уходивший последним не потрудился запереть дверь.
Тим притворился, что внимательно читает списки оценок, висевшие под фотокопией тщеславного профиля. Наконец холл опустел. Многофункциональные водительские права открывали двери не хуже, чем кредитки.
Тим закрыл, а потом и запер за собой дверь, прошел мимо стола ассистентки и вошел в просторную комнату. Солидный дубовый стол, металлические шкафчики с папками, полки с книгами, в большинстве своем написанными самим Рейнером.
Тим чуть не сломал серебряный нож для писем, взламывая замок нижнего ящика стола. Он был до краев заполнен толстыми папками канареечно-желтого цвета. Тим поднял первую и самую толстую папку. С ярлыка на него смотрело его собственное имя.
Он открыл ее, чувствуя, как участился пульс.
Пачка фотографий с наблюдения: Тим, заходящий в правительственное здание; Тим и Дрей за столиком у окна ресторана; отец Тима на ипподроме Санта-Анита, опирается на изгородь, сжимая в кулаке пачку билетов на ставки; Тим, провожающий Джинни на первый звонок полгода назад.
Пока он пролистывал папку, шок сменился негодованием, жар бросился в лицо. Роберт и Митчелл пасли его много месяцев, запечатлевая его и его близких.
На следующих десяти папках тоже стояло его имя. Он разбросал их по столу, переворачивая страницы. Медицинские отчеты. Оценки за начальные классы. Анализ на наркотики, сделанный в девятнадцать лет. Мишени из освежителей воздуха, прошитые пулями. Бесконечные тесты с оценками на всех фазах его карьеры: годность к армейской службе, рейнджерская квалификация, поступление на работу в Службу судебных исполнителей.
На него выпрыгивали куски из разных записей:
20/20 Зрение
Нет расстройств Оси 1 или Оси 2.
Время бега на 1,5 мили – 9:23.
Отжимает штангу со скамейки – 310 фунтов.
Нарушение сна после поездки в Хорватию, некоторая нервозность.
Приучен ходить в туалет с 2 лет 1 месяца.
Замкнутый, но с высоким уровнем коммуникабельности.
Напористый, доминирует, берет инициативу в свои руки, уверенный.
Атмосфера в семье – нестабильная и непредсказуемая.
Мать бросила в 3 года.
Выражение лица – самоконтроль и сдержанность.
Не злоупотреблял наркотиками или алкоголем.
Способность принимать решения.
Антисоциальное поведение (действия) – очень мало (незначительные).
Никаких проблем с поведением в подростковом возрасте. Несмотря на отца.
Его глаза остановились на толстой стопке вопросов под заголовком «Мультифазовое исследование личности в Миннесоте».
Он смутно помнил, что заполнял какой-то тест из пятисот вопросов.
Номер 9. Если бы я был художником, я хотел бы рисовать цветы.
«Нет», обведенное и закрашенное карандашом № 2.
Вопрос 49. Было бы лучше, если бы все законы отменили.
Нет.
Вопрос 56. Иногда я жалею, что я не такой счастливый, какими кажутся другие.
Да.
Вопрос 146. Я легко плачу.
Нет.
А потом листок с интерпретацией, написанный почерком Рейнера:
О – 15 по Шкале лжи: очень надежный респондент.
Шкала Ф: умеренно последовательный и надежный, но проявляет склонность к нетрадиционному мышлению.
Высокий показатель по Шкале ответственности: у опрашиваемого твердые стандарты, сильное чувство справедливости и правосудия, уверенности в себе, надежности.
Сильная (даже жесткая) приверженность ценностям.
Низкие показатели депрессии, истерии, психопатии.
Низкий показатель гипомании.
Сознательный, иногда до состояния морализаторства, но гибкий, креативный, с самостоятельным мышлением.
Здоровый баланс положительных и отрицательных реакций.
Паранойя – умеренный уровень.
Из-за раны, нанесенной отцом, респондент особо чувствителен к фигуре отца. Важно, чтобы Дюмон оставался незапачканным.
Тим смотрел на листки, разложенные перед ним на столе, – собрание самых интимных сфер его жизни, реконструкция частей его мозга. Отчет о приговорах отца.
Я иногда дразню животных.
Причина отставки из армии подчеркнута красным:
Проводить больше времени с семьей.
