Ранульф Файнс - Профессионал
Достав бинокль, Смайт хорошенько всмотрелся в тех, кто сидел в остановившихся машинах, а также небольшую группу, собравшуюся на месте аварии. Все выглядели вполне безобидно. Дорога позади оставалась пустынной. Однако впереди, ярдах в двухстах, Смайт заметил стоящий на обочине «вольво». Настроив бинокль, он ощутил, как на затылке волосы встали дыбом. В свое время Смайт долго изучал фотографии, сделанные у вади Сумайл, а память у него была великолепная. Одним из двух мужчин в «вольво» определенно был тип в белой шляпе. Подбородок, линия носа и общие черты нижней половины лица не оставляли никаких сомнений.
У Смайта не было выбора. Как только он найдет телефон, надо будет сообщить Спайку печальную новость, однако сейчас необходимо осторожно проверить то, что, как он полностью сознавал, может оказаться на поверку просто неприятным стечением обстоятельств. Пока Смайт обдумывал свои дальнейшие действия, до него вдруг дошло, что бинокли есть у обоих мужчин в «вольво». Может, это наблюдатели за птицами или любители скачек? А может, и нет. Смайт решил не рисковать и не терять их из виду. Вместо того чтобы разворачиваться на перекрестке с круговым движением, до которого далеко, надо пересечь разделительную линию. Дождавшись, когда шоссе будет свободно в обоих направлениях, Смит так и сделал.
Когда «моррис-марина» Смайта развернулся прямо посреди шоссе, Майер встревожился. Это стало роковым промахом – подозрения Смайта получили новую пищу. Он пустился в погоню за рванувшим с места «вольво». Джейк свернул на Стоунхендж, а у Тилсхэда, посреди Солсберийской равнины, повернул на восток, в сторону Вест-Дауна. Смайт не отставал, однако на узкой проселочной дороге за крутым поворотом он внезапно наткнулся на остановившийся «вольво», один из пассажиров которого целился из револьвера в ветровое стекло «морриса».
Сдавать назад было слишком поздно. Безоружный, Смайт понял, что совладать с двумя противниками можно только в том случае, если удастся подойти близко и ногой выбить револьвер. Нанести удар он сможет быстрее, чем убийца нажмет на спусковой крючок. И это не было тщеславным заблуждением: то же самое скажет любой из тех, кто регулярно занимается карате.
Выбравшись из машины, Смайт поднял руки. Майер приблизился к нему, чтобы обыскать, и тут же получил удар. Револьвер, «блэкхок» 44-го калибра, отлетел на землю, однако Майеру удалось уклониться от следующего удара, и он сцепился со Смайтом.
Джейк, подобрав револьвер, подкрался к Смайту сзади и выстрелил в затылок. Это явилось ошибкой, однако Джейк был механик, а не стрелок. Какое-то мгновение он не мог взять в толк, почему оба повалились на землю и застыли. У Джейка болело запястье от сильной отдачи, звенело в ушах. Кровь, мозговое вещество и осколки костей Смайта добавились к месиву, в которое превратилось лицо Майера.
Непроизвольно перекрестившись, Джейк перетащил оба трупа в просторный задний отсек «вольво». Прикрыв их звуконепроницаемым экраном, он поехал в Эндовер, где была назначена встреча с де Вилльерсом.
Де Вилльерс не выказал никаких внешних признаков печали при известии о смерти Майера и без вопросов принял от Джейка объяснение случившегося. Он позвонил на один из номеров «Таднамса», и через три часа приехали двое в «фольксвагене-поло». Джейк переложил в «фольксваген» две сумки с кое-какими инструментами и банкой с тормозной жидкостью. Больше «вольво» они не видели.
Де Вилльерс проследил за тем, как сэра Питера Хорсли забрали в больницу. У него были порезы и ссадины на лице, но, похоже, ничего более серьезного. Обе разбитые машины отбуксировали в гараж авторемонтной мастерской «Пенел-крафт» в соседнем Эймсбери. Де Вилльерс тщательно изучил гараж перед тем, как отправился на встречу в Эндовер.
В два часа ночи два человека без труда проникли в гараж, не оставив следов взлома. При свете фонарика они сняли все посторонние узлы, поставили на место штатные детали и заполнили систему тормозной жидкостью. В четыре часа они уже покинули гараж, однако полицейский следователь прибыл только в одиннадцать дня. Его поверхностный осмотр не выявил ничего подозрительного.
Через три недели сэр Питер Хорсли получил уведомление: полиция завела уголовное дело, допуская, что его опасные действия на дороге привели к аварии с человеческими жертвами. Сэр Питер нанял частного детектива, и в апреле следующего года на процессе в Солсбери с него были сняты все обвинения. Решающим фактором стали показания свидетелей, в первую очередь миссис Эльспет Аллен, водителя фургона с лошадьми, заявившей, что машина сэра Питера начала вилять, еще когда двигалась спокойно по дороге, а не после того, как налетела колесом на бордюр, что предполагала полиция.
Коронер мистер Джон Элгар вынес вердикт «непреодолимое стечение обстоятельств» и сказал в заключение:
– Свидетели видели, как машина сэра Питера, двигавшаяся по А-303, начала петлять вследствие причин, которые мы никогда не узнаем, после чего пересекла разделительную полосу и столкнулась лоб в лоб с транспортным средством, двигавшимся навстречу.
В конце ноября 1986 года Дэвис показал де Вилльерсу адресованное ему письмо, пришедшее на один из почтовых адресов «Таднамса». Инженер-гидротехник, с которым Дэвис познакомился на заседании Британско-Оманского общества в октябре предыдущего года, писал, что с большим сожалением прочитал в газетах о гибели майора Майкла Мармэна. Также он сообщал, что был неправ в отношении боя у Захира. На самом деле Мармэна в составе механизированной группы тогда не было. Командовал ею капитан Саймон Мирриам, командир одного из взводов роты Мармэна.
Оба оставшихся в живых члена «Клиники» сошлись на том, что не нужно ставить в известность шейха, поскольку Мармэн в широком смысле все-таки был ответствен за эту операцию. Они действовали, будучи убеждены в своей правоте, и уже получили чек на миллион долларов в обмен на фильм, снятый в доме на Блэндфилд-роуд, газетные вырезки с рассказом об аварии и материалы, подтверждающие причастность Мармэна к смерти Тамаана бин Амра.
Часть 4
Глава 36
Эпилепсия – достаточно распространенная болезнь. В одной только Великобритании пятьсот тысяч эпилептиков. Этот недуг может поразить любого, в любом возрасте, иногда даже в преклонные годы. Как правило, все определяется генетическими факторами, однако, как и в случае с Мэком, травма головы также приводит к структурным изменениям головного мозга, следствием чего становится «вторичная» эпилепсия. Вести нормальную жизнь эпилептикам помогают противосудорожные препараты, но они, как правило, вызывают побочные эффекты, такие как тошнота, выпадение волос, огрубление черт лица, сонливость, двоение в глазах и ночные кошмары.
Мэк сделал блестящую карьеру в SAS, но в 1975 году, когда он вел «лендровер» по горной дороге в Дхофаре, взрыв мины швырнул его в ветровое стекло. Кости черепа вмялись внутрь, повредив головной мозг. С тех пор, сколько себя помнила одиннадцатилетняя Люсия, у отца регулярно случались приступы эпилепсии. Девочка знала об опасности удушья, умела укладывать Мэка в правильное положение и вообще ухаживала за ним одна, когда возвращалась домой из школы, а мать еще оставалась на работе.
После того как приступ проходил, Мэк ничего о его течении не помнил. Однако сопутствующие видения бывали настолько кошмарными, что оставались перед глазами, даже когда он приходил в себя. По большей части это были искаженные картины прошлого, они разворачивались совершенно вопреки хронологии, словно воскрешаемые безумцем. Мэк пересказывал в мельчайших подробностях свои кошмары Полин, но та все равно не находила в них смысла. Ему снилось, как он на прошлой неделе ощипывал цыпленка, и вдруг он видел себя играющим с братом в горах под Корком, в далеких сороковых.
Воспоминания о войне приходили часто и с особой четкостью. Один сон начинался в Виндзорском замке, Мэк был в парадной форме гвардейского гренадера. Подразделение чеканным шагом прошло прямо сквозь стену и оказалось в мокрых зарослях у вади Нахиз. Теперь рядом с ним люди в пятнистом камуфляже. Это товарищи по SAS, с тяжелыми рюкзаками за спиной, они опасливо оглядывают густые заросли молочая, которым местные жители лечат чесотку у верблюдов. Внезапно в воздух поднимается большая птица, и вокруг уже нет никого, кроме Мэка и кочевника из племени хадр. Мэк любит все живое. Он знает, что эта птица – священный ибис. Из зарослей взмывают другие чудеса природы – золотохвостые трупиалы, большие белые пеликаны, сорокопуты и нектарницы, бюльбюли с желтыми грудками, зимородки и райские мухоловки.
Хадр отводит Мэка в пещеру с низкими известняковыми сводами, где они собирают соты диких пчел. Они садятся на камень и лакомятся золотисто-желтым медом, а разъяренные пчелы их не трогают.
– Как и многие другие, – говорит хадр, – я бежал из Йемена, спасаясь от кровной мести. Повсюду гибнут люди, расплачиваясь за прошлые убийства. Конца этому не видать.
