Эрик Ластбадер - Ниндзя
— И кто же в этой истории злодей? В небе послышался тяжелый гул: “Боинг-747” шел на посадку в аэропорт имени Кеннеди.
— Это зависит от точки зрения, — сказал Николас. — Как бы там ни было, Иэясу стал одним из самых выдающихся правителей Японии. Можно спорить, видел ли в нем эти задатки Хидэёси. Они были разными людьми, и нельзя с уверенностью сказать, кто из них был прав, а кто виноват. Они оба сыграли выдающуюся роль в истории своей страны.
— Но Хидэёси проиграл, — заметил Кроукер. — Его род оборвался вместе с ним.
Николас молчал. На кладбище царила какая-то особая тишина. Люди казались неподвижными, как на старой фотографии. Затянутые дымкой небоскребы Манхэттена выглядели неуместно, словно их по ошибке поставил туда какой-нибудь пьяный рабочий сцены.
— Почему же этот человек назвался именем неудачника? — тихо продолжал Кроукер.
Николас улыбнулся и посмотрел на собеседника. “Странно, — подумал он. — В зависимости от освещения, лицо лейтенанта кажется то суровым, то изможденным”. Видимо, оно было и тем, и другим.
— Это чисто западный взгляд на историю, — мягко объяснил Николас. — В Японии и поражение может быть благородным. Многие наши герои не достигли своих целей — но тем не менее они вели себя как герои. На Западе преклоняются только перед результатами. А жаль, тебе не кажется? Кроукер зажмурился от яркого солнца.
— Ты хочешь сказать, что Хидэёси был героем. Николас кивнул.
— Да.
— Ну а другие имена? Как они сюда вписываются?
— Честно говоря, не знаю. Но Терри не стал бы писать их без всякого смысла. — Николас вернул бумажку Кроукеру.
— Ничего не понимаю.
— Я тоже, — признался Николас.
Было по-прежнему очень тихо. Николас подумал, что давно уже не чувствовал такой близости с другим человеком, как сейчас с Кроукером.
— Знаешь, — сказал Николас, — когда я приехал в эту страну много лет назад, я сознательно отказался от части своего прошлого. Это непросто сделать любому человеку, но особенно тому, кто вырос в Японии. Я чувствовал себя в долгу перед моим отцом, то есть перед Западом.
Кроукер молча смотрел на Николаса; он понимал важность этой минуты.
— Но вдруг что-то произошло. Словно я очнулся после долгого сна. Чем я занимался здесь все эти годы? Чего я добился? Я не хотел бы почувствовать перед смертью, что понапрасну растратил отпущенное время, как это было с моим отцом. Хватит того, что я жил его печалью, его горечью.
Некоторое время они молчали, прислушиваясь к редким порывам ветра в кронах вязов. Солнце пекло нестерпимо.
— А теперь? — неуверенно спросил Кроукер. — Что-нибудь изменилось?
Николас рассмеялся.
— Весь мой мир перевернулся. Точно не было всех этих лет.
— Я пытаюсь представить, что бы я чувствовал, если бы нечто подобное происходило со мной.
Николас с благодарностью посмотрел на лейтенанта. Они медленно двинулись к машине Кроукера. Им обоим не хотелось возвращаться в безумную суету города. Когда они уже приблизились к машине, Кроукер спросил:
— Что ты думаешь об отце Жюстины?
— Странно, что ты его так называешь. Кроукер пожал плечами.
— Так — фигура речи.
Но Николасу в его словах послышалось дружеское предупреждение.
— Сначала я его смертельно ненавидел, — медленно подбирая слова произнес Николас. — Да это и понятно, если учесть точку зрения Жюстины и обстоятельства нашей первой с ним встречи. Он расчетливый и деспотичный человек, который привык получать все, что хочет. Мне это не нравится.
— Но?
Николас остановился.
— Послушай, было бы очень легко и удобно представить его богатым злодеем из грошового романа, но все не так просто.
— Он убийца, Николас.
— Он очень уязвим...
— О Господи!
— Он любит своих дочерей, что бы они о нем ни думали. Он готов на все, чтобы их защитить. И он совсем не так уверен в себе, как можно было бы ожидать. Что-то в нем...
— Томкин разыгрывает перед тобой спектакль, потому что ему нужна твоя помощь.
— Думаю, ты не прав. Он не настолько двуличен, как ты полагаешь.
— Послушай. Твой ниндзя приходит и убивает людей. — Кроукер разгорячился. — Где-то у него тоже есть дом, люди, которых он любит, — но это ничего не меняет.
— Ты слишком упрощаешь...
— Томкин — мошенник. И ты должен это понять.
— Ты смотришь на него только с одной стороны. Кроукер покачал головой.
— Нет, Ник. Просто я знаю его дольше чем ты, вот и все.
По пути в город Кроукер рассказал Николасу то немногое, что ему было известно об обстоятельствах гибели Винсента.
Он высадил Николаса у нового здания Томкина на Парк-авеню, потом заехал в бюро судебно-медицинской экспертизы. Там его ждал отчет патологоанатома о смерти Винсента. Бросив мокрый пиджак на спинку зеленого стула, лейтенант достал из нагрудного кармана мятную резинку, положил ее в рот и открыл папку.
От того, что Кроукер там прочел, у него выступили капельки пота на лбу и над верхней губой. Он провел рукой по густой шевелюре и выругался про себя. После этого лейтенант снял телефонную трубку.
— Нейт? — К телефону пригласили главного патологоанатома. — Это Кроукер. Спасибо, что так быстро подготовили отчет. Кто-то здорово потрудился.
— Я сделал это сам. — В голосе Граумана слышалась усталость. — Мы здесь все потрясены, и...
— Послушай, Нейт, я занимаюсь этим делом.
— Ну и что ты выяснил? Только не заливай.
— Не много, — признался Кроукер. — Похоже, это как-то связано с убийством Терри Танака и Эйлин Окура. Они были друзьями Винсента.
— Я помню это дело. Винсент сам делал вскрытия. Но какая здесь связь? Ведь способ убийства совсем другой. Кроукер потер глаза.
— Пока могу только сказать, что дело не в способе убийства.
— Понятно. Я позвонил Доку Дирфорту — хотел, чтобы он узнал об этом от меня.
— Как он это воспринял?
— Плохо. Послушай, Лью, я... мы все были бы тебе очень обязаны, если бы... ты понимаешь...
— Я знаю, вы были друзьями. Не сомневайся, как только мне что-нибудь станет известно, сразу же дам тебе знать. — В дверях появился ухмыляющийся Вейгас. Кроукер поднял палец и прикрыл трубку ладонью.
— Подожди, я сейчас закончу.
— ... о похоронах, — говорил Грауман.
— Обязательно, я хочу там быть. — Лейтенант посмотрел на отчет. — Ты уверен насчет этого вещества?
— Я уже сказал, что сам производил вскрытие. Ошибка исключена.
— Хорошо. Это очень существенно.
— Яд попал в организм незадолго до смерти, и это не могло произойти случайно.
— Значит, — глаза Кроукера скользнули по, строкам отчета, — “модифицированный нервно-паралитический токсин, ослабляющий мускульные реакции в такой степени, что…”
— К тому времени, когда это случилось, Винсент был практически беспомощен.
— Но это не инъекция?
— Нет. Это органический яд, который действует только при попадании в дыхательные пути. Винсент вдохнул его с очень близкого расстояния. Возможно, он знал убийцу.
— Или просто ничего не подозревал. Кто угодно мог подойти к нему и брызнуть аэрозолем. Ладно, я тебе перезвоню.
— Буду ждать.
Кроукер задумчиво опустил трубку на рычаг. Его агент по-прежнему молчал. Почему он столько возится?
— Заходи, — пригласил он Вейгаса и передвинул языком резинку во рту. — Куда это ты так вырядился?
На Вейгасе был бордовый пиджак с широкими отворотами, расклешенные брюки того же цвета и розовая сорочка со стоячим воротничком.
— Копался в дерьме, — ответил Вейгас; с его лица не сходила широкая улыбка. — Три месяца готовились. Кроукер хмыкнул.
— Обычное дело. — Его мысли были все еще заняты отчетом о вскрытии.
— Нет, парень. Совсем не обычное. — Вейгас поудобнее прислонился к дверному косяку. — На этот раз среди дерьма я нашел одну лапочку.
Кроукер поцокал языком.
— Может, скажешь, что решил совместить приятное с полезным? Вейгас покачал головой, и его ухмылка стала еще шире.
— Нет. Только не с ней — эта лапочка особенная.
— Да? Все они одинаковые шлюхи, парень. Вейгас ждал этого замечания. Он ткнул пальцем в Кроукера, торжествующе выпалил:
— Но не она. Я был ее ангелом-хранителем и доставил ее тебе в целости и сохранности.
Кроукер озадаченно посмотрел на приятеля.
— О чем ты, черт возьми, толкуешь? Вейгас добродушно рассмеялся.
— То, что я привез в своем фургоне, парень, стоит больших денег. Поедем со мной, не пожалеешь.
Кроукер взял пиджак и двинулся по коридору вслед за Вейгасом.
— Смотри, старик, — предупредил лейтенант. — У меня нет времени на твои фокусы.
— Никаких фокусов, парень. — Вейгас снова засмеялся и вызвал лифт, — Ты не пожалеешь, вот увидишь.
Он похлопал Кроукера по спине. Открылись двери лифта, и они вошли в кабину. Вместе с ними спускался полицейский с подозрительного вида пуэрториканцом, очевидно, чтобы взять у него отпечатки пальцев и сделать фотографии.
