Николай Станишевский - Цветы к сентябрю
— Скоро будем ложиться спать, — Николас отложил книгу, достал сигарету и закурил. — Так что все ваши страхи развеются уже во сне.
— Можно, я пойду, посмотрю, не исчезла ли девушка с картины? Николас усмехнулся.
— Вам не кажется, что все развивается по схожему сценарию? Сейчас вы уйдёте, потом я услышу чьи-то шаги, потом погаснет свет… В результате вы снова упадёте в обморок, и мне придётся полночи с вами сидеть.
— Я считаю, что подобного со мной уже не случится, — категорично заявила Милли. — Конечно, я боюсь, но сейчас я подготовлена! Полагаю, до обморока дело не дойдёт.
— Рекомендую этого не делать.
— Да я быстро, мистер Николас. Только туда и обратно.
— Не в быстроте дело. Излишнее любопытство к хорошему не приводит.
— Я мигом…
Николас удивлённо на неё посмотрел.
— В чем дело, Милли? Что вам вдруг стало так интересно? Я не могу забыть, что произошло прошлой ночью!
В глазах домработницы застыло желание. Она вся светилась предвкушением прикосновением к тайне.
— Чёрт с вами, — Николас развернул кресло к камину. — Идите, но учтите — если что случится, я за вами ухаживать не буду!
Милли улыбнулась неестественно плотоядной улыбкой и бесшумно выскользнула из комнаты. Николас обернулся и задумчиво посмотрел ей вслед.
В доме погас свет.
Точнее, не погас, а потускнел, пропала яркость, очевидно, упало напряжение.
— Начинается, — недовольно пробурчал Николас. — Опять, наверное, из-за дождя. Завтра днём надо обязательно посмотреть проводку.
Свет начал мигать. Своими перепадами он придавал комнате гротескный вид — предметы то увеличивались в размерах, то уменьшались, длинные уродливые тени на полу и стенах извивались и меняли форму, создавая иллюзию присутствия неизвестного, чужого, враждебного.
«А если дождь здесь действительно не причём?» — неожиданно подумал Николас.
И в этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги.
29 августа. Чуть позже
— Это ещё что такое? — Николас закусил нижнюю губу. — Опять начинает мерещиться?
Скрип паркета не умолкал. Человек шёл размеренно, неторопливо, словно специально выбирал скрипучие половицы в надежде, что его услышат. Николас признал, что он своего добился.
— Милли? — негромко позвал он. — Милли, это вы?
Никто не ответил, появилось чувство безысходности, по спине пробежал тревожный холодок. А потом неприятно заныло под ложечкой.
Шаги приближались.
— Да что я, в конце концов? — Николас с силой стукнул по подлокотнику кресла и вскочил на ноги. — Собственной тени скоро буду бояться!
Свет продолжал мерцать. Николас тоскливо огляделся — мир, что не таил опасности ещё пять минут назад, в один момент превратился в жуткую, предвещавшую неприятности западню.
Тяжело дыша, он навалился на дверной косяк. Постояв несколько секунд, он выглянул в коридор.
В прихожей стояла тёмная фигура в глухом монашеском одеянии. Как и полагалось, капюшон полностью скрывал её лицо. Увидев Николаса, она вздрогнула и шагнула вперёд.
— Дженни! — Николас прислонился к стене и смахнул со лба выступивший пот. — Зачем Ты опять сюда пришла?
Фигура в чёрном плаще не ответила. Она стояла, спрятав руки в складках одеяния и склонив голову вперёд.
— Дженни! — тихонько позвал Николас.
Фигура сделала ещё шаг. И вдруг, дико взвизгнув, прыгнула, выпростав руки из-под плаща. Мелькнули обнажённое женское тело и блестящая, отливающая зеркалом сталь.
Николас оторопел. Страх, не успевший его ещё полностью сковать, заставил мозг воспринять происходившее в замедленном темпе. Он увидел, как чёрная фигура поднимает руки, в одной из которых зажат топорик для разделки мяса, точно такой он приобрёл, два месяца назад… Инстинкт самосохранения заставил его пригнуться.
Топор с глухим треском врезался в стену. Николас схватил нападавшую и с силой оттолкнул. Она ударилась о стену, капюшон откинулся назад, и он увидел лицо, перекошенное ненавистью и злобой.
Это было лицо Дженни.
И не Дженни.
Это было лицо человека, который решился на последний шаг, потому что его вынудили обстоятельства.
Это было лицо человека, что когда-то предал его, а потом его предал он.
— Не смей! — прохрипел Николас, схватив чёрную фигуру за руки и прижав к стене. — Брось топор!
Чёрная фигура молчала. Она делала попытки освободиться, но Николас был сильнее. Капюшон ещё не сполз обратно, и он увидел, как она кусает нижнюю губу.
— Отпусти, — прошептал Николас. — Я прошу тебя, ну, пожалуйста… отпусти…
— Никола-а-ас! — раздался сзади истеричный вопль.
Николас обернулся. На пороге кабинета, согнувшись, словно приготовившись к прыжку, застыла Милли.
Чёрная фигура дёрнулась ещё раз. Николас вновь повернулся к ней.
— Нет! — закричала Милли. — Не на-а-адо, мистер Ни-и-колас! Она-а убье-о-от ва-а-с!
В мгновение ока она повисла у него на шее. Николас удивился — он всегда считал, что Милли — крайне неповоротливый человек.
— Прошу вас, — жарко зашептала она ему в ухо. — Не делайте этого! Если Она разозлится, Она действительно может вас убить!
— Прочь! — прошипел Николас. — Немедленно слезьте с меня!
Рука Милли, соскользнув с плеча, обхватила шею. Стало тяжело дышать.
Николас рыкнул, как раненый медведь и дёрнул спиной, стараясь сбросить Милли. Но та держалась крепко.
— Отпусти! — вновь прорычал он, неизвестно к кому обращаясь.
Чёрная фигура рванулась ещё раз. Николас вновь переключился на неё и, стараясь не обращать внимания на висевшую на шее домработницу, прижал её руки к стене. Капюшон слетел с головы, и теперь он, наконец, полностью разглядел лицо. Да, это была Дженни — те же милые ямочки на щеках, пухлые, плотно сжатые губы, большие выразительные глаза цвета шоколада с запахом горького миндаля.
Но, в то, же время, она не была ею.
Николас никогда не видел, чтобы Её глаза полыхали таким ядовитым заревом ненависти. Ненависти, являющейся следствием крушения несбывшихся надежд.
«Джина!» — мелькнула жгучая, разрывающая тело мысль.
— Отпусти! — твёрдо произнёс он.
— Отпусти! — её губы слегка разомкнулись, и сказанное вырвалось с леденящим душу, протяжным свистом.
— Отпусти! — завизжала болтавшаяся сзади Милли и ещё крепче стиснула объятия.
Николас почувствовал, что задыхается. Как минимум сто пятьдесят фунтов живого веса тянули его назад. Чувствуя, что сейчас он может потерять сознание, Николас с силой оттолкнул руки фигуры в чёрном и развернулся, стараясь расцепить пальцы Милли. Чёрная фигура судорожно всхлипнула, накинула капюшон и побежала по коридору прочь.
В мерцающем свете эта сцена превратилась в маленький, причудливый спектакль, где героиня передвигалась плавными прыжками.
— Да отцепитесь же вы, наконец! — Николасу удалось разомкнуть захват. Милли с грохотом повалилась на пол.
— Вы что, с ума сошли? — набросился он на неё. — Вы меня чуть не задушили!
— Я… я… — лепетала домработница, — я… думала, что она может вас убить… Я… очень испугалась… за вас…
— Добрыми стали, да? — рявкнул Николас. — Заботливыми…
Обернувшись, он увидел, что чёрная фигура исчезла. Негромко выругавшись, Николас бросился следом.
Поворот возле лестницы на второй этаж привёл его к чёрному входу. Дверь покачивалась из стороны в сторону, издавая слабый скрип. Николас с разбегу пнул по ней ногой и выскочил под холодный, осенний дождь. Чёрной фигуры нигде не было видно. Обежав дом и увидев, что ворота открыты, он опрометью бросился туда.
Выбежав за забор, он остановился. Равнина была пуста.
Куда Она подевалась?
Убежать далеко Ей бы просто не хватило времени…
Тяжело дыша, Николас стоял и смотрел, как небо постепенно сливается с землёй, как тучи, превращаясь в густой, непроглядный осенний туман, окутывают все вокруг. И в этом плотном, почти осязаемом клубящемся дыму неожиданно появились две женские фигуры.
Дженни и Джина.
Чья-то невидимая рука нарисовала между ними знак равенства, но потом, по-видимому, хорошенько подумав, перечеркнула его косой отрывистой линией.
30 августа. Глубокой ночью
Я проснулась от нестерпимой боли в левой стороне груди. Сев у окна, я подперла руками подбородок и с грустью подумала, что я делаю что-то не так. За окном бушевал холодный дождь, завывал порывистый ветер. В этот момент мне показалось, что непогода специально взбунтовалась, чтобы меня проучить. Я не должна так относиться к Нику. Он этого не заслужил.
Сейчас он не понимает, насколько серьёзны мои чувства.
Надо сделать так, чтобы он меня полюбил.
