Джек Хиггинс - Орел приземлился

— Дела неважные. Что теперь?

— Мы занимаем деревню. Ты знаешь, какой приказ получил Престон?

— Да, он говорил мне. Какой будет приказ нам?

— Пошли человека за грузовиком, затем проверь дом за домом. Не вмешиваюсь в то, как ты это сделаешь, но хочу, чтобы все были собраны в церкви через пятнадцать-двадцать минут.

— А потом?

— Необходимо заблокировать дорогу с обеих сторон деревни. Со стороны это будет выглядеть корректно и официально, но любой, кто войдет в деревню, выйти не сможет.

— Доложить миссис Грей?

— Нет, пока не надо. Ей надо оставаться на свободе, чтобы держать связь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что она на нашей стороне, пока это не станет необходимо. Я встречусь с ней позже. — Штайнер усмехнулся: — Скверный переплет, Риттер.

— У нас это бывало, господин полковник.

— Ну, что же, — Штайнер отдал честь. — Исполняйте. — Он повернулся и пошел вверх по холму к церкви.

В гостиной почтового здания Агнесса Тернер плакала, переодевая девочку. Бетти Уайльд сидела рядом с ней, крепко прижав к себе Грэма. Рядовые Динтер и Берг стояли по обе стороны двери и ждали их.

— Я так боюсь, Бетти! — говорила миссис Тернер. — Я читала о них такие ужасы! Убивают беспощадно. Что они сделают с нами?

В малюсенькой комнатке почтового отделения сидел за коммутатором Тед Тернер и взволнованно спрашивал:

— Что сделала моя жена?

— Ничего, — отвечал Гарви Престон. — И с ней ничего не случится, пока вы точно будете выполнять то, что вам говорят. Например, не будете пытаться передавать по телефону сообщения, когда кто-нибудь позвонит. И другие всякие штучки. — Он вытащил пистолет из открытой кобуры. — Я вас не застрелю, я застрелю вашу жену, можете мне поверить.

— Свинья ты, — презрительно произнес старик, — и ты называешь себя англичанином?

— Я англичанин, и лучше, чем ты, старик, — Гарви дал ему пощечину. — Не забывай об этом.

Он сел в углу, закурил и взял журнал.

Молли и Памела Верекер закончили уборку и расставили у купели камыш и другие болотные травы, которые Молли привезла с собой. Памела сказала:

— Я знаю, чего недостает. Листьев плюща. Пойду нарву.

Она открыла дверь, вышла на паперть и сорвала несколько листьев плюща, вьющегося по стене церкви. Памела уже собралась войти обратно, когда услышала визг тормозов и увидела на дороге подъехавший «джип». Ее брат и Уайльд вышли из машины, и Памела сначала подумала, что парашютисты просто подвезли их. Но скоро поняла, что дюжий старший сержант держит ее брата и Уайльда под дулом автомата, которое прижато к его бедру. Она посмеялась бы над абсурдностью того, что увидела, но тут в воротах кладбища появились Беккер и Янсен, неся тело Штурма.

Памела тихо протиснулась в полуоткрытую дверь церкви и столкнулась с Молли.

— Что случилось? — воскликнула Молли.

Памела сделала ей знак замолчать:

— Не знаю, но что-то случилось, что-то ужасное.

В этот момент Джордж Уайльд попытался бежать, но Брандт, ожидавший такой ход, умело подставил ему ножку. Брандт наклонился над лежащим Уайльдом и ткнул его под подбородок дулом автомата:

— Ладно, Томми, ты храбрый парень. Отдаю тебе должное. Но сделай такое еще раз, и я срежу тебе голову.

Уайльд с помощью Верекера тяжело поднялся на ноги. Они приближались к церкви, а там, оцепенев от страха, Молли смотрела на Памелу:

— Что это значит?

Памела снова сделала ей знак молчать.

— Быстро сюда, — сказала она и открыла дверь в ризницу. Мгновение спустя они ясно услышали голоса.

Верекер спросил:

— А что теперь?

— Будете ждать полковника, — ответил Брандт. — А впрочем, почему бы вам сейчас не сделать то, что нужно для бедного старины Штурма. Вообще-то он был лютеранином, но, по-моему, это не важно. Католик или протестант, немец или англичанин. Червям все равно.

— Отнесите его в часовню Богородицы, — сказал Верекер.

Шаги затихли, и Молли с Памелой присели у двери, глядя друг на друга.

— Он сказал «немцы»? — спросила Молли. — Чушь какая-то.

На каменных ступенях паперти громко раздались шаги, и наружная дверь со скрипом отворилась. Памела приложила палец к губам.

Штайнер остановился у купели и огляделся, похлопывая стеком по голенищу. Снять берет он не удосужился.

— Отец Верекер, — позвал он. — Сюда, пожалуйста.

Штайнер подошел к ризнице и нажал ручку двери. По ее другую сторону обе девушки в страхе отшатнулись. Когда Верекер направился по проходу к Штайнеру, тот спросил:

— Здесь, кажется, заперто? Почему? Что там внутри?

Верекер знал, что дверь в ризницу никогда не запиралась, потому что ключ был утерян много лет назад. Значит, это могло означать только то, что кто-то закрыл ее изнутри на задвижку. И тут он вспомнил, что, когда уходил посмотреть на учения парашютистов, Памела убирала алтарь. Вывод напрашивался сам собой.

Верекер отчетливо произнес:

— Это ризница, господин полковник. Церковные ключи, мое облачение и прочие вещи… Боюсь, ключ в доме. Прошу прощения за такую нерасторопность с моей стороны. Полагаю, у вас в Германии больше порядка?

— Вы хотите сказать, что у нас, немцев, страсть к порядку? — спросил Штайнер. — Правда. Но у меня мать была американка, хотя в школу я ходил в Лондоне. И жил там много лет. Что же эта смесь означает?

— Значит, фамилия ваша не Картер?

— Штайнер, Курт Штайнер.

— Какой род войск, СС?

— Похоже, эти буквы оказывают на всех вас патологическое воздействие. Неужели вы думаете, что все немецкие солдаты служат в личной армии Гиммлера?

— Как, например, унтер-офицер Штурм. — Верекер не знал, что ответить. Штайнер добавил:

— Если хотите знать, мы не эсэсовцы. Мы воздушные охотники. Самые лучшие в мире, при всем уважении к вашим Красным Дьяволам.

Верекер спросил:

— И вы намереваетесь убить сегодня вечером в Стадли Грэндже мистера Черчилля?

— Только если возникнет необходимость. Лично я предпочел бы захватить его живым.

— А теперь все планы несколько спутались? Самые хитроумные схемы и так далее?

— Потому что один из моих людей принес себя в жертву, чтобы спасти деревенских детей, или вы, может, хотите об этом забыть? И почему, интересно? Потому что это разрушает жалкий обман, будто все немецкие солдаты — дикари, единственное занятие которых убивать и насиловать? Или же это что-то более глубокое? Вы ненавидите всех нас, потому что инвалидом вас сделала немецкая пуля?

— Идите вы к черту! — воскликнул Верекер.

— Папа не очень был бы доволен такими словами, любезный отец. Отвечу на ваш вопрос. Да, планы несколько спутались, но основой нашего рода солдатской службы является импровизация. Как парашютист, вы должны это знать.

— Ради бога, но вы ничего не добьетесь, — сказал Верекер. — Пропал элемент внезапности.

— Он еще появится, — спокойно возразил Штайнер. — Если нам удастся изолировать деревню.

Верекер на мгновение лишился дара речи от наглости этого заявления.

— Но это же невозможно, — произнес он.

— Отнюдь. Сейчас мои люди собирают в деревне всех, кто дома. Они будут здесь минут через пятнадцать-двадцать. Мы контролируем телефон, дороги, так что любой, попавший в деревню, будет немедленно задержан.

— Но все равно вам ничего не удастся.

— Сэр Генри Уиллафби выехал из Грэнджа сегодня в одиннадцать утра в Кингс-Линн, где у него назначен завтрак с премьер-министром. Обратно они должны были выехать в три тридцать на двух машинах в сопровождении четырех военных полицейских на мотоциклах. — Штайнер посмотрел на часы: — Что плюс-минус одна минута происходит сейчас. Премьер-министр, кстати, выразил особое желание проехать через Уолсингем. Простите, что я докучаю вам всеми этими подробностями.

— Вы, видимо, очень хорошо информированы.

— О да. Таким образом, как вы видите, все, что нам надо, это продержаться до вечера, и приз будет в наших руках. Кстати, вашим людям бояться нечего, если они будут делать то, что им скажут.

— Вам это не удастся, — упрямо повторил Верекер.

— Ну, не знаю. Так уже делали. Отто Скорцени похитил Муссолини в совсем немыслимых условиях. Истинный подвиг, как назвал это сам мистер Черчилль в речи в Вестминстере.

— Или в том, что осталось от него после ваших проклятых бомбежек, — с горечью произнес Верекер.

— У Берлина тоже не слишком хороший вид в эти дни, — сказал Штайнер, — и если вашему другу Уайльду интересно, расскажите ему, что пятилетняя дочь и жена человека, который умер, спасая его сына, погибли от английских бомб четыре месяца назад. — Штайнер протянул руку: — Дайте мне ключи от вашей машины. Она может пригодиться.

— У меня их с собой нет… — начал Верекер.

— Не тратьте попусту мое время, отец. Я прикажу, если нужно будет, моим парням раздеть вас догола.