Грег Кайзер - Самая долгая ночь
Пройсс промолчал. Такое не по силам даже Науманну.
— Человек, которого вы вчера нашли на улице, что с ним?
— Мертв. Умер еще по пути в больницу. Единственное, чего добился от него мой человек, это имя. Иоганнес Костер.
Пройсс посмотрел на лежащий перед ним список. Взяв карандаш, он вычеркнул из него фамилию «Костер».
— Итак, — произнес он.
— Итак, у нас ничего нет, — закончил за него Гискес.
Пройсс взял в руку очередную карточку, и в глаза ему тотчас бросилось имя: «Деккер, Река». Река, кажется, это имя упоминала его доносчица Виссер. «316, Боттичеллистраат, Оуд Зюйд, Амстердам». По верху карточки был проставлен знакомый синий штамп «Отправлен на работы», а ниже приписана дата 09.07.42. Впрочем, еще ниже, как на карточках почти всех депортированных евреев, значилась другая дата и пометка «13.07.42 г. Дулаг, Вестерборк». Пройсс отсчитал назад месяцы. Эту еврейку отправили в Вестерборк девять месяцев назад. Если только не случилось какого-то чуда, ее уже давно увезли на Восток, где она исчезла в какой-нибудь яме, или, если то, что он слышал, соответствовало истине, превратилась в дым и горстку пепла.
Но если Река Деккер мертва, то кто этот Деккер из списка? На всякий случай рядом с фамилией Деккер он подписал имя «Река», а в конце добавил букву J, чтобы было видно, что это еврейка.
— Хочу сказать вам одну вещь, — произнес он в трубку, обращаясь к Гискесу. — Похоже, я тут кое-что обнаружил.
И не обращая внимания на то, что Гискес продолжал что-то говорить, положил трубку на рычаг.
Было почти восемь, когда телефонный звонок пробудил Пройсса от грез о Марте и ярком венском солнце. Он оторвал затекшую шею от письменного стола и потянулся за трубкой. В ней сначала послышался треск, а затем громкий щелчок. Ага, междугородный.
— Герр гауптштурмфюрер, — произнес невидимый собеседник. — Говорит Брумм, адъютант оберштурмфюрера СС Геммекера. Из Вестерборка. По поводу вашего предыдущего звонка…
— Да? И какие у вас новости? — спросил Пройсс, потирая глаза, чтобы убрать с них последние липкие паутинки сна.
— По поводу этой еврейки, Деккер, — произнес голос в трубке. — Реки Деккер.
— Да-да, и где же она? До сих пор в лагере или ее уже отправили на Восток?
В трубке возникла пауза.
— Похоже, ни то ни другое, гауптштурмфюрер. Мы просмотрели все списки, и обнаружили ее имя в списке к отправке транспортом от 10 ноября прошлого года. А также имена ее отца и матери, Якоба и Мейры.
Деккер, Якоб. Такая карточка ему попадалась.
— И? — Пройсс потер шею. До него с трудом доходило, куда клонит Брумм.
— На транспорте ее не было, — произнес тот. Вернее, выпалил. — Она у нас значится, как пропавшая без вести. Побег имел место в ночь на девятое ноября. Согласно нашим записям мы на следующий день поставили в известность жандармерию и заполнили карточку, которую затем передали в службу безопасности и уголовную полицию Гааги. Разумеется, когда она сбежала, мы вместо нее депортировали еще десятерых…
До Пройсса наконец дошло. Значит, Река Деккер бежала из Вестерборка.
— Но что с ней стало потом? Почему не поставили в известность меня? Она ведь из Амстердама. Она ведь вполне могла вернуться сюда, разве не так?
Помехи на линии сделались сильнее, затем пропали.
— Вы должны сообщить об этом в Гаагу, гауптштурмфюрер.
— Но ведь она сбежала от вас, — заявил Пройсс в трубку. Он наконец окончательно стряхнул с себя сон и теперь вновь почувствовал, как на него надвигается головная боль. Какая вопиющая халатность. Если не сказать больше. Собеседник на том конце провода что-то невнятно забормотал. Не иначе, как пьян.
— Извините, гауптштурфюрер, но она в конце концов всего лишь одна…
Пройсс был готов заорать в трубку, но вместо этого лишь глубоко вздохнул. Какой толк ему от всего этого?
— Спасибо, Брумм. Поблагодарите также от моего имени оберштурмфюрера. Но мне необходимо ее удостоверение личности. Причем срочно. Пусть кто-то немедленно привезет его сюда ко мне.
— Простите, гауптштурмфюрер? — этот идиот, как видно, его не понял.
— Мне нужно ее фото, с карточки, которую вы завели на нее в Дулаге. На наших карточках нет фотографий, — пояснил он, пытаясь не сорваться на крик.
— А разве в Гааге нет таких карточек? Тем более что Гаага значительно ближе.
Пройсс не собирался спрашивать у Цёпфа фото этой женщины, равно как просить Науманна помочь ему получить это фото, хотя бы потому, что он сам утаил от них обоих такую уйму информации.
— Ваша фотография будет поновей.
— Да, пожалуй, вы правы, — согласился Брумм. — На мы здесь испытываем острый недостаток кадров. Я даже не знаю, сумеем ли мы…
— Унтерштурмфюрер, — произнес Пройсс, придав голосу ледяные нотки и даже поднялся с места, чтобы громче говорить в трубку. — Речь идет не просто об очередной еврейке. Если только вы, конечно, не собираетесь держать ответ перед самим бригадефюрером СС Науманном по поводу вашего отказа сотрудничать с отделом по делам евреев, я предлагаю вам…
— Да-да, герр гауптштурмфюрер, — поспешил согласиться Брумм. — Не пройдет и четверти часа, как я отошлю к вам моего вестового на мотоцикле. Прямо в ваш кабинет на…
— Ойтерпестраат, — подсказал Пройсс. — Благодарю вас за помощь.
И не дожидаясь, что ему ответят на том конце провода, — а ведь наверняка скажут что-то такое, от чего голова разболится лишь еще сильнее, — он с силой опустил трубку на рычаг.
Имея на руках фотографию, он сможет распространить листовки с обещанием награды за поимку. А когда эти листовки попадут в руки местных жителей, кто-нибудь наверняка захочет выдать Реку Деккер, ее товарищей и их планы по освобождению евреев.
На чердаке уже давно было темно, но Маус знал, что Река не спит, потому что она то и дело ворочалась на полу рядом с ним. Они с ней устроились в самом дальнем от окна углу.
— Когда все кончится, ты поедешь домой? — спросила она. В темноте ночной комнаты ее рот был едва ли не прижат к его уху. Да, такой вопрос может задать только женщина, подумал Маус, чтобы избежать разговоров о тех вещах, о которых они в принципе тоже могли поговорить: про Аннье, или то, что ждет их завтра, или о том, что он думал, когда наставил на нее пистолет тогда возле самолета.
И все-таки он ответил:
— Да, я вернусь домой. Мне нужно позаботиться о матери. Кроме того, у меня есть работа.
— Твоя гангстерская работа?
— Да, моя гангстерская работа, — он хотел сказать Реке, что он собирался сделать тогда на поле, в том случае, если она слышала, что Рашель прошептала ему чуть раньше. Но в темноте комнаты, учитывая то, что ожидало их завтра, он не смог заставить себя это сделать. Он был эгоистом и прекрасно это знал. И скажи он ей, как она тотчас обозлится на него, а он этого не хотел, тем более, сейчас.
— Давай, — прошептала Река, и он почувствовал, как ее ладонь легла ему на руку, затем на лицо. — Обними меня, пожалуйста.
Он заключил ее в объятия, и она положила голову ему на грудь. А в нескольких кварталах от них, ближе к вокзалу Мейдерпоорт, раздался негромкий, протяжный гудок.
Кремпель стоял в дверях кабинета — с пустыми руками.
— На Боттичеллистраат ничего нет, гауптштурмфюрер. Мы, как вы нам приказали, обыскали дом номер тридцать один, и два соседних, справа и слева. Никто в глаза не видел этих Деккеров вот уже несколько месяцев.
Пройсс кивнул и указал на фото, только что доставленное ему из Вестерборка вымокшим под дождем эсэсовцем на мотоцикле. Фотография оказалась знакомой.
Ему потребовался всего миг, чтобы извлечь из памяти ее лицо, возможно, потому, что на фото не был виден шрам. Но это точно была та самая женщина, которая смотрела на него поверх пылающих останков «рено» чуть больше трех недель назад. Та самая, которую он видел всего несколько дней назад с розовощеким статным мужчиной. Пройсс вновь посмотрел на фотографию — простое лицо, темные волосы, темные глаза, тонкий рот и типичный еврейский нос.
Времени на копирование снимка, чтобы потом поместить фото на листовки, у него не было, ведь состав отойдет уже завтра утром. Осталось меньше, чем одиннадцать часов.
— Что еще на сегодня, гауптштурмфюрер?
Пройсс взял пачки карточек из отдела «С» и бегло просмотрел. Где-то около трехсот. Он уже успел их изучить.
— Гауптштурмфюрер! — окликнул его Кремпель. Пройсс оторвал взгляд от картотеки. Под глазами шарфюрера залегли темно-синие тени.
— Найдите себе кофе и мне тоже принесите чашку, — Кремпель повернулся, чтобы выйти из кабинета. — И пусть ваши люди будут готовы. Они могут мне понадобиться, — распорядился Пройсс и вновь занялся карточками.
