Карл Хайасен - Клинический случай

– Что с тобой случилось? Что случилось? – кричу я ему в лицо.

– Ничего, – бормочет он. – Я здоров как бык.

– Сколько тебе лет?

– Столько же, сколько тебе, – отвечает отец и улыбается. А затем вырывается и убегает прочь. Я бегу за ним, мы оказываемся, как ни удивительно, на поле для гольфа. Во сне мой старик хитер и стремителен.

Я всегда его догоняю на краю тринадцатого грина. Я прыгаю на него сзади и валю на землю. А потом мы долго-долго лежим на мягкой влажной траве, я прижимаю его к земле и жду, пока восстановится дыхание.

Затем я переворачиваю его лицом к себе, но он уже не улыбается, как на фотографии. Он мертв.

Я трясу его, этого парня, который так похож на меня, слишком похож, – но двигает мною не горе, а злость.

– Это не смешно! – кричу я в его побелевшее лицо. – Немедленно очнись и ответь мне, когда ты на самом деле умер!

А заканчивается этот сон всегда так: я с такой силой трясу отца, что его зубы выпадают изо рта, как звезды из черной дыры.

После дюжины с лишним таких ночных кошмаров разве могу я винить Анну за то, что она меня бросила?

Я просыпаюсь и вижу перед собой Хуана и Эвана, они смотрят на меня, как на массовую автокатастрофу.

– Ночка выдалась бурная? – интересуется Хуан.

– Ты же должен быть в Тампе.

– Я получил твое сообщение. Встал пораньше и вернулся.

– Эван, – говорю я, – нам с Хуаном надо поговорить.

Парень кивает и разочарованно плетется к своему столу. Я теперь что, местный паноптикум?

Хуан принес с собой еду из кафетерия. Он придвигает к моему столу еще один стул и достает из пакетов рогалики, круассаны и апельсиновый сок.

– Поздравляю с отпуском, – говорю я. Сообщение об этом я увидел на доске объявлений.

– Да, ухожу с понедельника.

– Я горжусь тобой, друг. Ну, ты доволен, что будешь работать над книгой?

Он пожимает плечами:

– Сестра не в восторге.

– Черт, вот засада.

– Хотя она говорит, что все понимает.

– Я уверен, получится шедевр, – говорю я. – Лиззи будет гордиться тобой, когда ее прочтет.

Я хватаю трубку: снова звонит Эдди Белл насчет некролога Одри Файфер. Я быстро перевожу звонок на Эвана и кладу трубку.

– Расскажи, как там продвигается твое расследование, Джек, – говорит Хуан.

– Оно жрет меня живьем, вот как продвигается. Они похитили Эмму.

Хуан молча кладет недоеденный рогалик на стол и оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Затем отхлебывает сок и тихо спрашивает:

– Кто, Джек?

– Вдова и ее подручные.

– Чего они хотят?

– Песню. – Я сообщаю Хуану название. – Она была на том диске, что мы носили к Домми.

– Так отдай им эту хреновину!

– Именно это я и собираюсь сделать. Но проблема в том…

– Что они в любом случае могут убить тебя. И Эмму. Вас обоих.

– Ты чертовски догадлив. Поэтому я одолжил пистолет. Хуан насторожился:

– Ого. А почему бы тебе не пойти в полицию?

– Потому что они никогда не найдут Эмму. Живой, – отвечаю я. – Это не классическое похищение, это покруче «Фарго».[128] Эти уроды все придумывают на ходу.

Хуан мрачно переводит взгляд на телефон:

– Когда они должны позвонить?

– В любой момент, – отвечаю я. – Ты даже не представляешь, какие они идиоты! Они думают, что мне, помимо Эммы, еще и деньги нужны. Они, похоже, не понимают смысл слова «выкуп» – что его обычно требуют похитители. Понимаешь, с кем приходится иметь дело?

Хуан откидывается на спинку стула и некоторое время смотрит в потолок:

– Что за пистолет?

– Дамский кольт. И не смей ржать.

– Джек, ты когда-нибудь стрелял из пистолета?

– Пару раз. Ладно, один. – Это было в полицейском тире. Я продырявил бедро картонному бандиту, а потом написал об этом юмористический очерк на двенадцать дюймов.

Хуан медленно поднимается на ноги:

– Джек, мне надо подумать. Дай знать, как только они проявятся.

– Обязательно.

Он наклоняется ко мне и говорит:

– Как думаешь, где они ее держат? Есть идеи?

– Ни одной, брат. Ни единой зацепки.

– Mierda.[129]

– Расскажи мне, как ты это сделал, – шепчу я, – той ночью на катере, когда вы плыли с Кубы. Инстинктивно? Или ты все спланировал? Мне нужен совет.

– Я скажу тебе, что я помню, Джек. Я помню, что тогда все казалось предельно просто. – Он сжимает мое плечо и добавляет: – Самое скверное начинается потом.

Когда телефон наконец звонит снова, на часах уже двенадцать тридцать.

– Таггер?

– Джерри, старый негодяй. Как дела?

– Вечеринка в восемь тридцать, – говорит он.

– Сегодня?

– Тебе понадобится лодка, GPS-приемник и прожектор.

– Ты псих, – заявляю я.

– И еще спрей от комаров. И оденься соответственно, придурок.

– Где все пройдет? – Я записываю слово в слово то, что он говорит.

– На большом озере.

– Только не на Окичоби. Ты что, шутишь?

– Тебе что-то не нравится, Таггер?

– К твоему сведению, оно примерно сорок миль в длину и тридцать в ширину.

– Да, потому мы и встретимся на середине. Мы должны быть уверены, что ты явишься один.

– Джерри, ты слишком много смотришь телевизор.

– Ты записывай, записывай, говнюк. – Он диктует мне какие-то цифры и инструкции по навигации от бухты Клюистон. А я говорю ему, что понятия не имею, как обращаться с навигатором.

– Значит, ночка будет длинная, – усмехается он.

Озеро Окичоби – господи, ну что за идиоты!

– Узнать погоду у тебя, конечно, мозгов не хватило. А что, если моя лодка потонет и ваш «товар» вместе с ней? Не думал об этом, Джерри?

– Тогда наша лодка тоже затонет. Сечешь?

Тяжелый случай. Пора менять стратегию.

– Передай миссис Стомарти, что есть способ попроще. Более разумный.

– Ей плевать. Ее там не будет.

Надо же, сообразила.

А Джерри торопливо поправляется:

– То есть я не понимаю, о ком ты говоришь. Первый раз о такой слышу.

– Господи, да ты настоящий гангстер!

– В восемь тридцать, – повторяет он. – И чтобы без глупостей.

– А где я ночью возьму лодку?

– Укради ее, тупость. Бери пример с меня.

На полпути к лифту меня перехватывает Аксакал.

– Куда направляешься, Джек? – Его замогильный тон наводит на мысль, что он узнал про Эмму. Это сильно осложнит дело.

– На встречу с источником.

– Перенеси ее.

Я иду за ним в кабинет, в тот самый, где мы так мило поболтали с Рэйсом Мэггадом III. Но Аксакал – совсем другой породы. Он не принимает картинные позы и не корчит из себя бог весть что; в редакции он чувствует себя как рыба з воде, и его решения, как правило, окончательны и обжалованию не подлежат. Если ему известно (откуда – представить себе не могу), что Эмму похитили, то черта с два мне удастся убедить его не вмешиваться.

Сама мысль о том, что я могу спасти ее в одиночку, покажется Аксакалу верхом абсурда. Я уже мысленно спорю с ним, как вдруг он заявляет:

– Макартур Полк умер сегодня утром.

– Не может быть.

– У себя дома, – добавляет Аксакал.

– Ты уверен?

– На все сто.

– Как? Во сне? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то сказать.

– Что-то вроде. Когда можно будет взглянуть? Какая ирония – катастрофа, но как это тонко.

– Я не могу написать некролог, – заявляю я главному редактору «Юнион-Реджистер».

– Прости, не расслышал?…

– Я не могу перенести эту встречу. Источник сказал: либо сейчас, либо никогда.

Аксакал смотрит на меня, как на заводской брак:

– Некролог пойдет на первую полосу. Ты, Джек, попадешь на первую полосу. Впервые за тысячу лет.

– Я это сознаю со всей остротой зубной боли.

– Тогда ты также сознаешь, – говорит он, – что руководство компании заинтересовано в том, чтобы некролог мистера Полка был на уровне. Не могу сказать, что в восторге от их вмешательства, но в данном случае наши интересы совпадают.

Я извиняюсь.

– Хреновы наши дела, – говорю я.

– По причинам, в которые я не собираюсь вникать, мистер Мэггад звонил мне насчет этой статьи. Он настаивает, чтобы ее написал ты, Джек.

– Да, он и мне говорил.

– Тогда я тем более не понимаю, – говорит Аксакал, и жилы на его шее напрягаются. – Почему ты отказываешься от такого важного задания?

– Я уже назвал вам причину.

Из-за Эммы, хочется крикнуть мне. Я должен спасти Эмму.

– Ради бога, Джек, поговори с этим своим источником. Объясни ситуацию. Передоговорись на завтра.

– Это невозможно, – качаю головой я.

– Это для статьи про «Блудливых Юнцов», да? Тот парень уже две недели как мертв, а твой источник не может подождать один несчастный день? Что, ему так не терпится излить душу? Кто он? – Аксакал кричит, как тренер детской бейсбольной команды. – Почему это, черт вас обоих побери, так важно?

Но я не могу ответить на его вопрос. Не могу рассказать ни про Эмму, ни про Клио, ни даже про песню. И разумеется, про тайное стремление Мэггада захватить акции Макартура Полка и про мою необычную сделку, заключенную у смертного одра старого хитреца.