Лев Пучков - Джихад по-русски
— Ты видел, он пописать пошел, как подъехали? Затарил в кустиках и включил, — успокоил стоявший снаружи Север. Сало, вместе с Ментом составлявший экипаж Севера, сидел в переднем «УАЗе». Антон, сосредоточившись на старлее, не обратил внимания, как боевой брат отлучился. Сало имел при себе закамуфлированный под «Спидолу» средней мощности генератор помех направленного действия, который должен был убить на время все рабочие частоты основной действующей радиостанции КШМ — Р-130.
— Ну и ладушки, — с нарочитой беззаботностью резюмировал Антон, напряженно наблюдая за старлеем. Запрос по радио — самый шаткий пункт первого этапа акции. Липовые удостоверения Хабаровского СОБРа по-прежнему работали безотказно. Классически исполненное предписание и постановление военного прокурора старлей даже смотреть не стал — не его кафедра. «Вездеходы» на обе машины — спецпропуска, подписанные лично командующим объединенной группировкой, — также сомнений не вызывали. К вящему неудовольствию федеральных особистов, следует заметить, что таковые «вездеходы» воспроизвести в натуральном виде — проще пареной репы. Подойди поближе к одной из машин, стоящих в Моздок у бара «Дарьял», сделай скрытно снимок цифровой камерой. забей в компьютер, подретушируй сообразно реквизитам нового владельца — и на лазерный принтер. Надо только бумажку поплоше вставить, в штабе объединенной группировки мелованной импортной бумаги, как правило, не держат.
В принципе не будь у них на руках пресловутого Ахмеда, пропустили бы и без запроса. Но на этот случай на каждой заставе имеется специальный циркуляр: если плененного нохчу везут туда — обязательно проверять по инстанции. Есть, знаете ли, умельцы народные, что за деньги вывозят раненых и пленных боевиков на их историческую родину. Оттуда к нам — сколько угодно. А туда — извините…
— Долина — Десятому! — заголосил из приоткрытой двери дежурного отсека радист. КШМ расположена в пятнадцати метрах от КПП, слышно все до последнего слова. — Долина, Долина, я — Десятый!
— Тьфу, зараза, — расстроился Антон. — Ну встаньте еще в центре Черноводска, соберите всех чичей, вручите им таблицу радиоданных, цифровые коды… И кто же вас, таких, на войну посылает?
— Ага, лучше бы здесь торчал спецназ ГРУ, — саркастически хмыкнул Север. — И мы бы уже давно стояли раком под стволами во-он у того бункерка…
Минут через пять старлей вернулся, виновато разводя руками.
— Опять помехи — никак дозвониться не можем…
— Та-а-ак! — грозно нахмурился Север. — И что ж теперь — нам тут ночевать прикажете? Ну давай — на тебе постановление, бери этого ублюдка, езжай сам, проводи операцию. Давай, давай! — тут Север выхватил из своей легкомысленной папочки пачку заполненных бланков и принялся совать их старлею в руки.
— Это… Ну, это… — старлей отступил назад и скон-фуженно шмыгнул носом. — А вы его обратно привезете?
— А мы его шлепнем сразу за поворотом, — ядовито буркнул Север. — Ну что за вопросы, братишка?! Ну, конечно же, привезем! Если повезет, еще пару-тройку таких же прихватим. Время, братишка, время — давай думай!
— Ладно, езжайте, — махнул рукой начальник заставы и, оборотясь к праздно торчавшей из-за обложенного рваными мешками бруствера КПП веснушчатой физиономии, начальственно крикнул:
— Подымай давай — чего уставился? Номера запиши! Ходют тут как вареные…
Завернув за первый же бугорок и потеряв КПП из вида, встали. Отсюда хорошо просматривались санаторные корпуса Черноводска. До окраины километра три, не более, дальше путешествовать в «федеральном» обличье уже как-то неприлично. Быстро поменяли хабаровские номера на местные, перестроились — теперь спереди будет двигаться экипаж Антона. Ахмеда разлучили с вязаной шапочкой, пересадили на переднее место рядом с водителем, развязали руки, торжественно вручили его «разгрузку» и «Кипарис» с вареными патронами.
— Гранат нэ хочиш убират? — напомнил Ахмед, без энтузиазма кладя оружие на колени — он знал, что патроны предварительно сварили. — С гранатам сабсэм ни-харашо!
— Спереди не видно, — успокоил Север. — А сзади командир сидит — он неприхотливый. Пусть себе висит. Напрасно беспокоишься — тебе очень даже идет.
Ахмед обеспокоенно шевельнул раненой рукой, с надеждой обернулся к Антону:
— Исрапи встричат будит — гранат увидит. Что скажит?
— Скажешь ему, что теперь в вашем тейпе такая мода, — ласково улыбаясь, посоветовал вредный Север. — Глядишь, ему понравится, он себе тоже такую штуковину заведет…
— Отмотай, — невольно усмехнувшись, распорядился Антон. — А то правда — понравится Исрапи, начнет приставать, чтобы ему тоже гранатку дали. Мо, с этой минуты ты отвечаешь за него. Если тебе что-то покажется странным, действуй по своему усмотрению.
— Есть, командир, — Мо ободряюще похлопал пленника по колену. — Оно слышало, что сказал командир? Теперь оно — мое. Я буду с нетерпением ждать, когда оно попытается сделать глупость…
Ахмед зябко поежился и отвернулся к окну. С Мо он уже общался в ходе допросов — на каком-то этапе полковнику показалось, что пленник исчерпал весь запас искренности и пытается всучить ему дезу…
На сравнительно небольшом отрезке пути от заставы к «Горячему ключу» наши парни четырежды разминулись с местными авто. Разминки эти прошли вполне благополучно: один водитель трижды протяжно просигналил, двое других, завидев Ахмеда Сатуева, вообще высовывали головы через окна, чтобы помахать руками и крикнуть что-то приветственное. И лишь последнее встречное авто — красная «Нива» — проскочило мимо без каких-либо поползновений к выказыванию приязни. Ахмеда здесь знали. Вернее, не столько Ахмеда, сколько его легендарного брата, почитание которого косвенно распространялось на всех представителей его тейпа.
— А чего этот, на «Ниве», не приветствует тебя? — выдержав паузу, спросил Антон на чеченском.
Ахмед вздрогнул, медленно обернулся, изумленно вытаращившись на Антона. Наш парень лучился в обворожительной улыбке — нравились ему такие моменты. Почему-то все нохчи, имевшие с ним дело, страшно удивлялись, узнав, что этот обычный с виду вражина владеет их языком. Эка невидаль-то!
— Сидеть смирно, — по-чеченски же поправил пленника Мо. — Смотреть прямо!
У Ахмеда вырвался какой-то нечленораздельный возглас, он сел прямо и покачал годовой.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Антон.
— Это люди из тейпа Гулаевых, — Ахмед перешел на родное наречие. — После того как я обидел Арзу, они меня не любят. Плохо тоже не скажут — побоятся ссоры, но и целоваться не станут. Надо будет как-нибудь собраться, прощения попросить…
Не доезжая километра полтора до Черноводска, свернули направо. Здесь, в уединенном глухом местечке, посреди рощи пирамидальных тополей, притаилось весьма непритязательное на вид заведение с сомнительной надписью на проржавевшей доске, прибитой над покосившимися воротами: «Гарячий Ключь». Ветхий забор из штакетника, небольшой кирпичный дом, отдельно стоящее кирпичное же строение с двумя входами, вместо окон под ржавой железной крышей — стеклоблоки. За строением — покрытое обильным слоем пара грязевое озерцо, питаемое двумя забранными в бетон горячими серными источниками.
Встречать выскочил хромоногий рыжий дядек в тюбетейке, за спиной которого маячил долговязый подросток — такой же рыжий и удивительно похожий ликом на рыжего старшего.
— Исрапи, — буркнул Ахмед, открывая дверь «уазика». — И его внук — Али. Сына нет — убили.
— Смотри, я тебя предупредил, — остерег по-чеченски Антон, также выходя из машины.
Обнялись по обычаю, похлопали друг друга по спинам. Исрапи спросил, как дела. Ахмед, деланно улыбаясь, вскользь упомянул о ранении, пожаловался на ревматизм, коварно наскочивший на его могучую спину немногим более недели назад.
— У тебя как?
— Нормально. До вечера пусто — никого не бывает. Заходи, я все сделаю.
— Хорошо, — Ахмед, как было условлено, помахал «кипарисом» высунувшемуся из двери второго «уазика» Менту (физиономию Севера показывать сочли нецелесообразной, больно уж белобрыс да курнос. Это на федеральных заставах он хорошо смотрится в роли старшего, а тут наверняка удивились бы, откуда такое чудо!). — Поезжайте, мы тут задержимся…
Экипаж Севера незамедлительно укатил — второй раз просить не пришлось. Разделить группу было решено не только по оперативно-тактическим соображениям, но и ввиду местных особенностей. Если Сыч вполне сносно мог общаться по-чеченски, а Мо практически все понимал и знал довольно много обиходных фраз, то остальные, увы, владели великоичкерским наречием в объеме: «стоять», «лежать», «давай» и «стой, стрелять буду».
