Майкл Роботэм - Подозреваемый
– На попутке.
Сомневаюсь, что он хоть раз в жизни голосовал на дороге. Хотя что я знаю? Сегодня он полон сюрпризов. Вроде бы это мой отец, но кажется совсем другим.
– Удачи, – говорит он, пожимая мне руку через окно. Может, если бы мы оба стояли, он бы обнял меня. Во всяком случае, мне хочется так думать.
Я включаю передачу и выезжаю на дорогу. Вижу его в зеркале заднего вида: он стоит на краю дороги.
Я вспоминаю, что он сказал мне, когда умерла тетя Грейси и мне было больно: «Запомни, Джозеф, самый черный час в твоей жизни будет длиться всего шестьдесят минут».
Полицейские пойдут за мной пешком вдоль ручья. Выставить заставы на дорогах – дело долгое. Если мне хоть немного повезет, я сумею от них оторваться. Не знаю, сколько это даст мне времени. К завтрашнему дню мое лицо будет красоваться во всех газетах и выпусках новостей.
Мои мысли бегут столь же быстро, сколь медленно двигается мое тело. Нельзя делать того, что они от меня ожидают. Вместо этого мне надо блефовать снова и снова. Это один из тех сценариев «он думает, что я думаю, что он думает», когда каждый участник пытается предугадать следующий шаг другого. Мне надо представлять себе два сознания. Первое принадлежит сильно разъяренному полицейскому, который думает, что я играю с ним, как с дураком, а второе – убийце-садисту, стремящемуся добраться до моих жены и дочери.
Мотор «лендровера» кашляет через каждые несколько секунд. Четвертая передача практически недостижима, а когда я нахожу ее, мне приходится удерживать рукой рычаг.
Я нащупываю на заднем сиденье телефон. Мне нужна помощь Джока. Я знаю, что рискую. Он лживый мерзавец, но людей, которым можно доверять, остается все меньше.
Он берет трубку и роняет телефон. Я слышу, как он ругается: «Почему все звонят, когда я в туалете?» Представляю, как он держит трубку между плечом и подбородком и пытается застегнуть ширинку.
– Ты сказал полиции о письмах?
– Да. Они мне не поверили.
– Убеди их. У тебя должно было сохраниться что-то от Кэтрин, доказывающее, что ты с ней спал.
– Да. Конечно. Я хранил фотоснимки, чтобы показать адвокату своей жены.
Боже, ну что он себе воображает! У меня нет на это времени. Но все же я улыбаюсь про себя. Я заблуждался относительно него. Он не убийца.
– Пациент, которого ты мне прислал, Бобби…
– Что с ним?
– Как ты с ним познакомился?
– Я тебе уже говорил: его адвокат хотел провести неврологические тесты.
– Кто предложил меня: ты или Эдди Баррет?
– Эдди предложил тебя.
Начал накрапывать дождь. У дворников только одна скорость – низкая.
– В Ливерпуле есть онкологическая больница под названием Клеттербридж. Я хочу знать, есть ли у них карточка пациентки по имени Бриджет Морган. Возможно, она назвала свою девичью фамилию, Бриджет Ахерн. У нее рак груди. Видимо, в тяжелой стадии. Она может либо наблюдаться, либо находиться в хосписе. Мне надо ее найти.
Я не прошу об одолжении. Или он сделает это, или наши давние отношения неизбежно закончатся. Джок ищет отговорку, но не может найти. Больше всего ему хочется убежать и спрятаться. Он всегда был трусом, если не мог превзойти соперника физически. Я не дам ему возможности улизнуть. Я знаю, что он солгал полиции. У меня также есть информация о вкладах, которые он утаил от своих бывших жен.
Его голос звучит резко:
– Они поймают тебя, Джо.
– Они всех нас поймают, – говорю я. – Позвони по этому номеру как можно быстрее.
2
В третьем классе, проводя каникулы в Уэльсе, я взял несколько спичек из фарфоровой миски над камином, чтобы развести костер. Сухое лето близилось к концу, и трава высохла и пожухла. Стоит ли говорить о ветре?
От моей вязанки тлеющего хвороста начался пожар, который уничтожил два забора, двухсотлетнюю изгородь и стал подбираться к соседскому амбару, заполненному на зиму. Я поднял тревогу, завопив во всю мочь, и помчался домой с почерневшими щеками и опаленными волосами.
Я забился в стог сена на конюшне, прислонившись к покатой крыше. Отец был слишком крупным, чтобы до меня добраться. Я лежал там очень тихо, вдыхая пыль и слушая сирены пожарных машин. Воображал всякие ужасы. Представлял себе все окрестные фермы и деревни в огне. Меня собираются посадить в тюрьму. Брата Кэри Мойниган отправили в колонию для несовершеннолетних за поджог железнодорожного вагона. Он вышел оттуда, став еще гнуснее, чем был.
Я пять часов просидел на чердаке. Никто на меня не кричал и ничем мне не грозил. Папа сказал, что я должен выйти и принять наказание, как подобает мужчине. Почему маленьких мальчиков заставляют поступать, как подобает мужчинам? Выражение разочарования на лице отца было больнее, чем удары его ремня. Что скажут соседи?
Теперь я гораздо ближе к тюрьме, чем тогда. Я представляю, как Джулиана протягивает через стол нашего младенца. «Помаши папе», – говорит она ему (естественно, это мальчик) и стыдливо одергивает юбку, понимая, что десятки заключенных смотрят на ее ноги.
Мне видится здание из красного кирпича, вырастающее из асфальта. Железные двери, ключи размером с ладонь. Я воображаю металлические двери, очередь за едой, двор для прогулок, самодовольных охранников, дубинки, горшки, опущенные глаза, зарешеченные окна и фотографии на стене камеры.
Что станется в тюрьме с таким, как я?
Саймон прав. Я не должен убегать. И, как я узнал еще в третьем классе, невозможно прятаться вечно. Бобби хочет меня уничтожить. Он не желает моей смерти. Он много раз мог убить меня, но ему нужно, чтобы я жил, зная, что это он разрушил мой мир, лишил меня всего, что было мне дорого.
Продолжат ли полицейские следить за моим домом или снимут пост, сосредоточив силы на Уэльсе? Плохо, если второе. Я должен быть уверен, что Джулиана и Чарли в безопасности.
Звонит телефон. Джок получил адрес хосписа в Ланкашире, где находится Бриджет Ахерн.
– Я пообщался с главным онкологом. Он говорит, что ей осталось несколько недель.
Я слышу, как он разворачивает сигару. Рано. Может, он празднует? Мы установили хрупкое перемирие. Словно старые супруги, мы закрываем глаза на ложь и недостатки друг друга.
– В сегодняшней газете напечатана твоя фотография – ты больше похож на банкира, чем на преступника в розыске.
– Я не фотогеничен.
– Упоминают и Джулиану. Пишут, что во время визита журналистов она вела себя «возбужденно и резко».
– Она велела им убираться.
– Да, я так и подумал.
Я слышу, как он выпускает дым.
– Должен тебе сказать, Джо. Я всегда думал, что ты скучный зануда. Весьма симпатичный, но слишком уж правильный. А теперь посмотрите-ка на него! Две любовницы, полиция разыскивает…
– Я не спал с Кэтрин Макбрайд.
– Напрасно. Она была хороша в постели. – Он сухо смеется.
– Джок, ты бы иногда послушал себя со стороны!
Подумать только, когда-то я ему завидовал! Посмотрите, кем он стал: грубая пародия на правого шовиниста и фанатика среднего класса. Я больше ему не доверяю, но мне все еще нужна его помощь.
– Я хочу, чтобы ты был с Джулианой и Чарли, пока я все не улажу.
– Ты же велел мне не подходить к ней.
– Знаю.
– Извини, не могу тебе помочь. Джулиана не отвечает на мои звонки. Думаю, ты сказал ей о Кэтрин и письмах. Теперь она злится на нас обоих.
– Хотя бы позвони ей, скажи, чтобы была осторожна. Скажи, чтобы никого не впускала в дом.
3
Максимальная скорость «лендровера» только сорок, при этом он то и дело норовит выехать на середину дороги. Он больше похож на музейный экспонат, чем на машину, и обгоняющие меня водители сигналят, словно я совершаю благотворительный автопробег. Это просто идеальное средство скрыться: никто не ожидает, что человек, за которым гонятся, будет убегать так медленно.
Окольными путями добираюсь до Ланкашира. Заплесневевшая карта дорог из бардачка, приблизительно 1965 года выпуска, указывает мне направление. Я проезжаю мимо деревень с названиями вроде Пуддинглейк и Вудпламптон. На почти заброшенной заправке на окраине Блэкпула захожу в туалет и привожу себя в порядок. Соскребаю грязь с брюк и долго держу их под сушилкой для рук, а потом переодеваю рубашку и промываю царапины на руках.
Хоспис «Сквайрс Гейт» прилепился к каменистой возвышенности, словно проржавел там в соленом воздухе. Башенки, аркообразные окна и пологая крыша, похоже, сохранились с эдвардианских времен, однако внешние строения новее и выглядят не столь устрашающе.
Охраняемая тополями дорога огибает переднюю часть хосписа и оканчивается парковкой. Я иду, ориентируясь по указателям, в нужное отделение, выходящее окнами на океан. Коридоры пусты, а на лестницах почти чисто. Медбрат-негр с бритой головой сидит за стеклянной стенкой, уставившись в экран. Он увлечен компьютерной игрой.
