Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок
Еремина информировали по вопросу о месте регистрации квартир Роберта Игнатьевича, фотографа. Также прилагались адреса двух квартир, которые он сдавал жильцам.
– Вкусный торт, Женя! – похвалил патрон и снова снял телефонную трубку.
Номер Василины Шведенко снова ответил длинными гудками.
– Расскажи-ка подробней про этот звонок, – попросил он парня.
– Да что рассказывать! Мы пили чай. И тут позвонили. Она сразу насторожилась. Я не прислушивался к разговору. Неприлично как-то. Телефон у нее тут же на кухне. Но я не слушал. Даже хотел уйти в комнату.
– Ты на сыскной работе, парень, и нечего играть в воспитанность! – Еремин не на шутку рассердился. – Кто это хоть был, женщина или мужчина?
– По-моему, женщина. Точно – женщина. Хозяйка квартиры была немногословна, только «да», «нет». Потом положила трубку вся бледная, дрожит. Я спрашиваю: «Что случилось? Чем-нибудь помочь?» А она: «Ничего. Сама разберусь». После этого я ушел. Мне показалось, что мое присутствие ее тяготит.
– Если это касалось ее погибшего мужа, то могла бы передать информацию для меня, – рассуждал вслух сыщик, – или позвонить мне. Значит, ей угрожали, – сделал он окончательный вывод. – Женщина, говоришь, звонила? Опять женщина…
Он с такой силой растер пальцами виски, что со стороны это можно было принять за особый род шаманства.
– Придется ночку не спать, – решил Еремин. – Как ты к этому относишься?
– Я готов.
– Тогда будешь сидеть до утра в конторе. Через каждые полчаса названивай Василине. Ну и, разумеется, жди моих звонков.
На прощанье он потрепал студента за плечо.
– Сегодня у тебя настоящее боевое крещение!
– Осторожно, не ушибитесь на лестнице, Константин Николаевич! – напутствовал его тот, как напутствуют мамаши своих легкомысленных чад. – А то мне придется вас обоих заменять…
Ночная Москва стреляла фонарями в окна автомобиля, когда он несся, почти не выбирая пути.
– Значит, женщина…
Он остановился, чтобы заправиться. И тут смалодушничал. В конторе при этом сосунке он ни за что бы не решился.
– Оля? – сказал он в трубку.
– Костя, ты? Почему так поздно?
Она явно волновалась, хоть и стремилась это скрыть.
– Когда ты улетаешь?
– Восьмого.
– Хочу тебя увидеть.
– Мы еще успеем. В запасе целых четыре дня.
– Я хочу сейчас! – настаивал он. – Хотя бы на две минутки. Иначе умру. – Отчасти это являлось правдой.
– Ну хорошо!.. Приезжай!..
Как влюбленный он радовался результату, а как сыщик – нет. Такое легкое согласие на визит говорило, что в ее квартире ничего нового он не узнает.
На всякий случай он сообщил Жене адрес и телефон своего ближайшего маршрута. Таков порядок. Пускаясь в опасное предприятие, лучше не рисковать.
* * *Антона ждал сюрприз. Возле подъезда его дома стоял джип «вранглер» знакомой расцветки. Окрыленный, он взлетел на свой этаж. Совсем выпустил из виду, что у Патрисии есть ключи от его квартиры.
Он тоже решил преподнести сюрприз – войти бесшумно.
И все же по части сюрпризов он ей здорово уступал.
Полежаев остолбенел еще в прихожей. В комнате раздавались голоса.
«Патя не одна?»
Голос был женский, не Патин; но слишком родной, чтоб его не узнать.
«Она привезла ко мне Иду?»
Постояв еще с минуту в темной прихожей, прислушиваясь к происходящему в комнате, он горько посмеялся над собой в душе. Да, это была Ида. Но не живая. Она вела свою передачу.
«Патя привезла телевизор! Маленькая сумасбродка!»
Антон нерешительно заглянул в комнату. Девушка развалилась в кресле. Маленький «самсунчик», водруженный на стеклянный журнальный столик, который служил хозяину еще и обеденным столом, показывал ярко и четко.
Над красивым лицом Иды поработали визажисты. Она походила на говорящую куклу, как и сотни других теледив. Говорила легко, доверительно, хорошо поставленным актерским голосом, но он-то знал, что все – фальшь. С ее лица не сходила улыбка. Совсем не та улыбка, какую выпадало счастье видеть ему.
«Что они с тобой сделали, королева? Что ты сама с собой сделала?»
Он стоял за креслом, в котором мирным детским сном спала Патрисия. На экране телевизора улыбалась, смеялась, острила Ида.
Предательские слезы покатились сами собой. Он испугался этих слез.
«Это нервы. Не так-то легко пережить четыре трупа за неделю! И особенно – ощущение, что по соседству задушили человека и подбирались к тебе, а ты ждал, как агнец, приготовленный на заклание! Какая мерзость – чувствовать себя агнцем!.. Это нервы. Надо взять себя в руки…»
Он ополоснул под краном лицо. Вернулся в комнату. Осторожно поднял с колен Пати пульт. Безжалостно нажал на красную кнопку. Улыбка Иды погасла.
Девушка тут же проснулась. Громко зевнула. По-кошачьи выгнула спину, приставив кулачки к скулам. Потом засмеялась, глядя на него.
– Ну и где же ты пропадала?
Он опустился на колени перед креслом и принялся целовать миниатюрные руки с пухлыми широкими ладошками. Они совсем не были похожи на другие – узкие, удлиненные, с тонкими пальцами, какие бывают у мадонн на старых картинах. И все же он целовал руки Патрисии с нежностью, с трепетной любовью. Сам не отдавая себе отчета в том, что происходит. Не задаваясь вопросом, поднялась ли бы в душе его волна, если бы не женщина, увиденная только что на экране. Она продолжала смеяться.
– Ты мне звонил?
– И даже был у тебя.
– А я решила тебя немного помучить! – по-детски задиристо произнесла она. – На расстоянии лучше проверяются чувства!
– Не морочь мне голову этими штампами!
Он встал с колен и устроился в кресле напротив.
– Да ты, кажется, ревнуешь! – снова засмеялась она и даже захлопала в ладоши. – Как здорово! Ты умеешь ревновать! О-ля-ля! Если так пойдет дальше, ты, пожалуй, начнешь кусаться!
Приливы в душе человеческой сменяются отливами куда быстрей, чем в природе.
– Убирайся вон! – вдруг произнес он спокойным, ледяным тоном. – Забирай свой ящик и убирайся!
Молчание, последовавшее за этим, было минутой памяти по чему-то безвозвратно ушедшему.
– Антоша, ты рассердился? – Голос ее задрожал. – Я ведь пошутила! Это была шутка, не понимаешь?
– Убирайся! – повторил он.
– Что случилось, Антоша? Я не понимаю. Ты обиделся? Из-за чего? Из-за такой ерунды? Хорошо, я тебе все расскажу. Только не гони меня! Я прошу, не гони!
Теперь она была у его ног и орошала слезами колени возлюбленного, неприступного и обиженного, как статуя командора.
– Я была у друзей. У хороших друзей. Своя тусовка. Что же, мне и повеселиться нельзя? Тебя не пригласила, потому что ты занят. Вечно занят этими трупами. Поисками убийцы. Все это ужасно! Нужна ведь разрядка? Сотовый телефон по рассеянности забыла дома. Вот так. – Она положила голову ему на колени.
– А кто этот принц Уэльский? – поинтересовался писатель.
Она подняла на него заплаканные глаза
– Ты разве не знаешь? Это бывший муж принцессы Дианы.
– В таком случае он неплохо знает русский язык, раз в состоянии написать тебе письмо с угрозами.
– Ах это! – вздохнула Патя. – Какой-то сумасшедший! Мало ли сумасшедших в Москве! Тем более на Патриарших!
– Я понял из письма, что ты скрываешься от него.
– Глупости! Что ты пристал ко мне с этим письмом? – Она чуть ли не взвизгнула от раздражения.
– Да потому что ты все врешь! Абсолютно все! – закричал он ей в лицо. – И на этом вранье ты хочешь строить со мной брак?
– Ты мне тоже врешь! – закричала она, вскочив на ноги. – Зачем ты возил к матери этого фараона?
– Этот фараон хочет найти коллекцию твоего деда!
– А кто тебя просил лезть в наши семейные дела? Нужна мне эта коллекция? Нужна?
– Нужна, раз хочешь получить в подарок гильотину!
– Какую гильотину?
– Ту самую, что в магазинчике с «Марсельезой» при входе!
– Святая дева Мария! И ты в это поверил? Серьезно поверил? – Она засмеялась веселым, заливистым смехом. – Бедненький Антоша! Поверил в мои сумасбродства! Ведь я тебя разыграла! Это розыгрыш! Нет в помине никакого магазинчика с «Марсельезой»! И откуда взяться в России гильотине?
Полежаев опустил голову. Патя уселась к нему на колени, обвила руками шею, носом потерлась о его щеку.
– Миленький мой! Забудь и прости!
Теперь уже не было сомнений, что он участвует в страшном, грандиозном розыгрыше.
– И ты меня прости. Я действительно приревновал.
Он взглянул в ее чистые, светлые глаза, словно хотел убедиться в их ангельской кротости, обнял за тонкую талию и расстегнул «молнию» на розовых джинсах.
* * *«Молния» на кожаных брюках Ольги немного заедала.
– Зачем ты надела эти штаны? – в порыве страсти спрашивал сыщик.
– Хотела тебе понравиться!
– Ты мне больше нравишься без них!
Он понимал, что сделал неверный шаг, приехав к ней. Это никак не продвигало следствие… Впрочем, если не считать одной маленькой детали… Кожаные штаны!
