Джонатан Сантлоуфер - Дальтоник
— И вы хотите такую?
— Конечно.
— Ладно, постараюсь договориться с администрацией.
— Мне не нравится слово «постараюсь». Я ведь не так уж много прошу. Больной старик.
— Хорошо. Ваше пожелание выполнят.
Старик улыбнулся.
— Вашего мужа заказали.
— Кто?
— А разве это имеет для вас большое значение?
Кейт посмотрела в его слезящиеся глаза.
— Да.
— Ладно. Расскажу только потому, что вы напоминаете мне дочь. — Он снова бросил взгляд на Перлмуттера: — Может, оставите нас одних и подождете за дверью? Оттуда будете наблюдать через стекло. Как это делает охранник.
Ники встретился глазами с Кейт. Она кивнула.
Д'Амато подождал, пока за ним закроется дверь.
— Так лучше, верно?
— Продолжайте, — сказала Кейт. — Так кто заказал моего мужа… и почему?
Д'Амато вздохнул.
— Этот подонок Стоукс. А Анджело… — Он выпустил струю дыма. — Рядовой пехотинец, почти робот. К тому же недалекий. Единственное, что умел, так это нажимать на курок. — Д'Амато загасил сигарету. — Я не говорю, что Анджело был святой. Нет. Но для него это была работа. Он ничего не имел против вашего мужа.
Сердце Кейт сжалось. Просто работа. Убить Ричарда. Просто работа.
— Это был не обычный заказ, — продолжил д'Амато таким тоном, будто речь шла о погоде. — Ломбарди, дядя Анджело, поручил ему сделать это. Он хотел полностью рассчитаться со Стоуксом. Тот надоел ему хуже горькой редьки. Выпрашивал деньги, которые тут же тратил на шлюх. Ломбарди хотел покончить с этим. Понимаете? Поэтому, когда Стоукс попросил об одолжении — убить Ротштайна, — Ломбарди решил пойти ему навстречу. В последний раз. И озадачил Анджело, проявившего несвойственную ему изобретательность. Заказал этому зануде, который работал у него, картину, чтобы все выглядело так, словно вашего мужа убил этот псих.
— А потом Бальдони убил художника, Мартини, верно?
Д'Амато кивнул.
— За жадность. Деньги очень портят людей, я это давно заметил. — Он удрученно покачал головой. — Дело в том, что Стоукс подделал какие-то документы в адвокатской фирме: это позволило ему снимать со счета деньги. Ваш муж, видимо, раскусил его и собирался не только уволить, но и передать властям. Стоукс побежал к Ломбарди, начал скулить, что, мол, Ротштайн намерен назвать полиции кое-какие фамилии и так далее. В общем, наговорил очень много. Хотел, чтобы Ломбарди был заинтересован в смерти Ротштайна. Вы же знаете, как это происходит.
«Хотел, чтобы Ломбарди был заинтересован… в смерти Ротштайна. Вы же знаете, как это происходит». Слова старика звенели у нее в ушах. Кейт кивнула, поощряя д'Амато продолжить.
— Они стоили один другого. Бальдони и Стоукс. Анджело тайком от дяди потребовал от Стоукса за работу пятьдесят штук. А тот набрался наглости и снял эти деньги со счета фирмы. По иронии судьбы за убийство вашего мужа он расплатился его же деньгами.
У Кейт закружилась голова. Энди заказал убийство Ричарда и заплатил за это деньгами фирмы.
— Откуда вам это известно?
— Странный вопрос, дорогая. — Он улыбнулся фальшивой улыбкой доброго дедушки. — Когда Ломбарди сообщил мне об этом, я приказал немедленно убрать Стоукса. А потом… я слышал, ФБР ищет Ломбарди. Так вот, открою вам секрет, дорогая. Они не найдут его. — Кейт не задала вопроса, зная, что Ломбарди мертв. — Передайте им от меня, чтобы не тратили зря время, — сказал д'Амато. — Что касается Стоукса, то от этого подонка можно было ожидать чего угодно. К тому же он очень много болтал.
— Вы отдавали приказы отсюда?
— А что в этом особенного?
— Наверное, ничего.
— Вот именно… И позвольте мне сказать вам кое-что, дорогая. Вы были на волоске от гибели.
— Вас огорчает, что я убила его?
— Не в этом дело. — Д'Амато пожал плечами.
— Знаете, — вдруг вырвалось у Кейт помимо воли, — это было бы даже неплохо.
— Не говорите так, дорогая. Вот вы сидите здесь сейчас со мной. Живая. Но в следующий раз может повезти меньше. Так что будьте осмотрительнее.
«Должна ли я радоваться, что осталась жива?» Кейт задумалась. Еще совсем недавно она считала, что все в ее жизни уже закончилось. Но, оказывается, Ричард невиновен.
Невиновен.
Кейт впервые осознала: она счастлива, что не погибла.
— Так я могу надеяться на новую камеру?
— Несомненно. — Кейт посмотрела на старика. — Скажу вам больше, вас переведут в другую тюрьму, с менее строгим режимом. В удобную камеру с хорошим видом из окна.
Д'Амато просиял.
— Дорогая, думаете, я сказал бы вам хоть слово, если бы заранее не знал об этом?
Кейт и Перлмуттер молча шли к машине. Он, разумеется, все слышал и понимал, что творится у нее на душе.
Кейт пыталась отделить хорошие новости от плохих. Ричарда убил Энди Стоукс. Чужими руками. Муж погиб, потому что ошибся, недооценил мерзавца. Своевременно не пошел в полицию, решил разобраться с ним сам.
«Мне все-таки удалось докопаться до истины, и я… отомстила. Убила исполнителя. И что дальше?»
Кейт посмотрела на небо, теперь скорее голубое, чем серое, и глаза ее наполнились слезами. Удастся ли когда-нибудь залечить эту рану? Она узнала правду, но Ричарда все равно не вернуть.
Наблюдая, как ветер лениво разгоняет похожие на сахарную вату облака, она грустно улыбнулась. Может, сегодня ночью наконец удастся выспаться.
Глава 38
Неужели проходы между полками в супермаркете сузили, или это только кажется? Нола осторожно пробиралась вперед, стараясь ничего не свалить. Сунула в тележку пару коробок печенья «Малломарс».
— Я тоже его люблю, — раздалось сзади.
Только этого и не хватало. Чтобы какой-то зануда начал приставать с разговорами. Она обернулась и увидела очень красивого парня.
— Вам нравится «Малломарс»?
— Ну, лучше, наверное, только «Ореос». — Он улыбнулся.
Какой симпатичный!
— Кстати, — сказала Нола, — я пополнела не от печенья. Просто беременная.
Парень засмеялся:
— Мне следовало бы самому догадаться. — Он кивнул и двинулся дальше по проходу.
«Я беременная, а не толстая. Вот бестолочь. Да это видно любому дураку. Ладно, забудь». Она и не мечтала, чтобы какой-то парень посмотрел сейчас в ее сторону. Нола вздохнула, наблюдая, как красивый молодой человек достает с полки коробку сухих крендельков. Может, подойти, пригласить на чашку кофе с печеньем «Малломарс»? Но поздно, он уже ушел. И вообще поздно. Она, видимо, спятила, если в таком положении думает о мальчиках.
Расплатившись у кассы, Нола осознала, что купила слишком много. Молоко, сок, печенье. Два тяжелых пакета. Ладно, чепуха. Неужели не донесет? Тут идти всего несколько кварталов.
— Вы что, собираетесь нести эти пакеты сами? — На столике рядом симпатичный парень укладывал продукты в пакет.
— Придется.
Он быстро подхватил ее пакеты.
— Вам не следует носить такие тяжести. Нужно думать о будущем ребенке.
— Я думаю.
— Куда вам идти?
— К Центральному парку. Отсюда четыре квартала.
— Пойдемте, я провожу вас.
Они прошли квартал, и у Нолы заболела спина. Она была рада, что парень вызвался помочь. Особенно такой симпатяга. Хотя после Матта Браунштайна Нола поклялась себе держаться подальше от мужчин, особенных белых.
— Вы живете прямо у Центрального парка?
— Да.
— Парк замечательный.
— Не то слово.
— Что?
— Конечно, замечательный. Я живу у приятельницы. Пока не рожу ребенка, а там будет видно.
— Ага.
Нола представила себе, что он думает. Обрюхатилась, значит. Без мужа. Живет с приятельницей. Несчастная.
— Я учусь в колледже Барнарда, — добавила она, когда они пересекли Амстердам-авеню.
— А что это?
— Барнард — один из колледжей Колумбийского университета. Кажется, теперь самостоятельное учебное заведение.
— Надо же! Круто!
Странно, что он не знает Барнард. Какой темный. Но милый. За такую внешность многое можно простить.
— Хм… я вообще-то прекратила учебу. Пока. — Она погладила живот.
Парень кивнул. В метрах десяти от дома он остановился. Протянул пакеты.
Она улыбнулась.
— Меня зовут Нола. А вас?
— Что?
— Ваше имя?
— А… Дилан.
— Красивое.
— Спасибо. А вы… хм… что делаете сегодня вечером?
— Вечером? Собираюсь на открытие выставки в Челси.
— Художественной выставки?
— Да, вы знаете, мой друг — художник. Это в Галерее Петрикоффа на Двадцать пятой улице.
— Уильям Хандли?
— Вы знаете Уилли?
— Видел его работы по телевизору.
— Вы смотрите передачи Кейт?
— Да.
— Так приходите.
— Постараюсь.
— Я скажу Кейт, что познакомилась с ее поклонником. Правда, она замечательная?
— Да. — Парень на секунду снял овальные темные очки, заморгал, улыбнулся, затем водворил их на место. — То, что она делает, это здор-р-рово!
