Женщина в библиотеке - Джентилл Сулари
Глава четвертая
Мы с музой сидели в квартире три дня. Единственным человеком, с которым я виделась за это время, был Лео, да и то недолго — его отпугнул мой рассеянный взгляд.
— Пишешь? — Он оглядывает меня с ног до головы. Похоже, по мне заметно.
— Да. Зайдешь на чашечку чего-нибудь?
— Ты спрашиваешь просто из вежливости?
— Да, — признаюсь я.
Он улыбается:
— Тогда давай отложим.
Чувствую, как расслабляется лицо.
— Спасибо, Лео. Прости, уже второй раз я так…
— Не переживай ты, Фредди. — Он снимает очки и щурится куда-то в сторону квартиры. — На твоем месте я бы даже дверь не открыл. Надеюсь, муза не сбежала.
— Я сломала ей ноги… Не уйдет.
Он замирает, слегка испуганный.
Я широко улыбаюсь:
— Шучу, шучу. Я соблазнила ее шоколадным печеньем.
Лео качает головой:
— У вас, австралийцев, есть темная сторона.
— Чушь какая. Мы дружелюбные алкоголики, любим сквернословить и есть шашлык.
Он уходит:
— Удачи твоей музе!
Этот разговор произошел два дня назад. Моя книга пишется споро, идеи, словно волны, ударяются о страницы быстрее, чем я могу печатать. У Красавчика, Героического Подбородка и Девушки с Фрейдом все еще нет настоящих имен, но мне все равно. Возможно, потому, что я пока не готова отделить их от реальных прототипов, остановить поток открытий, воодушевление от новой дружбы, которая формирует саму историю. Повествование странное — такого я раньше не писала. Библиотека обретает сознание, она наблюдает, выжидает, угрожает. Крик становится мотивом, эхом молчаливого зова каждого из персонажей: о родстве и дружбе, о помощи.
Девушка с Фрейдом — душа истории, она не прячет свое сердце, как не прячет свои татуировки. Честная, яркая, романтичная, она верит в справедливость и верность, в ее глазах мелькает детская невинность. Но есть в ней что-то, что нарочно отпугивает людей, скрывает естественную теплоту за уличной свирепостью. Какое-то время я раздумываю, что же заставляет ее бояться незнакомцев: тяжелое детство, отсутствие стабильности, некая трагедия? Может, это просто дело вкуса. Мне кажется, что татуировки и пирсинг Мэриголд просто нравятся, но Девушка с Фрейдом должна быть сложнее.
Героический Подбородок почти по-австралийски спокоен, его неповиновение пассивно, но эффективно. Молодой парень, который пытается доказать, что недостоин амбиций родителей. Возможно, его влюбленность в Девушку с Фрейдом зародилась похожим образом — из желания разрушать чужие ожидания.
По какой-то причине, несмотря на то что Девушка с Фрейдом стоит в центре истории, героем я делаю Красавчика. Я прекрасно осознаю, что описываю его с трепетом, идеализируя. Смеюсь над собой, но что-то меня к нему непреодолимо влечет.
Я ловлю себя на мыслях о тех неделях, что Каин провел на улицах, задаюсь вопросом: есть ли нечто большее в его побеге, нежели подростковый бунт. Каин не кажется человеком, который принимает важные решения не подумав, но, конечно, я знаю его всего пару дней, и он мог измениться, вырасти.
Листаю страницы, которые написала за эти дни. Рукопись слегка беспорядочна — боюсь, автобус несется слишком быстро, теряет управление. На мгновение проскальзывает грусть об отсутствии персонажа, который занял бы мое место. Чувствую себя забытой, хотя это решение я приняла сама.
Звонит телефон, несколько хаотичных секунд я пытаюсь отыскать его среди кучи книг и тарелок из-под тостов. Едва успеваю ответить до того, как звонок уйдет на голосовую почту.
Это Каин:
— Не хочешь сделать перерыв?
Я мешкаю с ответом. Не потому, что хочу продолжать работу, а потому, что даже не одета.
— Прямо сейчас?
— Ой, прости, я тебя отвлек? Я не хотел…
Я говорю правду, потому что ничего другого придумать не могу:
— Я в пижаме… даже в душ не ходила еще.
Он смеется:
— Сколько тебе нужно времени?
— Как минимум час. Работа предстоит капитальная.
— Хорошо, сделай, что можешь, и приходи на площадь Копли в час.
Смотрю на время. Полтора часа.
— Результат не гарантирую.
— Постараюсь занизить свои ожидания, — отвечает он. Я слышу улыбку в его голосе и словно вижу ее наяву. — Буду ждать у фонтана, хорошо?
Я уже иду в ванную. Кажется, я засиделась в квартире: мысль о том, что мне предстоит выйти на улицу и встретиться с Каином, наполняет меня радостью. В глубине души я понимаю, что дело в Каине, но все же достоинство нужно сохранять даже в разговорах с самой собой. Три дня в четырех стенах любого сведут с ума, и мне нужно с кем-нибудь поговорить, убедиться, что моя история остается правдоподобной. К тому же у меня заканчивается еда — нужно будет забежать за продуктами.
Я принимаю душ и одеваюсь. Наконец-то мне выпал шанс закутаться в вязаный шарф и надеть перчатки. Несколько мгновений я по-детски радуюсь новым вещам. Шарф с перчатками я купила на прошлой неделе, как раз в начале осени. Дома для подобных аксессуаров слишком тепло, так что для меня они в новинку. Я машу отражению рукой в ярко-желтой перчатке и чувствую, что потихоньку приживаюсь в Бостоне. Все-таки ничто так не выдает заезжего австралийца, как постоянная дрожь.
До площади Копли от моего дома всего пара шагов. Я беру с собой ноутбук. Мне не нравится, когда его нет под рукой, — даже если я не собираюсь писать. В старости у меня наверняка одно плечо будет ниже другого — после стольких-то лет таскания ноутбуков, будто они переносная система жизнеобеспечения.
Фонтан на площади похож на римские акведуки: арки, каналы, выливающие воду в пруд. И тем не менее он не кажется старым, особенно в сравнении с другими зданиями в этом историческом месте. Да и великолепным его не назовешь, хотя местечко приятное и день тоже: яркий, броский, смягчаемый теплым светом американской осени. Каин замечает меня издалека и шагает навстречу.
— Я опоздала? — спрашиваю я, внезапно заволновавшись, что слишком долго возилась с нарядом.
— Вовсе нет. Я тебя отвлек?
Я качаю головой:
— Нет… ты спас меня от самой себя. Хорошо, что появился повод прогуляться, если честно.
Он заметно расслабляется:
— Тогда давай пройдемся, пока не найдем, где можно перекусить? Или ты уже находилась?
Вовсе нет.
Когда я приехала в Бостон, я посетила несколько экскурсий по городу, но гулять с Каином — это совершенно другое дело. Он не рассказывает старые истории об известных местах, наоборот, он ищет новые места и новые детали, которые можно вплести в книгу об Айзеке Хармоне. Это похоже на игру — «а что могло бы произойти здесь?» — и вскоре я к ней присоединяюсь.
Мы подходим к двери, ведущей в антикварный магазин. Каин останавливается, в молчании глядя на нее. Я спрашиваю, что случилось. Может быть, он заметил в окне безделушку, которая связана с жизнью его героя.
Каин морщится:
— Здесь я хотел переночевать. В первую ночь, когда приехал из Шарлотт.
— О… понимаю…
Дверной проем широкий, укрытый крышей, но пахнет рядом с ним неприятно, а улица даже днем кажется холодной и темной.
— Что же произошло?
— Пришел наркоман, который здесь обычно спал, и избил меня.
— О господи!
— Айзек спал вон там. — Каин указывает на щель между двумя зданиями на противоположной стороне улицы. — Подошел, успокоил мужика, дал ему пару сигарет и забрал меня.
— Ты, должно быть, перепугался.
— Да, но недостаточно. Айзек пытался уговорить меня вернуться домой или хотя бы найти ночлежку. Я отказался, и он разрешил таскаться за ним. — Каин бросает на меня взгляд. — Похоже, ты шокирована.
— Шокирована, что ты выдержал аж две недели. — Я смотрю ему в глаза. Они темные, почти черные. — Дома было так плохо?
— Мой отчим был… — Он качает головой. — Мы не ладили.
— А когда ты вернулся?
— Он надолго не задержался.
— А мама?
— Мама о нем забыла. Сейчас живет в Миннесоте.
Я вновь смотрю на дверь:
