Алекс Норк - Кто здесь
Хак все-таки приподнялся на локтях…
Комната светлая и довольно большая. Ковры. Он сразу обратил на них внимание, плохие ковры… Это небогатые люди… но и не бедные. У бедняков простые циновки. Такие ковры могут быть у средней руки торговцев или ремесленников.
— Как твое имя?
Хак чуть повел головой в сторону, опустил ее снова на небольшой жесткий валик и закрыл глаза. «Имя? Его еще надо придумать».
— Не тревожь больного, — услышал он женский голос. — Иди в свою кузницу, я буду смотреть за ним.
«Кузница? Он в доме у кузнеца…» Хак вдруг сразу вспомнил голос этого человека. Человека на площади — того, что разговаривал с ним и держал потом за плечи.
* * *Николь сказала ему, что чувствует себя его частью. И он сразу сказал, что сам так ее чувствует. Как святую часть их общего целого. Его чудесную мадонну… Она решила, что они зарегистрируют брак как только она ощутит себя беременной: «Мне кажется, это случится очень скоро, милый».
Ему тоже так кажется.
Пять дней интенсивных проверок, пять дней неприятного для них с Блюмом ожидания и вот, наконец!
— Один и тот же связной, Стенли! Это меня радует не меньше, чем то, что мы его нашли! У них был один общий связной!
— Мне тоже это кажется неестественным. Гораздо разумнее было бы развести каналы связи для таких ценных агентов.
— Вот именно! Значит у нашего Независимого тоже не все слава богу. Он подает нам слабые надежды. Маленькие ошибочки или трудности у противника — ах, как я их, Стенли, люблю! — Блюм потер руки. — Кабинет зубного врача. Удобное место для встреч. Вы уже наверняка придумали, как этого доктора брать, а? Рассказывайте, я — весь внимание.
— Очень просто. Может же у меня разболеться зуб в Вашингтоне?
— Ой, не говорите, мой дорогой! От этого места у многих болят зубы. Только зачем именно вам, что — сотрудников мало?
— Хотелось бы самому, патрон.
— А, полковник, давно не занимались оперативкой? Нервы скучают? Ну что ж, я не против. Где будут ваши люди?
— Один войдет в приемную через минуту после того, как я окажусь в кабинете. Заявит медсестре, что у него острая боль и будет дожидаться моей команды через портативный микрофон. Двое других — на улице. Больше не надо. За углом крытый овощной фургон. Мы подгоним его к черному входу и вывезем доктора незаметно. Там, со двора, это сделать очень удобно.
— Медсестра?
— Мы ее сразу после ареста доктора возьмем в разработку. В ближайшие два-три дня на все звонки в кабинет она будет отвечать, что у того тяжелый пациент, он подойти не может. Дома будет работать автоответчик с ее голосом: вроде того, что хозяин сегодня вернется слишком поздно. Попробуем таким образом выяснить, кто станет им интересоваться.
— Д-а, хорошо. А если окажутся настоящие пациенты в приемной?
— Тяжелый случай с острой болью, сестра извинится и объявит, что доктор никого уже принять не сможет.
— Там, в приемной, не должны ничего подозрительного услышать из кабинета.
— Все детали продуманы, патрон. Кстати, двери у дантистов со звукоизоляцией. Кроме того я залеплю ему рот клейкой лентой.
— Ох, полковник, не ваша это работа! Ладно, — Блюм поднял примирительно вверх руку, — если нельзя, но очень хочется, то можно. Успеем сегодня провести операцию?
— Люди готовы. Если вылетим сейчас на нашем самолете, как раз успеем к концу приема.
— Действуйте, Стенли, действуйте. Я тоже тут кое-что подготовлю.
Через полтора часа Торнвил входил в обычную приемную частного дантиста…
Цветы кругом, и здоровый красно-синий какаду в просторной клетке. Худенькая медсестричка с милым, немножко нервным личиком. Торнвил знал ее имя, возраст, то, что недавно закончила медучилище. Живет одна. Это очень удобно для дальнейшей работы.
— Здравствуйте! Этого попугая как будто нарочно так разрисовали. Сознайтесь, это вы сами сделали? Природа не может создать таких диковинных красок.
— Что вы, сэр! Он настоящий, бразильский. Большая умница, только немного злой.
Попугай вскинул голову и посмотрел на Торнвила большим круглым и действительно не очень добрым глазом.
— У вас проблемы с зубами, сэр?
— Небольшие. Отломился краешек седьмого зуба. Я в Вашингтоне проездом, и такая оказия. Хочу, чтобы доктор взглянул. Я заплачу наличными.
— Конечно, сэр, он скоро освободится.
Не успел Торнвил порадоваться, что других пациентов в приемной нет, как тут же появилась пожилая дама.
— Вы пришли немного раньше, — обратившись к ней по имени застрекотала медсестричка. — Доктор сейчас освободится, но сначала посмотрит этого господина. У него маленький пустяк.
Дама согласно кивнула и, видимо, как старому знакомому, погрозила попугаю пальцем. Тот проурчал что-то в ответ и повернулся к ней задом. Еще через пару минут Торнвила пригласили в кабинет на смену вышедшему пациенту.
Проходя к креслу, он сразу оценил комплекцию хозяина кабинета и остался доволен: лет сорока мужик, вес средненький, и явно не атлет. Проблем здесь не будет.
— Что вас беспокоит?
— Мне кажется, отломился кусочек седьмого верхнего…. справа. Язык все время наталкивается на острый край.
— Сейчас посмотрим.
Сказанное пошло в микрофон, и сразу же в приемную ввалился здоровый чернокожий с красными, почти плачущими глазами.
— Беда-то, мэм, просто беда, ох, еле до вас добежал, — жалостным голосом заскулил он. — Напасть, мэм, стал ныть полчаса назад, а когда я попробовал прополоскать горячей водой, света не взвидел, мэм. — Бедняга указал на свою кучерявую башку. — Прямо в голову отдает!
— Не делайте так никогда, сэр! Только врач может сказать, чем и когда полоскать заболевший зуб.
— Ваша правда, мэм, ох, ваша правда…
— У вас все в порядке, хороший рот. А то, что вас разволновало — обычный случай. Там острый естественный край. Повернули чуть по другому язык, и маленькая царапина на нем заставляет думать, что во рту что-то неладно.
— Большое спасибо, доктор, — Торнвил позволил хозяину направиться к двери, чтобы открыть ее…
— А! Что… что вы делаете? М-мм…
— Спокойно, спокойно, не дергайтесь.
— Ох, мэм, просто сил моих нет! Может быть, доктор даст мне пока таблетку. Давайте зайдем к нему, мэм, и попросим. Очень прошу вас, давайте зайдем.
— Надо сделать срочный укол в десну! — поддержала пожилая дама. — Нельзя же так мучиться! — И когда они скрылись за дверью кабинета, повернулась к попугаю: — Видишь, как повезло тебе, негодяй, что ты не с зубами родился. — Тот, словно поняв, довольно поцокал огромным клювом. — Да и нам, пожалуй, так лучше тоже, — посмотрев на его клюв заключила она.
— Не волнуйтесь, Джойс, не волнуйтесь! Вас ведь так зовут? Все нормально, вот наши документы, вот ордер на арест доктора. — Тот уже сидел на месте пациента в зубном кресле с залепленным ртом и в наручниках. — Возможно это недоразумение, и мы его скоро отпустим. А сейчас вы должны очень спокойно выйти из кабинета и сообщить даме, что у доктора оказались сразу два тяжелых больных. Обоим нужна серьезная помощь, и ее он сегодня принять не сможет. И сразу же закроете входную дверь на ключ.
Бледная медсестричка вышла в приемную и Торнвил услышал как она произносит нужные слова. Он тут же отдал по связи команду подогнать фургон. Еще через минуту дантист был туда упакован.
— Все, — сообщил Торнвил девушке, у которой на белых щеках появились нервические красные пятна. — Инспектор останется с вами и даст необходимые инструкции. Не надо волноваться.
— Но… у него же болит зуб, сэр, — очумело произнесла та, глядя на темнокожего полицейского, просто плакавшего минуту назад от боли. — Я дам ему таблетку?
— У меня нет с собой наличных за таблетку, шеф, — обращаясь к Торнвилу, заметил тот.
— А много нужно?
— Я дам бесплатно.
— Тогда он возьмет, — прощаясь со своим сотрудником за руку согласился полковник.
Блюм приготовил для допроса в одном из нижних помещений специальную комнату: без окон, мягкий ковровый пол и кирпичная стенка вокруг. Торнвил встретился с ним глазами и все понял.
— Садитесь, доктор Вернер, присаживайтесь, — обратился Блюм к арестованному, предлагая ему место с противоположной от них стороны стола. — Сейчас полковник снимет с вас наручники. Вы извините, что мы вынули все из ваших карманов, и наши люди сняли нож, который висел у вас сбоку на поясе. Или, точнее, кинжал. Кстати, зачем вам этот очень острый предмет? Это ведь не хирургический инструмент, если я правильно понимаю? Он не мешает при работе с бормашиной?
— Не мешает, и это мое дело, — угрюмо выговорил тот. — Я протестую против подобной формы задержания. Требую, чтобы мне немедленно дали бумагу и ручку. Я напишу заявление прокурору.
— Не беспокойтесь, доктор, мы предоставим вам потом бумагу и даже, возможно, ручку. Но пока ничего этого нет. Вы же видите, у нас голый стол с вмонтированным магнитофоном. И если вы ответите всего на несколько наших вопросов, я думаю, и сами не захотите писать прокурору. К тому же, мы не подчиняемся обычной окружной прокуратуре. Мы не полиция. И не налоговая полиция. Мы политическая контрразведка. — Блюм улыбнулся и развел руками, как вынужденный просить о снисхождении человек. — У нас сюда, знаете, даже адвокатов не пускают. Ну, не положено!
