Хуан Марторель - Маска майя
Черный Свет быстро осваивал науку мудреца и мог наизусть безошибочно перечислить ингредиенты различных напитков. Однако делал он это без удовольствия, даже с тоской, как будто на самом деле полученные знания не имели для него ни малейшего значения. Халач виник видел, что он оживлялся, лишь когда речь шла о государственных делах, на придворных собраниях, где ему подобало бывать… и в присутствии Синей Цапли.
Девушка была третьей из его учеников и в этот момент шинковала какие-то корни на полочке, висящей на стене. Она стояла к нему спиной, но все равно бросались в глаза изящество ее фигуры, облеченной в некрашеную одежду, и ореол невинности, окутывавший ее.
Синяя Цапля была дочерью одной из сестер короля К’ана II, а значит, внучкой королевы Нефритовые Глаза, чей дар в искусстве магии и предсказаний все еще с почтением вспоминали в городах майя.
Белый Нетопырь провел с королевой много часов; это были моменты общности, во время которых они обменивались своими знаниями. Мудрец еще и теперь содрогался при воспоминании о том, на что была способна огромная власть Нефритовых Глаз.
Девушке едва исполнилось семнадцать лет, и шаман сознавал, что в ней скрыты те же силы, что сделали ее бабку выдающейся женщиной. Вопрос заключался только в том, чтобы узнать, когда и до какой степени они смогут развиться. Когда Нефритовые Глаза приехала в Караколь, чтобы стать королевой, ей тоже было семнадцать и ее способности еще не проявились.
Однажды, еще в раннем детстве, Синяя Цапля отправилась к своему дяде-королю и сказала ему нежным детским голоском:
— Тебе придется подметать во дворце. Завтра будет очень грязно.
Все засмеялись, и К’ан II с улыбкой поднял ее на руки. На следующий день сильнейшая буря обрушилась на город Караколь и порывы ветра, сопровождавшие ее, покрыли город и территорию дворца ковром из листьев, веток и даже мертвых птиц.
В другой раз, когда ей было двенадцать лет, Синяя Цапля погрузилась в тоску, которой, казалось, не будет конца. Она плакала три дня, и никто не мог выпытать у нее причину ее слез. Наконец, прибыли вестники с новостью, что близкая подруга девочки, дочь одного из представителей знати Караколя, внезапно умерла в городе Шунантунич. И это произошло в тот самый день и час, когда горе овладело душой Синей Цапли.
Несколько месяцев спустя сам К’ан II предстал перед шаманом, держа девочку за руку.
— Ты хорошо знал мою мать, халач виник, — обратился он к нему с подобающим почтением, — и знаешь, что боги отметили ее своим вниманием. Ее внучка, Синяя Цапля, — девочка склонила голову, услышав свое имя, — очень похожа на свою бабку, как ты уже, несомненно, заметил… и не только внешне. Ты также знаешь, что совсем недавно к нам приехал Черный Свет, — продолжал К’ан II своим зычным голосом, — сын Большого Скорпиона, короля Наранхо, чтобы учиться у тебя, пока он будет жить среди нас. Я хотел бы попросить тебя, чтобы ты принял и мою племянницу под сень своей мудрости. Возможно, наставление двоих одновременно не потребует от тебя двойных усилий — ты будешь обучать как бы одного.
Последняя фраза была скорее оправданием, до которого король мог опуститься, обращаясь с просьбой, и Белый Нетопырь поблагодарил за нее, склонив голову.
— Это будет для меня честью и удовольствием, повелитель. — Он улыбнулся девочке, которая застенчиво отвернулась от него.
С того момента прошло уже четыре года и те, кто прибыл к нему детьми, превратились в молодых людей в самом расцвете сил. Синяя Цапля была миниатюрной, как ее мать и бабка, и обладала безмятежной красотой. Волосы, разделенные пробором на две части от самого лба, обрамляли овальное лицо с тонкой и светлой кожей, а ее сердце переполняли только самые добрые чувства.
Рядом с девушкой, хотя и несколько в стороне, находился четвертый из учеников Белого Нетопыря, на которого он смотрел с любовью и гордостью, как смотрят на сына. Если с Чальмеком он заставлял себя обращаться так, как подобает внимательному отцу, то с Баламом это получилось само собой с первых дней их знакомства, случившегося почти шестнадцать лет тому назад.
Мудрец и его жена Иш Таб взяли на себя заботу о ребенке, которого доставили к ним с раной на щеке после странного инцидента, происшедшего в сельве. Они о нем ничего не знали — ни его имени, ни имени его родителей, ни откуда он появился, — но с самого первого момента между жрецом и ребенком возникла сильная взаимная симпатия. Когда Белый Нетопырь взял его на руки в тот день, теперь уже далекий, намереваясь заняться его раной, малыш обнял его за шею и приложил здоровую щеку к щеке шамана. Из раны вытекла капля крови и упала на руку мужчины. Он почувствовал внезапное тепло в том месте, где кровь коснулась его тела, как будто бы у животворящей жидкости малыша была собственная жизнь.
Его назвали Балам Кимиль,[15] и, поскольку мудрец никогда не позволял обсуждать свои действия, ни у кого не возникло сомнения в его праве оставить ребенка у себя.
Семена какао, попавшие в Караколь вместе с ребенком, были отданы Человеку с Высоким Жезлом,[16] который хранил их, ожидая, что за ними кто-то придет. Через некоторое время Балама объявили полноправным хозяином семян и отдали ему их. Таким образом мальчик стал богатым человеком.
Хотя ему, по всей видимости, еще не минуло восемнадцати лет и он мог еще вырасти, Балам уже сейчас был выше ростом большинства жителей города. В этом он походил на своего приемного отца, и, как и у того, в его поведении и манере держать себя было нечто, казавшееся окружающим грубым и отталкивающим. У него был высокий лоб и тонкие брови, большие темные широко расставленные глаза, а его нос, вполне характерный для майя, имел плавную горбинку и не казался слишком выступающим. Цвет его кожи, несмотря на то что он постоянно находился под солнцем, был не темнее, чем у девушки, стоявшей рядом с ним; юноша даже казался бледным в сравнении с Черным Светом.
Балам был поглощен своим заданием и не замечал взглядов, которые время от времени бросала на него маленькая Синяя Цапля. Казалось, она тоже увлечена своим занятием, однако ее глаза время от времени поднимались, как будто жили собственной жизнью, и, поблуждав несколько секунд, в конце концов останавливались на лице ее товарища.
Мудрец улыбнулся. Он уже не единожды замечал эти взгляды и не сомневался насчет их значения. Ее взор на некоторое время останавливался на лице юноши, а затем она быстро отводила глаза в сторону, как бы боясь, что ее на этом поймают. Несмотря на ее застенчивость, было видно, что она испытывает к Баламу искреннюю нежность.
Шаман вспоминал, как он смотрел так же на Иш Таб, прежде чем они стали мужем и женой, и чувство, которое он испытывал, когда его глаза встречались с ее глазами. Это был взгляд влюбленного человека.
Белый Нетопырь вошел за загородку и приблизился к своим ученикам. Он поговорил с каждым из них некоторое время, как имел обыкновение это делать, интересуясь предметом их занятий. Он заметил, что Черный Свет раздражен или озабочен, по всей видимости, тем, что взаимоотношения между городами Караколь и Наранхо переживали не лучшие времена, но не обнаружил в юноше ничего другого, кроме обычной вежливости, всегда немного отстраненной, как будто вызванной холодной снисходительностью.
С Баламом он тоже побеседовал о напитке, который готовили ученики, хотя их глаза обменялись другим сообщением. Этим же утром, когда рядом с ними никого не было, халач виник предупредил приемного сына, чтобы он был готов, когда стемнеет. Они встретятся на окраине города, и никто больше не должен знать об этом.
— Постарайся немного поспать вечером, потому что ночь может оказаться долгой, — сказал ему отец. — Сейчас я не имею права тебе больше ничего говорить. Могу лишь добавить: возможно, тебе придется пережить то, что изменит твое представление о нашем мире и о тебе самом.
Юному Баламу пришлось сделать над собой заметное усилие, чтобы не задавать вопросов, но он хорошо знал, как совладать с собой, и ограничился лишь легким кивком.
Сейчас, когда его губы говорили о корнях и растениях, их глаза встретились. Взгляд юноши был напряженным, и его значение было понятно мудрецу: «Я там буду, отец. Сгораю от нетерпения узнать, что ты для меня приготовил».
Близилась ночь, когда Балам пришел в условленное место. Его приемный отец велел ему явиться к дороге, ведущей на юг, туда, где находился пьедестал, предназначенный для статуи бакаб,[17] которую устанавливали там в годы, соответствовавшие ее знаку.
Юноша скорее догадался о присутствии шамана, чем почувствовал его: тот уже ждал Балама на месте. Казалось, Белый Нетопырь появился из ниоткуда, окутанный тьмой, и лишь глаза горели на его лице.
— Приветствую тебя, Балам, сын мой. Теперь следуй за мной и не отставай, потому что ночью сельва может сделать так, что ты вдруг не обнаружишь того, кого рассчитывал видеть рядом с собой.
