Александр Щёголев - Любовь зверя
– Умник! – захохотало существо рядом. – Ну, толкнул речь! Сам-то ты живешь ужас как свободно, да?
– Я?.. – Он растерялся.
– Ладно. Из-за ерунды такую философию развел. Лучше посмотри туда.
– Куда?
– Вон на остановке. По-моему, это и есть хулиганы. Настоящие, советские, у меня на них чутье. В клубе на таких натаскали… – Она внимательно всматривалась.
Милита не ошиблась. Четыре тени, намаявшись в ожидании троллейбуса и одновременной ловли «тачки», медленно шли пешочком – точно мимо скамейки. Настроение у них было паршивое. Напрочь загубленное было настроение, поэтому романтико-приключенческий эпизод все же случился, правда, совсем не тот, к которому здесь готовились.
– Гля, какая парочка, – удивился один, приостанавливаясь. Остальные пусто посмотрели и тоже встали.
– Морально разлагаются, – равнодушно заметил другой. – Фаллос с ними, Серега, поплыли дальше.
– Погодь, – упрямо стоял первый. – Я не врубаюсь. Гля, телка во-о-о! А он – фи… Любовь, что ли?
Целенаправленно подошел, почесываясь. Студент обмер, затем начал вставать. В груди сосала воздух мерзкая пустота, было невероятно тоскливо и холодно до дрожи. Но вставать было надо. Тут рядом что-то метнулось, и любопытного прохожего отбросило назад. Он ткнулся спиной в товарищей, мыча, держась руками за лицо. Сквозь пальцы потекло темное.
– Сука! – внятно простонал он. – Нос сломала-а-а…
– Чего это? – оторопело спросили в толпе. – Деткам жить надоело? Комикзады, что ли?
Тени распались. Решительно расположились. Даже пострадавший оторвал выпачканные руки, корчась от боли и ненависти, и занял место в строю.
– Сиди! – дернула Милита своего защитника. – Или лучше спрячься за скамейку!
Она взвилась, бросив рюкзачок, прыгнула в сумерки. Студент покорно опустился обратно, поправляя очки. Прекрасной возможностью согреться он не воспользовался. Перед ним стремительно разыгрывались стандартные кадры западного боевика. Парни, очевидно, любили мужские забавы, но девятиклассница попалась не по делу строптивая. Пришлось драться – это, впрочем, они тоже любили. И умели. Только девятиклассница умела не хуже – парни поняли это быстро. В футболке и шортах девочка могла бы показаться просто пухленькой, закормленной любящими родителями, но жиру-то в ней не было ни грамма. Поди разбери это в ртутном свете! Бедняги грамотно скользили, присев на растопыренных ногах, красиво месили воздух всеми конечностями сразу, и продолжалось это не больше минуты.
– Рука! – завыл один и побрел куда-то, качаясь как маятник, прижимая к груди несуществующего младенца. Двое упали один за другим и поднимались почему-то очень медленно. Встав на четвереньки, они опять оскользнулись: это кроссовка, обутая на загорелую ногу, молниеносно чмокнула в лицо – каждого в порядке очереди.
Студент смотрел, разинув глаза во всю ширь. В голове его слегка зациклилось: «Поза всадника… Поза всадника…» – он и здесь был начитан, теоретик… Кроме студента за спортивным праздником наблюдал еще один зритель. Четвертый из новых знакомых стоял спокойно, не ввязываясь. Но через минуту не выдержал, рявкнул, обращаясь к не справившимся коллегам:
– Ну-ка, вы, в сторону! Освободите место!
Очевидно, это был «основной». Прыгнул мягко, классически. Застыл во впечатляющей позе, повел рукой.
– Ого! – уважительно поприветствовала его Милита. – Китай! Вы, наверное, ушист – из школы кота мартовского?
– Все, тебе конец, штучка, – яростно сказал «ушист».
– Ну, ползи ко мне, китай сраный.
Дальше сюжет слегка видоизменился. Парень что-то такое сделал, и Милита оказалась в кустах. Она вылетела оттуда, как снаряд, залепила кроссовкой врагу в живот, но тот даже не поморщился. Дуэтом они продемонстрировали несколько неуловимых движений, звучно соприкасая мощные тела, после чего Милита снова приняла горизонтальное положение. Резво откатилась вбок, иначе кованый сапожок пробежался бы по ее спине, сминая позвоночник, вскочила, готовая блокировать удар, шипя: «Гад, гад, гад!», однако вместо удара последовало новое «что-то такое» – рукой и ногой совместно. Крутой попался партнер, ничего не скажешь. Девочка врезалась в скамейку, на которой провела сегодняшний вечер, – врезалась головой прямо в свой рюкзачок. Мгновение – она сунула пальцы в карман рюкзака, выхватила темный предмет, перемахнула через скамейку и, крутанувшись, отработанно вскинула руки.
Темный предмет был пистолетом.
«Основной» мгновенно прекратил. Распрямился, шумно выдохнул животом.
– Но-но, – сказал он тревожно. – Эт-не по правилам.
– Застрелю, – процедила Милита и дернула одной рукой. Пистолет послушно отозвался, громко, металлически. – Проваливай, – продолжила она. – И хлюпиков своих подбери.
– Веселая ты, штучка, – одобрительно сказал парень. – Может, адресочками обменяемся?
– Не теряй времени, вон «тачка» останавливается, – Милита мотнула головой. Вытянутые руки ее были неподвижны.
– Ну подожди, надо же познакомиться!
Девятиклассница прицелилась и сказала без лишних эмоций:
– Не делай сюда шагов, а? Прошу тебя. А то уедешь не на такси, а на труповозе.
– Весело, – согласился парень. Повернулся кругом: – Орлы, вы где?
Орлы были неподалеку. Скулили о полученных травмах, колыхались в такт боли.
– Ловим мотор, пока не уехал! Шустро!
И затрусил прочь, мерно работая локтями.
– Еще встретимся! – крикнул он, не оборачиваясь. – Ты мне понравилась, сука поганая!
Милита спокойно опустила руки. Она улыбалась и в ответ ничего не крикнула.
Студент очнулся. Персонажи из ночных кошмаров растаяли, бежали с поля боя, вместе с ними растаял страх за свою молодую жизнь. Со страхом за свою честь обстояло несколько сложнее. Рядом, как ни в чем не бывало, шумно отдувалась девушка, защитившая его от мерзавцев, и не было никаких сил взглянуть в ТУ сторону. Кроме того, рождался новый страх – нет, не страх, а некое подобие, проекция! Сама девушка, которой он посвятил сегодняшний вечер… Ее жуткие навыки, ее отточенная жестокость… Последняя мысль вернула на миг смачные картинки минутной давности, окатив волной пережитого ужаса.
– Ты, кажется, хотел познакомиться с нормальными советскими хулиганами? – добродушно сострила Милита, отряхивая волосы. – Поздравляю, твоя мечта сбылась.
– Слушай, – он решился подать голос: глупый вопрос жег ему язык. – Слушай, а пистолет настоящий?
Повернув голову, он все-таки посмотрел на школьницу.
11. Подвал
Эмоциональный фон:
Ты! Это ты, ты! Неужели…
Встретились все-таки. Есть на земле справедливость. Ты пришел сюда, бедолага, сам пришел. Поэтому не обижайся. Девчата наши, конечно, не такие ласковые, как ты привык, но ведь они обожают тебя – посмотри на них внимательно! – обожают тебя давить, топтать, давить, топтать. Здесь их воспитали правильно: обижаться тебе не дадут. Бедолага… Когда твои новые подружки заволновались, забегали – мол, какой-то мент бродит по клубу и разыскивает женщину-монстра, когда прервали даже начальную стадию теста, чтобы поставить в известность своего учителя – низкий им поклон за неравнодушие и бдительность, – кто бы мог подумать в этот момент, что именно ты почтил нас визитом? Есть на земле справедливость…
Да, мучил ты его восхитительно. Квалифицированно мучил, по-мужски. Того жалкого недоразвитого интеллектуальчика в школьной форме, который таскал в портфеле мамины мандарины. Того сопливого, вечно помятого шестиклассника, который… который немного подрос, немного поумнел и с наслаждением глядит сейчас на тебя – пойманного, трепыхающегося. Не забыл, как ты мучил его? По глазам видно, что не забыл! Вспомнил, родной! Очень хорошо. Потому что мальчик, с наслаждением глядящий сейчас на тебя, ничего больше вспоминать не желает. Незачем хранить в груди ТОТ стыд, ТЕ унижения, ТУ ненависть. Веселые картинки в школьном альбоме – они твои, листай их сам, у тебя еще есть время.
Эх, детство, детство. Счастливая пора. Ну и дураки же они были! Два полуреальных существа, воевавших друг с другом тысячу лет назад. Человечек против гориллы. Слизняк против ботинка. Смешно. Впрочем, самую веселую из ТЕХ картинок вполне можно оставить в альбоме. Как однажды на уроке физкультуры все пошли в спортзал, и только любимый тобой слизняк остался в раздевалке. А школу тогда санэпидстанция проверяла, анализы делала, и поэтому весь класс поголовно притащил с собой баночки с калом. Так он – не морщись, не морщись! – взял и вывалил тебе в портфель этих анализов, сколько вместилось. Кошмар! Прямо на книги, на тетради – довеpху. Очень уж ты его довел, Боря, прости, не сумел он сдержаться и подумать о последствиях. Но шутка получилась на славу. Ты потом портфель отмывал, отмывал, а все равно целый год воняло. Почему ты испорченную вещь не выбросил, трудно понять… Ценное воспоминание. Ты, конечно, тоже не хранишь подобное, твоя обезьянья память, конечно, обучена необходимым защитным уловкам. Зато кулаки-то уж наверняка не забыли, что ты сделал с этим героем шутником, вернувшись из спортзала. По глазам видно – помнишь! В результате весь год, что ты мыл портфель, он переезжал из больницы в больницу, терзаемый не мальчишечьими болями. Диагноз был… Хотя, диагноз – не твое обезьянье дело. Мать перевела героя-шутника в другую школу, и на том ваши отношения угасли. А про орущее, извивающееся под гимнастической скамейкой тело ты правильно помнишь. Только не знаешь, что раздавленный тобой слизняк почувствовал вдруг себя человеком. И даже потом, когда покрывал рвотой подушку или с криком мочился под себя, он не утерял это святое чувство. Да, вот именно… Дураки они были, оба – сил нет смеяться!
