Миюки Миябэ - Перекрестный огонь
Сообщив все это, девушка повесила трубку, не дожидаясь ответа. Ее начало трясти от холода.
У полиции есть кадры, опыт и возможности. Сумеют ли они выследить Асабу и спасти Нацуко, или Дзюнко доберется туда раньше их? В общем-то, не в этом дело. Не то чтобы девушка была уверена, что справится со всем в одиночку, но она должна сделать все, что в ее силах, чтобы прийти на помощь к Нацуко.
На стороне полиции организованная мощь, а у Дзюнко только и есть что голова на плечах. В конце концов, даже если полиция схватит Асабу, Дзюнко все равно совершит то, что задумала.
Рано или поздно, но Асабу она прикончит.
Девушка тащила велосипед по дороге к дому, и в глазах ее стояли слезы. Она так выдохлась, что была не в состоянии их вытирать, и вскоре они уже каплями скатывались по щекам. Подавляя рыдания, она молча расплакалась.
Она оплакивала внезапное сражение, побоище и весь ужас этой ночи. Колени у нее подгибались, раненое плечо терзала боль. Но нет, не из-за этого она плакала. «Я плачу из-за Фудзикавы, — думала она. — Из-за него и из-за Нацуко, с которой еще предстоит встретиться». По крайней мере так она твердила самой себе.
Полиция прибыла на место через десять минут. Офицер из первой оперативной группы еле сдержал тошноту, вдохнув жуткий запах, наполнивший фабричное помещение.
Как и было сказано в сообщении, там лежали трупы. Один принадлежал молодому человеку, по всей видимости застреленному.
Еще три тела — сосчитать их можно было только потому, что они лежали отдельно друг от друга, — выглядели так, что не поддавались опознанию и даже не напоминали человеческие останки, особенно при скудном освещении.
Они были сожжены почти дотла.
Часть механизмов в цехе были еще горячими — не настолько горячими, чтобы обжечься о них, но достаточно, чтобы у полиции сложилось впечатление о сильном нагреве, которому они сравнительно недавно подверглись. Возле одного из обугленных тел полицейский обнаружил металлический брус, покореженный и оплавленный.
— Что тут за дьявольщина? — пробормотал он себе под нос. — Они что, из огнемета палили?
Дзюнко слышала вой сирены, когда полицейские машины одна за другой прибывали на место происшествия. Добравшись домой, девушка скинула одежду и принялась осматривать рану. От вида поврежденной кожи и запекшейся крови ее снова замутило.
Ей явно повезло. Промыв рану марлевым тампоном, смоченным в дезинфицирующем растворе, она убедилась, что пуля прошла по касательной и рана оказалась неглубокой.
Дзюнко нахмурилась. Она ощутила выстрел, как будто ее ударило молотком и швырнуло на землю. А рана-то пустяковая. Значит, стреляли отнюдь не из маленького пистолета: пистолет с такой ударной силой должен быть мощным, крупнокалиберным оружием. Асаба всего лишь несовершеннолетний, мелкая шпана — откуда у него такое оружие?
Тщательно обработав рану, Дзюнко почувствовала невыносимую жажду. Шатаясь, она добрела до холодильника и выхватила первое, что попалось под руку, — картонную упаковку с апельсиновым соком. Она выпила сок залпом, но желудок возмутился, и ей пришлось бежать в ванную, где ее стошнило. Цепляясь за раковину, она упала в обморок.
Внезапно придя в себя, она услышала, что вода все еще течет из крана. Она торопливо умылась. По-видимому, обморок длился не так уж долго.
Поднявшись, она почувствовала себя немного лучше. Она подвигала левой рукой, но боль пронизала ее до костей. Тогда она вытащила из комода старый шарф и устроила для раненой руки нечто вроде временной перевязи. Так оказалось гораздо лучше.
Она включила телевизор. Как и следовало ожидать, большинство каналов не работали, а по остальным новостей не передавали. Скорее всего, первые сообщения о случившемся на фабрике появятся только в утренних передачах.
Дзюнко проверила карманы одежды, в которой она была на фабрике, и вытащила спичечную картонку с надписью «Плаза». Бар работает до четырех утра. Она посмотрела на часы. Без двадцати четыре.
Вряд ли она успеет.
Но попытаться все равно стоило. Ведь жизнь Нацуко висит на волоске. Дзюнко заставила себя действовать.
3
Мобильник зазвонил как раз в тот момент, когда Тикако Исидзу убрала стол после завтрака и готовилась к выходу.
Она торопливо вытащила трубку из кармана жакета, висевшего на спинке стула. Звонил капитан Ито:
— Вы где? Все еще дома?
— Дома, как раз собираюсь выходить, — ответила Тикако.
Мельком глянув на свое отражение в зеркале, она обнаружила, что успела накрасить только верхнюю губу, когда это ответственное занятие прервал звонок. Выглядит забавно.
Ито был явно встревожен, и она одернула себя, вернувшись к разговору.
— Мне хотелось бы, чтобы вы побывали на месте происшествия. Можете отправиться туда сразу?
У Тикако сердце так и подскочило.
— Разумеется, могу. Что за происшествие?
— Нечто подобное тому самому делу.
Тикако сразу поняла, о чем он говорит, и стиснула трубку:
— Снова то же самое?
— Да. Только на этот раз три трупа. Сам я там не был, но мне доложили, что тела словно на сковороде поджарены. Судя по всему, очень напоминает то дело.
— Только тела? Больше ничего не сгорело?
— Хороший вопрос. Вот я и хочу, чтобы вы увидели все своими глазами. Я связался с Симидзу. Он уже едет туда, так что вы встретитесь на месте.
— Хорошо. Я все поняла.
Ито объяснил Тикако, куда и как добираться, добавил мелкие подробности и отключился. Засовывая руки в рукава жакета, она снова посмотрелась в зеркало, растерла помаду на губах, чтобы нижней губе тоже досталась толика цвета. Удовлетворенная результатом, она перекинула сумку через плечо и выбежала из дому. От волнения у нее даже щеки порозовели.
В этом году сержанту Тикако Исидзу исполнится сорок семь. Во всем отделе расследования поджогов в криминальном отделе Управления городской полиции Токио (ГПТ) старше ее были только два офицера, и оба они занимались канцелярской работой. При выездах на место происшествия Тикако частенько оказывалась старше всех по возрасту, и остальные оперативники из отдела расследования поджогов прозвали ее Мамулей: в этом прозвище легкое дружеское подкалывание сочеталось с уважением. Даже капитан Ито, начальник отдела, был на добрых пять лет моложе Тикако. Кунихико Симидзу, ее обычному напарнику, было всего двадцать шесть, почти как ее сыну.
Но Тикако не особенно страдала по поводу своего возраста. На самом деле здесь были даже свои преимущества. Тикако когда-то начинала работу в полиции в качестве патрульного в отделе транспорта, и ее без особых церемоний переводили с одного непримечательного поста на другой. Три года назад, когда ей исполнилось сорок четыре, ее неожиданно произвели в детективы и приписали к Управлению городской полиции Токио, и об этом назначении судачили во всех полицейских отделениях Токио. Истина заключалась в том, что это повышение было обусловлено целым рядом причин, ни одна из которых не имела прямого отношения к самой Тикако. На ГПТ оказывали давление, вынуждая выдвигать в детективы женщин. В то же время среди оперативников бытовало устойчивое убеждение в том, что «на женщину нельзя положиться в трудную минуту». Положение усугублялось тем, что среди высших чинов имелись разногласия насчет того, кто из молодых перспективных сотрудниц достоин занять эту должность, и страсти накалялись. Когда стало ясно, что ситуация зашла в тупик, все сошлись на нейтральной кандидатуре Тикако, она и получила в результате это престижное назначение.
Тикако знала обо всей подоплеке, но не придавала ей значения. Она решила, что возраст должен как-то окупаться, а потому, невзирая ни на какие закулисные обстоятельства, должность эту она получила и намеревалась оправдать назначение добросовестной работой.
Один-единственный раз она затронула этот вопрос на вечеринке с коллегами из «пожарного» отдела, которую устроил капитан Ито по поводу ее назначения:
— Вам здорово повезло, что в моем лице к вам пришла пожилая женщина. Никаких грязных сплетен, раздраженных жен, и ребенок у меня уже взрослый. Правда ведь, очень удобно во всех отношениях?
На эту полушутливую тираду большинство мужчин только сдержанно ухмыльнулись, но один из сержантов, самый старый из оперативников отдела расследования поджогов, не стал скрывать враждебного настроя.
— Мада-а-ам, — процедил он, — вы просто делайте, что вам прикажут, и не путайтесь под ногами. Вы оказались в отделе исключительно по соображениям политкорректности. Поработаете у нас годика два и перейдете в пресс-центр, вот и все дела.
Тикако в ответ шутливо откозыряла:
— Так точно, господин сержант! — Она прекрасно знала, что не стоит и пытаться спорить с человеком, если у него проблемы в общении.
