Фрэнк Фелитта - Похоронный марш марионеток
— А господин Хасбрук любил бегать трусцой? — неожиданно спросил Сантомассимо.
Слуга сделал шаг назад и посмотрел на него с подозрением.
— Бегать, — повторил Сантомассимо. — Он бегал? Ну, чтобы быть здоровым.
— А-а. Да. Каждое утро. В шесть тридцать. На пляже.
— Спасибо.
Сантомассимо вернулся к «датсуну», сел и нервно забарабанил пальцами по рулю, обтянутому черной кожей. Бронте уселся рядом.
— Слуга не знает, что Хасбрук мертв, — сказал Сантомассимо.
— А откуда ему знать? Кто мог ему сообщить?
— Да тот же убийца… Знаешь, как быстрее доехать до Шеффилд-билдинг? — спросил Сантомассимо.
— В это время лучше всего по Пасифик-Коуст и далее по трассе Санта-Моника.
«Датсун» круто развернулся и помчался к запруженному машинами шоссе и сверкающему океану.
*В Шеффилд-билдинг шел грандиозный ремонт. Леса доходили до третьего этажа, и рабочие в касках крепили на фасаде алюминиевую облицовку. По всей видимости, ресторан на первом этаже переделывали в стиле хай-тек.23 Сантомассимо бросилось в глаза множество металлических светильников шарообразной формы и металлические обручи для стойки салат-бара. Скорее всего, это будет местечко, которое непременно понравится сыну Бронте.
На первом этаже здания их встретила охрана. Сантомассимо и Бронте предъявили удостоверения. Ожидая лифт, они наблюдали за тем, как дизайнер в ресторане определял, под каким углом укладывать на пол черно-белую плитку.
— Они что, решили кардинально преобразить Шеффилд-билдинг? — удивился Бронте.
— Почему нет? Это называется «создать новый образ». Алюминий и черно-белая плитка. Эрзац. Понимаешь, что я имею в виду? При отсутствии вкуса все видится в черно-белых тонах. Это — эмоциональная неразвитость.
Другой дизайнер инструктировал рабочих, как развесить травленые и гуашевые картинки, чтобы на них правильно падал свет ламп, встроенных в стены. Сантомассимо вспомнил то время, когда в этом ресторане подавали еду, а не интерьер.
Открылись двери лифта. Они вошли, и Сантомассимо нажал кнопку напротив таблички с надписью «Хасбрук и Клентор». С захватывающей дух скоростью лифт взлетел на верхний этаж. Двери открылись, и детективы оказались не в коридоре, как можно было ожидать, а в устланной коврами приемной большого офиса.
При их появлении секретарша подняла голову — стройная блондинка, совсем не похожая на милую глупышку. Но как странно она на них посмотрела… Или это им показалось? Наряд на ней был сногсшибательный — золотистая блузка с небольшими подплечиками и ослепительно белая юбка в тон белому столу. В вазе рядом с компьютером гордо красовалась одна-единственная роза.
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — поинтересовалась секретарша.
Лейтенант Сантомассимо подошел к столу, Бронте остановился на шаг позади него. Оба вынули свои полицейские удостоверения.
— Полиция Лос-Анджелеса, лейтенант Сантомассимо. Нам нужно поговорить с мистером Клентором, — сказал Сантомассимо.
Секретарша колебалась. Она продолжала мило улыбаться, но в ее красивых темно-карих глазах Сантомассимо увидел череду вопросов и сомнений.
— Подождите, пожалуйста, — сказала она наконец и подняла изящно-округлую трубку телефона. — Мистер Клентор? — нежно произнесла она. — Извините, что отрываю вас. Пришли полицейские. Лейтенант Сантомассимо и сержант Бронте. Они хотят поговорить с вами.
Она выслушала ответ и положила трубку.
— Пожалуйста, проходите, — сказала она и жестом указала на дверь орехового дерева.
Золотыми буквами на двери было выбито: Майлз Клентор. На такой же двери напротив — Уильям Хасбрук. Сантомассимо негромко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
Майлз Клентор оказался мужчиной внушительных размеров, похожий на тюленя, рот его улыбался, но в крошечных черных блестящих глазках таилась угроза. Он еще шире раздвинул в улыбке губы, продемонстрировав безупречный ряд вставных зубов, и крепко пожал непрошеным гостям руки — вначале Сантомассимо, затем Бронте.
— Вижу, — первым заговорил Клентор, — вас двое, и вы в штатском. Значит, это не из-за неправильной парковки в прошлый четверг.
Ни Сантомассимо, ни Бронте не улыбнулись в ответ. Не дожидаясь приглашения, они сели. Таких больших кабинетов Сантомассимо никогда еще не доводилось видеть. Если убрать толстый ковер, то здесь можно было бы играть в мини-футбол. Судя по обилию стального и алюминиевого декора и черно-белой плитки, выложенной замысловатыми узорами на стенах и над камином, Клентор пользовался услугами той же дизайнерской фирмы, которая сейчас занималась оформлением ресторана.
Из окон за спиной Клентора как на ладони был виден центр Лос-Анджелеса, стадион «Доджер» и вся территория к западу до самого Вествуда, с великолепной кинобашней, макушка которой растворялась в голубоватой дымке; можно было различить даже скалы Санта-Моники. В ясные дни хозяин кабинета, вероятно, любовался отсюда роскошной панорамой гор и океана.
Клентор ждал, сложив на столе руки.
— Вы видели сегодня мистера Хасбрука? — осторожно спросил Сантомассимо.
Клентор, продолжая улыбаться, медленно осел на спинку кожаного кресла.
— В вашем вопросе есть нечто пугающее.
— Боюсь, мистер Клентор, не исключено, что мистер Хасбрук был убит сегодня утром.
Клентор вытаращил глаза и побледнел.
— …Билл?
— Бомбой, — добавил Бронте. — Бомбой с дистанционным управлением. Она была вмонтирована в игрушечную модель аэроплана.
Клентор совсем сник, не сводя растерянного взгляда с детективов.
— …Но вы сказали «не исключено», значит, вы не уверены, что это Билл?
— У нас есть отпечатки пальцев, снятые с машины мистера Хасбрука. Но, к сожалению, они не очень четкие. Нам бы хотелось, чтобы наши эксперты сняли отпечатки в его кабинете. Необходимо сравнить их с отпечатками пальцев убитого.
— Но ведь проще заглянуть в его бумажник.
— Мистер Клентор, бомба была довольно-таки мощной, — сказал Бронте.
Клентор зашевелился, пытаясь принять более достойную позу. Он криво улыбнулся. Сколько раз Сантомассимо видел подобные улыбки, выражающие растерянность человека перед лицом смерти. Негромкий голос Клентора сделался совсем глухим.
— Но все-таки, вы уверены, что это… Билл?
— Мистер Клентор, пока что мы ни в чем не уверены, — сказал Бронте.
Возникла пауза. Клентор пытался осознать то, что услышал.
— Так его что… взорвали? — с какой-то нелепой наивностью спросил он. — От него ничего не осталось?
— Кое-что осталось, — заверил Бронте.
— О господи! Игрушечный аэроплан! Убит детской игрушкой? Как такое возможно?!
— Его убили не игрушкой, мистер Клентор, — напомнил Сантомассимо. — Модель самолета всего лишь выполняла роль транспортного средства. Смертельной была начинка.
— О господи! — повторил Клентор.
Сантомассимо подался вперед, и теперь его лицо находилось довольно близко от лица Клентора. Деликатно, но настойчиво он пытался вернуть потрясенному собеседнику способность здраво рассуждать и отвечать на вопросы.
— Вы можете рассказать нам о мистере Хасбруке? — спросил он. — Каким человеком он был?
— Билл? Он был прекрасным человеком. Отличным партнером и хорошим другом.
— Он был женат?
— Его жена, Барбара, умерла три года назад.
— И с тех пор…
Клентор поерзал в кресле. Его пальцы безостановочно теребили серебряный портсигар, взгляд затуманился, лицо покрылось красными пятнами, но голос звучал твердо. «Шок постепенно проходит», — отметил про себя Сантомассимо.
— Нет. У него не было женщин с тех пор. Он был нетипичным человеком для нашей среды. Однолюб. Барбара умерла — и все. Никаких романов. И не потому, что он был уже стар для этого. Ну, вы понимаете, о чем я. Биллу исполнилось пятьдесят шесть. Он был полон сил и энергии. И он бегал, чтобы поддерживать форму. Он мог прожить еще много прекрасных лет.
— У него были дети?
— Нет, детей не было. Они жили вдвоем. И он был так поглощен бизнесом. Можно сказать, что после смерти Барбары бизнес стал его любовницей.
Бронте кашлянул:
— Хасбрук. Кажется, это ливанская фамилия?
Клентор улыбнулся:
— Да, но он был евреем. Пламенным борцом за интересы государства Израиль.
— Мистер Клентор, а как складывались ваши отношения? — спросил Сантомассимо.
Лицо Клентора просветлело и расплылось в улыбке.
— Мы отлично ладили. И были идеальными партнерами. Мы с Биллом учились в колледже в Сент-Луисе, а потом открыли это агентство, нам было тогда по двадцать восемь. Мы были вместе во время забастовок, судебных разбирательств, угроз, выгодных сделок… Мы проработали бок о бок более двадцати пяти лет.
