Джеймс Твайнинг - Scanned Document

— Не голубушка — лейтенант Дамико.

— Специалист по древностям, которого вы вызвали, полковник, — поспешил объяснить Сальваторе.

— Так вы из университета? — Прозвучало это скорее как вызов, нежели как вопрос.

— Да, я читала лекции по искусству Древнего мира в «Ла Сапиенса».

— Читала?! — Возмущенный тон и убийственный взгляд в сторону Сальваторе.

— В университете меня отправили в музей виллы Джулия. Там один из экспертов мне ее порекомендовал, — объяснил Сальваторе.

— Сейчас я работаю в ОХН, — поспешила прибавить Аллегра, дав сокращенное название отдела по охране художественного наследия — специального отдела полиции, занимающегося защитой и возвратом украденных художественных ценностей. Галло снова смерил ее испытующим взглядом с ног до головы и пожал плечами.

— Ну, значит, придется поработать по специальности, — изрек начальник, к величайшему облегчению Сальваторе. — Надо полагать, вам известно, кто я такой?

Она кивнула, хотя ее так и подмывало сказать «нет» — ради того только, чтобы увидеть выражение его лица. Словно не замечая еще двух мужчин, Галло ткнул пальцем в своего ближайшего соседа:

— Это доктор Джованни Ла Фабро, судмедэксперт. А это у нас, вернее, был у нас, Адриано Риччи. Боевик. Работал на семью Де Лука.

Аллегра кивнула. Теперь хотя бы стало ясно, что здесь делает ОБОП. Считалось, что семья Де Лука контролирует деятельность одной из самых крутых римских организованных преступных группировок — «Банды делла Мальяна». Галло, видимо, усматривал в деле их след.

Отступив на шаг, он махнул рукой в сторону трупа — представил, так сказать. Даже мертвый Риччи показался Аллегре парнем жирноватым. Голый по пояс, на левом плече татуировка футбольного клуба «Лацио», но все-таки в брюках от костюма в полоску, хотя штанины задрались почти до колен. Запястья и лодыжки кровоточили, исцарапанные проволокой, которой тело было примотано к кресту.

— Зачем же меня вызвали? — внутренне содрогнувшись, спросила Аллегра, в упор глядя на Галло.

— А вот зачем. — Он подвел ее к телу и фонариком осветил лицо трупа.

Она не сразу поняла, на что именно он указывает — до такой степени поразили ее выпученные, налитые кровью глаза Риччи и тускло-багровая кожа с мраморным оттенком, — но потом благодаря лучу фонарика разглядела. Какой-то темный округлый предмет во рту у Риччи.

— Что это? — спросила Аллегра, от недоумения переходя на шепот.

— А вот как раз это вы и должны мне сказать, — отрезал Галло.

— Тогда дайте-ка я взгляну.

Галло выставил веером пальцы, и Ла Фабро вложил в них пинцет. К удивлению и ужасу Аллегры, полковник извлек изо рта трупа непонятный предмет. Извлек, словно драгоценный камень изо лба древнеиндийской статуи, и с выражением омерзения на лице аккуратно поместил его в пакетик для вещдоков.

— Ну вот, теперь шевелите мозгами.

— Я думаю, это какая-то древняя монета, — оживившись, предположил Сальваторе, заглядывая Аллегре через плечо. — Тут, кажется, какие-то знаки отчеканены.

— Древние римляне вкладывали в рот мертвецам бронзовые монеты — символическая плата Харону за перевоз душ через Стикс в подземный мир, — объяснила Аллегра. — Но по-моему, это не то.

— Почему?

— А вы посмотрите. Это же свинец. Слишком мягкий металл для разменной монеты.

— А чеканка? — спросил Галло, не скрывая нетерпения.

Аллегра провела пальцем по рисунку, выгравированному на монете. Две змеи, обвившиеся вокруг сжатого кулака, — очень похоже на печать со средневекового гербового щита.

— Не знаю, — сказала она, виновато пожимая плечами. — Что бы это ни было, но, во-первых, это не древность, а во-вторых, ценности не имеет.

— Очень полезная информация. — Свирепо зыркнув на Сальваторе, Галло повернулся к Аллегре спиной, словно она перестала для него существовать.

— Извините. Я думал, что… — Сальваторе даже начал заикаться.

— Довольно. Пусть его пакуют и выносят, и пусть криминалисты наконец приступают к работе, — распорядился Галло и повернулся к выходу. — А мне найдите какого-нибудь священника. Любого, хоть кардинала. Любого, кто носит сутану и может просветить меня…

— Вряд ли это совпадение, полковник! — крикнула ему вслед Аллегра.

Галло рассерженно обернулся.

— Вы разве не ушли?

— Вряд ли это совпадение. Я имею в виду, что его убили именно здесь.

— Вы о чем, черт возьми?!

— Во времена Древнего Рима это место было частью Марсоза поля — огромный комплекс зданий, включавший в себя термы Агриппы к северу, цирк Фламиния к югу и театр Помпея к западу, — принялась объяснять Аллегра, указывая поочередно в каждом направлении. — Здесьдаже собирался Сенат после того, как в пятьдесят четвертом году до нашей эры после пожара была вновь отстроена Курия. Вон на том самом месте, окруженном галереей, ведущей к театру Помпея.

— Прямо здесь? — Галло недоверчиво озирался по сторонам, пытаясь сопоставить у себя в мозгу развалины, находившиеся у него под ногами, с воображаемым великолепием античного театра.

— Единственным недостатком Марсова поля было то, что оно находилось за границами помериума, то есть официально установленными границами города. В отличие от форума, то есть центра города, здесь было небезопасно.

— Что-то не пойму, куда вы гнете, — сказал, нахмурившись, Галло.

Аллегре ничего не оставалось, как «разжевать»:

— А гну я туда, что Риччи был не первый, кого убили именно здесь. В сорок четвертом году до нашей эры почти на этом самом месте был убит Юлий Цезарь.

Глава 5

Верити Брюс давно, а точнее — почти три года, ждала этого дня. Именно столько времени прошло с тех пор, как в прокуренном венском кафе она увидела обтрепанную фотографию. Она загорелась, от такого предложения ее бросало в дрожь при одной только мысли, что она может упустить этот шанс.

На сделку она решилась сразу, без колебаний, зная, что директор одобрит ее выбор. С членами правления пришлось бы, конечно, повозиться — убеждать, уговаривать, — но ведь это сущий пустяк по сравнению с таким кушем! Что с них взять, с этих олухов! Будь они способны оценить всю грандиозность этой находки — кусали бы себя за уши, жалея, что та не состоялась раньше. И жалели бы о потраченных месяцах бюрократических проволочек, бесконечной круговерти из писем, бумаг, контрактов, банковских уведомлений, денежных переводов, лицензий на экспорт и импорт и многочисленных таможенных деклараций. Но теперь все было позади. Сегодня волокита закончилась.

Она разглядывала свое отражение в огромном зеркале, прикрепленном по ее распоряжению к двери кабинета. Состарилась ли она за эти годы? Наверное, немного. Крохотные морщинки появились вокруг изумрудных глаз и над верхней губой. После сорока пяти годы стали откладывать более ощутимый отпечаток на лице — словно запускали хищные, коварные когти прямо под кожу. Конечно, можно было бы сделать подтяжку — в Лос-Анджелесе подтяжки давным-давно сделали все, кому не лень, — но она не была сторонницей всей этой искусственности. Одно дело красить волосы в собственный ярко-медный цвет, и совсем другое — все эти иголки и скальпели… Иногда все-таки выгоднее иметь натуральную внешность.

К тому же красота никуда не делась, напомнила она себе, завершая макияж. Красота на месте, иначе как объяснить, что шикарный тридцатидвухлетний спичрайтер, с которым она познакомилась на деловом приеме в прошлом месяце, теперь заманивает ее к себе на виллу в Мартас-Виньярд будущей осенью? И ножки у нее по-прежнему роскошные. Всегда были роскошными и, будем надеяться, такими останутся.

— Они готовы и ждут.

В кабинет осторожно заглянула одна из офисных пиар-девочек. Верити затруднялась припомнить ее имя, для нее все эти девочки были на одно лицо — улыбчивые тощие блондинки с мощными сиськами. Такое впечатление, как будто город принимает участие в каком-то всеохватывающем эксперименте по клонированию. И все-таки у этой милашки ножки-то похуже будут, чем у нее.

— Что ж, отлично, — сказала Верити, снимая со спинки стула кожаный пиджачок и натягивая его поверх маленького черного платья от Шанель, купленного в прошлом году в Париже. — Сочетание было совсем нетипичное, зато полностью вписывалось в нестандартный образ, над которым она так тщательно работала годами. На самом деле все было очень просто. Если хочешь ходить по тихим пыльным коридорам академических хранилищ и выглядеть при этом не такой древней, как все эти нетленные шедевры, то сделай так, чтобы тебя заметили. А ради сегодняшнего случая она даже обулась в ярко-красные туфли, так хорошо сочетавшиеся с ее помадой. Да и как тут не позаботиться о внешности? Событие-то неординарное — шутка ли сказать, сделано приобретение на десять миллионов долларов. Приедут журналисты из «Лос-Анджелес таймс», будет фотосъемка.