Наталья Андреева - Угол падения
Во-первых, Нора попросила новую шубу: — Ты же не хочешь, чтобы рядом с тобой шла облезлая выдра.
До выдры ей. было так же далеко, как до поездки в битком набитой электричке в восемь часов утра. Но заявка была сделана, а Нора прекрасно умела добиваться своего. Паше она, правда, начинала уже надоедать, тем более что в постели от нее не было никакого толка: ляжет, примет дурацкую позу и тянет сладким голоском: «Я красивая?»
Под ним Нора вообще лежала, закрыв глаза и переживая только из-за помятой прически. Как-то он сломал ей ноготь и испортил себе все удовольствие. Визгу было — как по безвременно ушедшему родственнику. Теперь она даже руки старалась убрать подальше от Паши, не говоря уже о лице, с которого в самый неподходящий момент грозила облезть косметика. Любовь в исполнении Норы выглядела теперь так: она просто поудобнее раскидывалась на подушках, всем свои видом говоря: нате, берите, но я в этом не участвую. Если бы Паша не привык к Нориным выкрутасам и не испытывал в данный момент потребности избегать любых перемен, он сбежал бы, закрыв глаза, из этого конфетного рая. Проще было присмотреть себе девочку из секретарей, приодеть, вывести в свет. Дешевле и спокойнее, и никаких проблем.
Но некстати запрошенная шуба оказалась не последней из поджидавших его неприятностей…
— Да, на жизнь мне хватает.
— Ну, вы счастливый человек, Павел Петрович. Немногие этим сейчас могут похвастаться. А вы вот живете, видимо, экономно, да и девушка ваша все понимает, лишнего не просит. Умная, наверное, девушка.
— Не надо иронизировать. У вас, видимо, сформировалось определенное представление о людях, в круг которых вы не можете попасть, и потому не можете и понять тех, кто там находится. А что касается дележа власти и прочих амбиций, так ведь я не гордый, могу и на вторых ролях. Тянул Серебряков свою лямку, и слава богу. С его смертью мне больше хлопот, чем пользы. Я не фанат и не трудоголик. Я и отдохнуть люблю, и, в отличие от некоторых, мне есть куда пойти, чтобы приятно провести время.
— Не сомневаюсь. Значит, вы предпочитали отсиживаться за широкой спиной друга. Кстати, как ваша дружба, выдержала испытание временем и служебными отношениями? Праздники вместе справляли — Новый год, Рождество, День Советской Армии и Военно-Морского Флота, например?
— Да, мы справляли вместе праздники. Ответ устраивает?
— В последнее время, наверное, вы были особенно близки?
— Представьте себе — были. Друзья, знаете, иногда устают друг от друга, но настоящая дружба остается. Мы со школы вместе, простите за банальность, идем по жизни. Конечно, вел Александр, но я тоже не нахлебник, пахал, как мог.
— Вы знали его любовницу или только жену?
— Естественно, я знал и ту и другую. Мы вместе выводили своих девочек туда, где не требовалось соблюдать семейный этикет. Девочки ладили, кажется, даже подружились. Знаю, что они встречались и без нас, обсуждали свои женские проблемы.
— Пили водку на кухне.
— Нора не пьет водку, только мартини и сухое вино.
— Вы уверены? Мне приходилось сталкиваться с подобными дамами, и, поверьте, у этих женщин много лиц, и не все приятные.
— Знаете, Алексей Алексеевич, я немного устал от игры в теннис и вашей философии. Если это не официальный допрос и у вас нет ко мне ничего конкретного, а только гипотезы, я позволю себе откланяться. Надо все-таки заехать в офис и подбодрить сотрудников.
— Меня не хотите с собой пригласить? Я жажду взглянуть на ваше совместное с Серебряковым творение.
— В другой раз. Подъезжайте завтра с утра. Сего- дня люди слишком взбудоражены и вы их еще больше перепугаете.
— Что же это за коллектив такой пугливый?
— До свидания. Извините, мне правда некогда.
Он пошел в раздевалку, а Леонидов еще немного прогулялся вдоль кортов и направился к стоянке для машин. Почему-то ему позарез захотелось взглянуть на Пашино средство передвижения.
Когда человек, всю жизнь пользующийся общественным транспортом, попадает в мир больших денег, первое, что его поражает, — это машины. Есть мнение, что автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения, но стоит увидеть некоторые экземпляры, как оно повергается в прах. Зачем, скажите, средству передвижения эти зализанные формы, нежно-розовый цвет и пушистая меховая обивка огромного салона? Утыканные кучей антенн, гирляндами разноцветных огней и блестящими штуковинами, они сигнализируют только об одном: стой, прохожий, здесь вложены большие деньги! Причем на надежность и скорость сей монументальный вид мало влияет. Настоящие бессменные трудяги, не подводящие своих владельцев, вид имеют скромный, цвет неброский, стереометрию обычную. Примерно таким мыслям предавался Алексей Леонидов, крутясь возле стоянки, но, как и у всякого мужчины, играло ретивое при виде столь внушительной галереи дорогих автомобилей. «Ах, если был бы я поэтом, я б всю жизнь писал об этом», — грустно срифмовал безлошадный Леонидов, взирая на приближающегося Пашу. Нет, конечно, он не сел в отечественный «жигуль», прижавшийся к бордюру в тени великолепных импортных красавцев, и старенькую «ауди» тоже минул, даже не бросив на нее взгляд. Новенький сияющий «пежо» красного цвета — вот куда направил свои стопы коммерческий директор, сопровождаемый роскошной Норой.
«Пежо» — это, наверное, от слова «пижон», — подумал Алексей, наблюдая, как усаживается в машину Паша. — Интересно, если ему хватает на такую жизнь, какие же прибыли были у покойного шефа?»
Сверкающая перламутром машина плавно вырулила со стоянки и, взревев, рванулась прочь. Коммерческий директор не привык беречь хорошие вещи.
«Боюсь, Павла Сергеева рано снимать с подозреваемых, несмотря на то что у него есть столь убедительное алиби в лице Норы», — сделал вывод следователь Леонидов и пешком потопал в сторону метро.
Первое поверхностное мнение о деле он уже для себя составил. Осталось начать взламывать шкафы в поисках запрятанных скелетов, а в том, что действующим лицам есть что скрывать, Леонидов не сомневался. Явно недоговаривала что-то жена, строила из себя дуроч- ку любовница и врал коммерческий директор. И у каждого наверняка был повод избавиться от Серебрякова. Дело, конечно, было тухлым, но покопаться в нем стоило.
— Алло! Привет, подруга, узнала?
— Нора? Привет.
— Не спишь еще?
— Уснешь тут. Одна в квартире, а по телевизору какие-то кровавые драмы. По первой «Зов убийцы», по российской какой-то там свидетель, а по кабельному вообще «Полночный маньяк». И это после вчерашнего.
У меня свет горит в квартире во всех углах, а все равно страшно.
— Да уж. Ты сама-то выстрелы слышала?
— Я сериал смотрела. Каждый день в десять начинается, а из-за Шурика две серии в неделю приходилось пропускать. Как приходил, сразу переключал, терпеть не мог фильмы размером больше одной серии. А вчера Серебрякова нет и нет. Думаю, слава тебе, господи, может, в пробке сидит, хоть десять минут посмотрю, а оно вон как оказалось. Представляешь, я-то, дура, еще порадовалась, что он задерживается.
— Да, а его там, в лифте…
— Никто ничего не слышал. Пистолет-то, говорят, с глушителем был.
— Слушай, ну вообще-то как настроение?
— Да нормально. — На другом конце провода послышался глубокий вздох, потом многозначительная пауза. — Жалко, денег почти нет. А я купила кое-что как раз, теперь вообще без копья.
— Что купила-то?
— Да дубленку новую в «Снежной королеве». Знаешь, мой женщин не баловал. Барахла у меня полно, хватит полгодика перебиться, и дубленка-то не нужна была толком. Просто Шурик обещал новую машину, вот я и купила короткую дубленку, чтобы удобнее было за рулем, да чтобы норку не трепать зря.
— А ты какую тачку хотела?
— Да «гольфа». Теперь накрылась моя голубая мечта. «Жигуль» в ремонт пришлось отогнать, сцепление барахлит, да и надоела уже эта рухлядь. Хорошо, вперед отдала бабки.
— Да, жаль. — Про себя, конечно, Нора порадовалась такому повороту событий, у нее-то машины никакой не было, и в этом вопросе Паша был тверд как скала.
— А ты своего Пашку на шубу не расколола?
— Разбежалась. Жмот он. Да, сдается мне, у него и денег-то толком нет.
— Как нет? Он же коммерческий директор, совладелец.
— Это он так говорит. Я недавно слышала краем уха, как он с Серебряковым собачился, царство ему небесное. Раньше все тихо-мирно было, а тут орали так, что особо и подслушивать не пришлось. Серебряков прямо так и сказал, что от Пашиной доли остался один дым и ему надоело, мол, субсидировать его дорогие привычки.
— Чего-чего делать?
— Субсидировать. Слово такое, но не в этом суть. Я только одну фразу четко запомнила: «Ты все отдашь до копеечки, и тогда, когда я тебе скажу». Вот такие дела, подруга дорогая.
— Да, значит, обе мы с тобой на мель сели.
