Олег Бажанов - Герой нашего времени.ru
В экипаж Иванова по боевому расчету борттехником назначили хохла. По фамилии Мельничук. Маленький, толстый, хозяйственный и жадный. Он любил сало и всегда хвалил Украину, откуда был родом. Над ним подшучивали: «Украинцы живут на Украине, а хохлы — где лучше. Значит, ты, Ваня, — хохол!». Он не обижался. Но было в нём одно очень нехорошее качество: трусость. Он, как огня, боялся парашютных прыжков; бывало, бросал своих товарищей в драке, «постукивал» начальству. Но его «вылизанный» вертолёт всегда блестел чистотой, поэтому Иван был у командования на хорошем счету. Ударом грома стало для него сообщение о командировке в Чечню. Мельничук пытался «откосить», придумывая себе разные болезни, но не вышло.
До назначения в экипаж к Иванову он числился в другом звене. Когда Иванов услышал в приказе о назначении Мельничука на период командировки к нему, то с усмешкой подумал: «Ты у меня, Ванюша, жирок-то скинешь!». Хотя Иван по возрасту был на два года старше, Иванов не испытывал к новому борттехнику большого уважения. Почувствовав в Иванове начальника, Мельничук изо всех сил старался показать, что лучшего подчинённого тому не найти.
Чем ближе пара вертолётов подходила к конечному пункту маршрута, тем ниже облака прижимали её к земле. На Моздок выскочили на высоте пятидесяти метров над рельефом местности. Иванов уже знал этот аэродром, поэтому на посадку пошли «с прямой».
За три месяца здесь ничего не изменилось, только земля поменяла цвет — с серого на зелёный.
После посадки, представившись командованию полковой вертолётной эскадрильи и сдав документы, вновь прибывшие направились на инструктаж к начальнику штаба и «особисту».
Разместили оба экипажа вместе с двумя другими, прилетевшими в качестве пассажиров с парой Иванова, в одной из школ Моздока, недалеко от аэродрома. У детей начались летние каникулы.
Четыре экипажа Иванова разместили в бывшем классе истории, на третьем этаже, вместо парт в котором стояло двенадцать железных кроватей, накрытых старыми солдатскими одеялами. Из-под этих одеял подушки и матрасы, набитые влажной соломой, источали запах сеновала и старого бабушкиного сундука. Постельное бельё непонятного бледно-серого цвета имело такой заношенный вид, что штурман звена печально пошутил:
— На этой простыне до меня, наверное, уже трое умерли.
На что Иванов ответил:
— Парни — вот это и есть та самая романтика боевых будней! Но и это только начало. Никому не раскисать! Проверьте, нет ли вшей, если нет — располагайтесь как дома.
Иванов, как командир, понимал, что отдыхать по-человечески после полётов его экипажам тут не придётся, что и подтвердилось в скором времени. Лётчик — не пехотинец в окопе: кроме физической выносливости, голова и нервы — оружие лётчика. А чтобы после полётов восстановить растраченную нервную энергию, необходим спокойный восьмичасовой сон. А о каком отдыхе могла идти речь, когда кто-то уходил на полёты, а кто-то возвращался, кто-то играл в карты, а кто-то хотел выпить и поговорить. Дисциплина в полку «хромала», если не сказать «отсутствовала», как и во всей разваливающейся Российской армии. Командование требовало от лётчиков одного — летать. И они летали. Днём и ночью, в горах и на равнине, в любую погоду. На старых машинах. Даже не имея соответствующей подготовки и натренированности. Начав летать на задания, Иванов быстро втянулся в ритм боевой жизни полка и перестал замечать такие мелочи, как плохое питание и нестиранное бельё.
Чаще всего звену Иванова приходилось летать челночными рейсами между Моздоком и «Северным» или «Ханкалой»: туда везли солдат, оружие, боеприпасы, медикаменты, продукты питания, а обратно: «Груз-300» — раненые или — «Груз-200» — убитые. Полёт по времени, в среднем, двадцать пять минут — туда, двадцать пять минут — обратно. Трудяги — вертолёты «Ми-8» работали днём и ночью.
Кровь, измученные страданиями лица раненых, искорёженные и искалеченные тела убитых — всё это кажется страшным только в первые дни. Потом привыкаешь. Всю лётную смену пилоты работали как будто в автоматическом режиме: ничему уже не удивлялись. Только в конце дня лётчики чувствовали неимоверную усталость, не только физическую: кажется, что вот-вот нервы не выдержат — сорвутся от невозможного напряжения. И чтобы хоть как-то снять этот стресс, необходимо было выпить. Выпить так, чтобы забыться! А утром — снова в полёт.
Повозили мертвых ребят недельку-другую, и уже в вертолёте стоит тяжёлый, ничем не выветриваемый трупный запах. А за бортом — температура тридцать-тридцать пять градусов. Никакие обработки вертолётов не спасали от этого жуткого запаха смерти. Трудно нормальному человеку выдержать такое!
Через пару недель парни из звена Иванова осунулись, улыбки стали редкими, шутки злыми. В полёт идут, как на каторгу. И борттехник — старший лейтенант Мельничук начал худеть. Иван, всегда аккуратный, мог забыть побриться.
Вечерами, после полётов Иван стал сильно напиваться.
Однажды после ужина в общежитии к лежащему на кровати с книгой Иванову подошёл пьяный Мельничук. Посверлив командира долгим отсутствующим взглядом, Мельничук задал вопрос:
— За что мы должны рисковать своей жизнью?.. Командир, ответь: как могла такая большая страна допустить… такие огромные потери … на такой маленькой территории?..
Для Иванова этот вопрос являлся больным, поэтому он бросил сухо:
— Я тебе не замполит! Отстань…
Но борттехник не отставал:
— Ты — мой командир… И я тебе верю… Ответь.
Иванов, отложив книгу, посмотрел на Мельничука:
— Чеченцы дерутся за свою историческую землю, за свою веру, наёмники — за деньги, а российские солдаты поставлены в такие условия, что вынуждены драться только за свою жизнь. Мы с тобой, Ваня, исполняем Присягу, данную Родине. Тебя удовлетворяет такой ответ?
— Вполне… Только я всё равно ничего не понял… — Мельничук, пошатываясь, отошёл от командира звена.
А чем мог Иванов подбодрить себя и остальных ребят? Осознавая методы ведения этой войны и не понимая целей главного командования, офицеры переставали понимать, за что должны рисковать своими жизнями. Действительно, как могла большая и всё ещё сильная страна допустить такие огромные потери своих солдат? И что Иванов, как командир, мог сказать экипажам перед очередным вылетом, кроме обычного: «Удачи!» — и дежурного набора подготовленных замполитом патриотических лозунгов? Ведь каждый понимал, что его жизнь здесь ничего не стоит.
Экипажу Иванова приходилось выполнять полёты на патрулирование дорог, ведущих в горы. Иванов брал на борт спецназовцев и летел в обозначенный район контролировать дороги. Боевики, оттеснённые к горам, могли получать подкрепление и боеприпасы, доставляемые только автотранспортом. Экипажам вертолётов ставилась задача на обнаружение такого транспорта. Если это была одиночная машина, её захватывали или уничтожали. А если обнаруживали колонну машин боевиков, то тогда вертолётчики вызывали и наводили самолёты-штурмовики. Одну такую, идущую в горы колонну на глазах Иванова снайперски разнесла пара «Су-25», превратив пять груженных «Уралов» в пять дымных факелов.
В одном из таких полётов на патрулирование Иванов заметил далеко в стороне от основных дорог поднимающийся пыльный след, который длинным хвостом тянулся за идущей на большой скорости автомашиной. Когда Иванов развернул нос вертолёта по направлению к замеченному следу, автомобиль скрылся за складками пересечённой местности и, вероятно, остановился, потому что пыльный хвост резко оборвался и стал оседать. Но если те, кто находился в той машине, решили спрятаться, то было поздно — вертолёт уже летел по направлению к ним. Позвав в кабину пилотов старшего группы десантников, Иванов указал пальцем:
— Машина прячется. Проверим.
Тот понимающе кивнул и пошёл в грузовую кабину готовить десантников, а Иванов выдерживал курс в заданном направлении.
Через три минуты полёта вертолёт прошёл точно над стоявшим в небольшой балке грузовым автомобилем, успев рассмотреть крытый тентом ЗИЛ-130 зелёного цвета.
Подгашивая скорость, Иванов ввёл вертолёт в левый вираж со снижением, рассчитывая приземлиться метрах в трёхстах от не подающей признаков жизни машины. Чувства доверия этот ЗИЛ не вызывал, и желания поймать пулю в кабину или двигатель Иванов не испытывал. Хотя на такие задания лётчики и надевали тяжёлые бронежилеты, но Иванов сам не раз наблюдал, как пуля, выпущенная из автомата Калашникова со ста метров, пробивает такой бронежилет насквозь. А вертолёт, сидящий на земле, представляет собой хорошую мишень для любого вида оружия. Поэтому Иванов решил держаться от подозрительного автомобиля подальше.
Но коснуться колёсами земли вертолёт не успел: «ЗИЛ» неожиданно рванулся с места и, выскочив из балки, помчался в сторону гор. На что могли рассчитывать находящиеся в машине люди? Чтобы догнать грузовик, много времени не потребуется, а кроме носового пулемёта, пули которого пробивают лёгкую броню танков, у вертолёта на пилонах висели два универсальных блока с двадцатью ракетами «С-8» в каждом. Одна такая ракета в секунду превращает грузовой автомобиль в кусок покорёженного металла.
