Олег Бажанов - Иванов.ru
— Какой массаж, Ленка?! — запротестовал Иванов. — Я еле дышу. До меня пальцем притрагиваться нельзя — всё болит.
— А я говорю, что массаж тебе будет полезен!
— А я говорю — нет! — попытался сопротивляться Иванов. Но Лена была уже в ванной и, похоже, не слышала.
— Саша, ты же знаешь, я умею делать массаж. Будь спокоен — тебе понравится, — заверила вышедшая из ванной комнаты раскрасневшаяся жена. — Теперь полезай, мойся, только защелку не закрывай — я принесу полотенце и халат.
Иванов пытался протестовать, но его возражения не принимались.
— Саша, может быть, мне приятно ухаживать за любимым мужчиной. Делай, что я говорю. Пожалуйста…
— Спорить с тобой — занятие неблагодарное. Ладно, обещаю не сопротивляться! — сдался Иванов.
— Голову не замочи! — услышал он напутствие.
Она вошла в ванную, когда размякший побитым телом Иванов лежал в теплой воде.
— Поднимайся, Саша, будем мылиться! — Лена скинула халат и осталась в черном ажурном гарнитуре, который, откровенно подчеркивал её формы. Иванову нравилась полуобнажённая жена. Особенно её стройные ноги. За три года замужества Лена похорошела, и уже не была той похожей на мальчика худой девчонкой, с которой Иванов весенней ночью случайно повстречался на кухне армейского общежития. Теперь это была интересная привлекательная женщина. После рождения дочери откровенной женственностью налились все её формы, особенно грудь, и эта полнота очень шла ей. Лена даже решила сесть на диету. Но Иванов, зная её слабости, начисто руша все начинания жены, подкармливал Лену сладким.
— А ты красивая! — выдохнул он, не решаясь подняться из воды.
— Уже говорил. Вставай, не стесняйся. Что я, мужиков голых не видела? — Лена по-хозяйски намыливала мочалку.
— И где это, интересно знать, ты их видела? — Иванов с подозрением прищурился на супругу.
— В морге! — парировала та. — Поднимайся!
— Ну, спасибо! Вот сравнила! — Иванов медленно встал в ванной. Что ему оставалось делать? Сейчас он был наполовину беспомощным, и материнская забота жены была очень своевременной.
Лена стала легко тереть ему спину мочалкой. В тех местах, где проступали синяки, она останавливалась и прикладывала ладонь, и Иванов чувствовал, будто её нежная рука забирает часть боли. Когда она дошла до самого больного места на груди, Иванов перехватил руку жены и ласково сжал кончики пальцев. Она отняла их не сразу. Потом спросила:
— Может, надо потуже перевязать грудь?
— Нет. Такой перелом сам заживет, — заверил Иванов, глядя супруге в глаза. — Хорошая ты у меня.
— Все-таки я думаю, что тебе нужно показаться специалисту, — улыбнулась Лена.
— Ленка, если я ещё жив, значит, всё в порядке, — возразил Иванов, укладываясь обратно в ванну по самую шею. — Специалист у нас ты.
После ванны Иванову в постель был подан чай. Потом — перевязка и обещанный массаж. Супруга, действительно, умела его делать.
После ванной и массажа Иванов почувствовал себя гораздо лучше. Он лежал и млел в гостиной на разложенном диване и, глядя на сидевшую рядом в распахнутом халате разгоряченную после массажа жену, ощущал прилив страстной благодарности ей за всё. Иванов взял её пальцы и ласково поцеловал их.
— Спасибо тебе, — тихо произнёс Иванов.
— Выздоравливай, — Лена по-матерински погладила его по голове.
Когда после госпиталя три года назад Лена неожиданно появилась в его жизни, Иванов снова обрёл смысл своего существования. И с тех пор всегда, когда Лена была рядом, она притягивала его ощущением чего-то светлого, чистого и надёжного. Рядом с ней Иванов обретал веру в хорошее.
Послышалось лёгкое шлёпанье босых ног по полу, и на пороге спальни появилось пухленькое двухгодовалое создание в пижаме и с распущенными русыми волосами.
— Привет, Натали! — Иванов почувствовал прилив радости, который он всегда испытывал при виде дочурки. — Долго же ты позволяешь себе спать!
— Пливет, — протирая кулачком заспанные глаза, проворчало милое видение в пижаме, совсем не выговаривавшее букву «р». — Пап, у тебя головка болит?
— Да, понимаешь, ударился вот… — стал оправдываться Иванов.
— Ты чего там босиком?! — прикрикнула на дочку жена. — Полы холодные. Давай быстро к нам!
Ребёнок с радостью кинулся на кровать к родителям, и Иванов предусмотрительно посторонился. Наташка, устроившись между папой и мамой, потрогала пальчиками свежие бинты на голове отца и заботливо поинтересовалась:
— Болит?
— Уже нет, — улыбнулся Иванов и поцеловал дочку в пухленькую щеку.
— Колючий! — скукожилась Наташка.
— А хочешь, я тебе «козу» сделаю? — Иванов нацелил на Наташкин пупок два расставленных пальца. — Коза, коза…
Дочь, прижавшись к матери, залилась в счастливом смехе.
— Иванов, ты мне друг? — прервала их идиллию Лена.
— Друг, — занимаясь с ребёнком, ответил Иванов.
— Тогда скажи, я тебе нужна?
— Ты мне нужна, — растягивая слова, подтвердил Иванов и весело посмотрел на жену.
Уловив в её взгляде лёгкое недоверие, он повторил громче:
— Ты мне очень нужна, Ленка!
— Скажи, что ты меня любишь?
— Люблю, — Иванов старался казаться серьёзным.
— С выражением скажи!
Иванов перевёл взгляд на дочь:
— Наташа, маме от нас нужно, чтобы мы о ней никогда не забывали. Давай скажем маме, что мы её любим.
— Давай, — согласилась дочка.
— Ма-ама, мы тебя лю-юбим! — нараспев протянул Иванов. Наташка не успела сложить все слова в предложение, и у неё получилось только «Мама» и «любим».
— Скажи так, чтобы я поверила! — настаивала жена, упрямо глядя на Иванова.
— Ленка, я тебя очень люблю! — закричал Иванов почти во весь голос.
— И я люблю! — постаралась не отстать на этот раз Наташка.
— И я вас очень люблю! — засмеялась Лена и стала целовать дочь.
— Так, я не понял, что тебе было нужно-то? — Иванов, изобразив на лице возмущение, обнял жену здоровой рукой и стал оттаскивать её от Наташки.
— Не уезжай больше от нас никогда! — между игривыми поцелуями, предназначаемыми дочери, попросила Лена.
— Эй-эй, там… Поаккуратнее с вашей любовью! — продолжал возмущаться Иванов. — Почему никто не целует меня? Я вам что, совсем не нужен? — он старался «ревновать» очень натурально. — Прошу соблюдать субординацию! Кто в доме хозяин?
— Я! — осыпая поцелуями шею и плечи барахтающейся Наташки, воскликнула Лена.
— Ответ не принимается! — строго произнёс Иванов. — Попробуем ещё раз. Кто здесь главный?
— Я! — игриво уворачиваясь от маминых поцелуев, заливалась смехом Наташка.
— Правильно! — ничего не смог возразить на это Иванов. — Тогда скажи, дочка: а кто у нас заместитель папы по хозяйственной части?
— Мама! — без подготовки выпалила Наташка.
— Тоже правильно! — засмеялся довольный Иванов.
— Поняла! Это значит, что мне надо идти кормить мою драгоценнейшую дочь и готовить вам обед, мой светлейший господин! — со смехом подхватила супруга и, легко увернувшись от мужниного шлепка, соскочила с дивана и быстро пошла на кухню. — Феодалы! Рабовладельцы!
— Без халата тебе лучше! — Иванов блаженно улыбнулся вслед жене и осторожно взял на руки барахтающую ногами дочку.
Пока супруга хозяйничала, Иванов, обложив сидящую на кровати Наташку куклами, включил телевизор на местном канале и поудобнее улегся рядом с играющей дочерью. Он ждал программу новостей.
Как и предполагал Иванов, в очередном телевыпуске не было сказано ни слова о тройном убийстве на остановке. Это являлось плохим знаком и значило только одно — предстояла «разборка» на криминальном уровне.
Вскоре Лена позвала дочь к завтраку. Иванов, соблюдая осторожность, подхватил Наташку на руки и отнёс на кухню.
Оставив жующую дочку на попечении матери, Иванов вышел в зал к телефону и набрал номер.
Состоявшийся короткий разговор его не удовлетворил, и даже расстроил. Некоторое время Иванов сидел рядом с телефонным аппаратом на диване и, не мигая, смотрел в одну точку на полу. Потом он поднял трубку и набрал другой номер.
— Да? — ответил мягкий женский голос на дальнем конце провода.
— Юля? — решил убедиться Иванов, хотя и узнал этот голос.
— Да, — снова ответила трубка.
— Это Иванов. Здравствуй. Тебе удобно сейчас говорить?
— Здравствуй, Саша. Слушаю, — тон её голоса стал более тёплым.
— Мне нужна твоя помощь, — решил не тянуть Иванов. — Приюти меня с женой и дочкой на пару дней. Сможешь? Не удивляйся. Всё очень серьёзно.
— Ну… — протянула трубка, — не знаю. На сколько дней?
— Дня два-три, не больше. Мне нужно уладить кое-какие дела. А меня основательно вывели из строя, можно так сказать.
— Лариса знает?