Илья Деревянко - Нелюдь
Закрыв очередную папку из больничного архива, Красиков глубоко вздохнул, протер измученные покрасневшие глаза и устало откинулся на спинку ветхого, жалобно скрипнувшего стула.
– Работаете, молодой человек? Ну-ну! – В комнату зашел главврач Афонин собственной персоной.
Владимир непроизвольно вздрогнул, опасаясь услышать очередную лекцию по части сексуальных извращений, брюзжание в адрес следственных органов и тому подобное.
Однако сегодня, вопреки обыкновению, Александр Владимирович был настроен дружелюбно.
– Я тут подумал на досуге, вспомнил некоторые случаи из своей практики и обнаружил интереснейший экземпляр, – скупо улыбнувшись, сказал он. – Сергей Сикушенко, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, гнуснейший тип! Прошел через мои руки, знаю как облупленного. Если хотите – просмотрим вместе историю болезни, там много подозрительного, даже странно – почему раньше на это не обращали внимания?
– Конечно! Огромное вам спасибо! – едва не подпрыгнул от радости Красиков. Минуту спустя они склонились над подшивкой документов. Профессор зачитывал вслух абзацы, отмеченные красным карандашом, и комментировал их по ходу дела.
– «...В школе Сикушенко учился плохо, проявлял агрессивность, с товарищами не дружил, вскоре переведен во вспомогательную школу, со второго класса имеет диагноз – «олигофрения». Дома вел себя безобразно, часто сбегал. Единственно, кого любил, – бабушку... Через несколько дней после ее похорон услышал стук в окно, затем почувствовал, как кто-то сел рядом на кровать. Отчетливо увидел бабушку, гладившую его по голове... С тех пор появились периоды сниженного настроения, длившиеся один-два дня. В это время ничем не занимался, не выходил из дома»...
Афонин на мгновение прекратил чтение и торжествующе поглядел на Красикова:
– Это, молодой человек, так сказать, прелюдия, сейчас начнется самое интересное!
Толстый, пожелтевший от никотина палец уткнулся в бумагу:
– Смотрите! Вот где собака зарыта!
«...Сикушенко часто приносил с кладбища человеческие кости, подолгу любовался ими, периодически ходил в морг, где его дед работал сторожем, с наслаждением наблюдал за вскрытиями. Любил рассматривать покойников на кладбище, собирал фотографии мертвецов. Дома вскрывал и препарировал птиц и животных, делал чучела...»
Итак, молодой человек, налицо явная склонность к некрофилии вперемешку с плохо скрытым садизмом.
Александр Владимирович прикурил «беломорину» (сигареты он не признавал), глубоко затянулся, гулко закашлялся и продолжал прерванный монолог:
– Мне недавно довелось беседовать с коллегой, обследовавшим маньяка-убийцу Головкина. Эта свинья отличалась редкостной нечистоплотностью. Головкин не любил мыться, знакомые отмечают постоянно исходивший от него тяжелый запах. Теперь посмотрим с данной точки зрения на Сикушенко: «...Был лишен брезгливости, мог сесть за стол с окровавленными руками, внешне неряшлив, грязен». Каково?! Прямо один к одному! Но главное впереди! «...В 1982 г. Сикушенко задержан милицией за совершение развратных действий...» Проще говоря, дрочил возле детского садика, глядя на детишек. Сволочь! Судебно-медицинская экспертиза признала его невменяемым и направила на лечение в нашу больницу. Я немало с ним общался. И вот что интересно... – Афонин бросил на стол две тонкие тетрадки. – В зеленой – результаты наблюдений за Сикушенко, в желтой – заметки моего коллеги о характере Головкина. Давайте сравним.
Сикушенко: «...Держится обособленно, к контакту не стремится, подозрителен, внутренне напряжен, непомерно высокое самомнение...»
Головкин: «...Замкнутый, скрытный, плохо идет на контакт, болезненно самолюбивый, критики не приемлет. На замечания допускает резкие высказывания, заявляя, будто этим унижают его достоинство».
Афонин закурил новую папиросу.
– Сикушенко выписан из больницы 26.09.1986 г. в связи с отменой принудительного лечения. Я не берусь утверждать, что это именно тот, кого вы ищете, однако многие факты настораживают...
Красиков и сам придерживался подобного мнения. Горячо поблагодарив главврача за помощь, он незамедлительно принялся за работу. Уже через два часа было выяснено, что подозреваемый проживает по прежнему адресу, работает сторожем в морге. За ним установили круглосуточное наблюдение...
В замусоренной, не убиравшейся месяцами комнате тяжело пахло потом, грязными носками, клопами и пылью. За заваленным немытой посудой столом сидел жилистый худощавый мужчина тридцати с лишним лет. Он изо всех сил стискивал руками патлатую голову и прерывисто дышал. Ноздри длинного кривого носа лихорадочно раздувались, в уголках тонких змеиных губ скапливалась слюна.
Сегодня Сергей окончательно решил – долго так продолжаться не может! Сексуальное напряжение достигло апогея. Трупы в морге больше не приносили удовлетворения. Они холодные, неживые, бесчувственные! Сикушенко хотел «собственный» труп, убитый лично, жаждал насладиться агонией жертвы, ее беспомощностью, ощущением безграничной власти, вседозволенности... Перед глазами неотступно стоял «идеальный» образ, сформировавшийся во время последних мастурбаций, – мальчик лет восьми-десяти, худенький, среднего роста, темноволосый, имеющий черты, обратно противоположные его собственным. Ребенок должен быть любопытным, неосторожным, лишенным должного надзора со стороны взрослых.
Сикушенко заскрипел зубами от вожделения, по телу пробежали мурашки... Он сделает это – сегодня, сейчас! Но для успеха задуманного нужно иметь благопристойный вид. Сергей с отвращением умылся, причесался, разыскал в шкафу относительно чистую одежду. Затем положил в карман веревку, остро заточенный нож и решительно вышел на улицу.
* * *– Первый, Первый, я – Третий. Как слышите? Прием!
– Вас слышу, какова ситуация?
– Объект движется вдоль улицы Планерная, периодически заговаривает с малолетними детьми.
– Продолжайте наблюдение, при попытке нападения на ребенка – немедленно хватайте, но только живым!!!
– Вас понял!..
* * *– Мальчик, хочешь посмотреть видик? Мультики «Том и Джерри», «Черепашки ниндзя»!
– Да! Хочу «Черепашек»!
– Пошли ко мне домой, я тут рядом живу.
– Мама не разрешает ходить в гости к незнакомым людям.
– Э, да ты трус, маменькин сынок!
– Я не трус!
– Тогда чего боишься? Идем!
Сикушенко давно приметил этот дом – старый, замызганный, с подъездом черного хода, которым никто не пользовался. Только алкаши зимой, осенью и в дождливую погоду распивали там сивуху, но сейчас на дворе стояли ясные теплые деньки, и вся пьянь перебазировалась в ближайший парк культуры и отдыха.
Очутившись на грязной, пропахшей мочой лестнице, Сикушенко мгновенно сбросил маску.
– Только пикни, гаденыш, убью! – прошипел он, вытаскивая из кармана нож и веревку. – Снимай штаны, а то...
Закончить фразу Сергей не успел. Появившиеся как из-под земли оперативники выбили нож, вывернули назад руки...
Сикушенко раскололся быстро: рассказал о задуманном злодеянии, о половых актах с трупами в морге. Однако, к великой досаде следователя Красикова, он оказался непричастен к недавним убийствам, поскольку именно в те дни и часы находился на работе, что подтвердили несколько свидетелей. Анализы спермы и крови также говорили в его пользу.
«Ладно, – подумал Красиков. – Пусть не тот, но дерьмо исключительное! Вовремя гада остановили, спасли жизнь ребенку и, возможно, многим другим. Сикушенко невменяем, к уголовной ответственности привлечь нельзя. Отправится в психушку!»
Сергею Сикушенко не суждено было пройти курс лечения. В камере следственного изолятора, куда его поместили до оформления необходимых формальностей, прочно обосновались три матерых уголовника: Винт, Лысый и Лимон. Все они специализировались на кражах со взломом, высокой нравственностью не отличались, но, узнав от надзирателя, кого к ним сажают, пришли в ярость.
– Удавить падлу! – процедил сквозь зубы Винт, кряжистый сорокалетний мужчина, густо усеянный наколками.
– Точно! – подтвердил худощавый тридцатилетний Лимон.
– Но сперва отпедерастим! – добавил Лысый.
В первую же ночь Сикушенко заткнули кляпом рот, связали простыней руки и, спустив штаны, поставили на четвереньки.
– Мальчишку хотел трахнуть, козел! – усмехнулся Винт, доставая наружу огромный, бугристый от вживленных шаров пенис. – Сейчас мы тебя попробуем...
Сергея гоняли по кругу всю ночь и лишь под утро задушили.
Судебно-медицинская экспертиза признала факт самоубийства.
На выдаче тела родственники не настаивали...
Глава 6
Давление на голову становилось все сильнее. Перехватывало дыхание, руки дрожали, сердце бешено колотилось. Подобные состояния повторялись у него регулярно, с раннего детства, но тогда было проще.
