Тесс Герритсен - Ученик
Мик огляделся по сторонам.
— Вон там лежит бежевый ковер. Он обязательно будет флуоресцировать. И тот белый диван тоже. Просто предупреждаю вас, что на тех предметах мы точно ничего не сможем обнаружить. — Он взглянул на Корсака, который уже нацепил очки и выглядел молодящимся модником. — Погасите свет, — попросил Мик. — Проверим, насколько здесь темно.
Корсак щелкнул выключателем, и комната погрузилась в темноту. В огромные незашторенные окна заглядывали звезды, но луны на небе не было, а густые заросли деревьев загораживали свет из окон соседских домов.
— Неплохо, — сказал Мик. — Можно работать. А то бывает, что приходится накрываться одеялом, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Знаете, сейчас разрабатывают такие системы, которые функционируют и при дневном свете. Придет время, когда нам не придется спотыкаться впотьмах.
— Может, хватит болтать, начнем работать? — огрызнулся Корсак.
— Я просто подумал, что вам интересны некоторые технические подробности.
— Как-нибудь в другой раз, ладно?
— Как скажете, — невозмутимо произнес Мик.
Риццоли надела темные очки, как только заструился голубоватый свет прибора. Причудливые флуоресцирующие тени казались привидениями, а ковер и диван, как и предсказывал Мик, отражали свет и выделялись яркими пятнами. Голубой свет упал на то место, где еще недавно сидел доктор Йигер, и на стене искорками вспыхнули тончайшие полоски.
— Красиво, правда? — сказал Мик.
— Что это? — спросил Корсак.
— Волоски, присохшие к крови.
— Да. Действительно, красиво.
— Посвети-ка на пол, — попросила Риццоли. — Это должно быть там.
Мик направил пучок света вниз, и на полу обозначилась целая вселенная из микроскопических волосков и волокон. Улики, ускользнувшие от невооруженного глаза криминалиста при первоначальном осмотре.
— Чем мощнее источник света, тем интенсивнее флуоресценция, — объяснял Мик, осматривая пол. — Вот чем замечательна эта установка. При четырех сотнях ватт можно рассмотреть что угодно. ФБР закупило семьдесят одну штуку. Эта малышка такая компактная, что ее можно возить с собой в самолете как ручную кладь.
— Вы что, помешаны на технике? — спросил Корсак.
— Обожаю всякие прибамбасы. Я ведь инженер по профессии.
— В самом деле?
— А что вас так удивляет?
— Мне казалось, что такие, как вы, не по этой части.
— Такие, как я?
— Ну, я имею в виду серьгу в ухе и все такое. Сами знаете.
— Дашь палец, откусит руку, — вздохнула Риццоли.
— Что? — возмутился Корсак. — Я вовсе не хочу никого обидеть. Просто я замечал, что такие ребята не идут в инженеры. Их больше тянет в театральную среду, в искусство. Я хочу сказать, что это же хорошо. Нам нужны люди творческие.
— Вообще-то я окончил университет. — Мик явно не желал сдаваться. Продолжая дискуссию, он не отвлекался от осмотра пола. — По специальности инженер-электрик.
— Послушайте, ведь электрики хорошие деньги заколачивают.
— Ну, это где-нибудь в другом месте.
Они продолжали описывать крути по полу, и ультрафиолетовый луч выхватывал все новые волоски, волокна и другие неопознанные частицы. Внезапно они ступили в особенно яркий крут света.
— Ковер, — сказал Мик. — Не знаю, из каких волокон его делают, но они флуоресцируют как бешеные. На таком фоне вряд ли что разглядишь.
— Все равно посвети, — попросила Риццоли.
— У меня на пути кофейный столик. Можете его отодвинуть?
Риццоли потянулась к тени, которая выделялась правильной геометрической формой на ослепительно-белом фоне.
— Корсак, беритесь с другого конца, — сказала она.
Когда кофейный столик отодвинули, площадь, которую занимал ковер, предстала овальным бассейном голубовато-белого свечения.
— Разве мы здесь что-нибудь увидим? — спросил Корсак. — Это все равно что пытаться разглядеть плавающее в воде стекло.
— Стекло не плавает, — парировал Мик.
— Ах да, совсем забыл, вы же инженер. А Мик — это сокращенное от какого имени? Микки?
— Давайте осматривать диван, — прервала их перепалку Риццоли.
Мик изменил направление линз. Обивка дивана тоже вспыхнула белым свечением, но более мягким, как если бы снег светился под луной. Медленно луч скользил сначала по подлокотникам, потом по подушкам, но ничего подозрительного не обнаружилось, разве что длинные светлые волосы и частички пыли.
— А здесь чистюли жили, — заметил Мик. — Никаких тебе пятен, даже пыли мало. Держу пари, этот диван совсем новый, последняя модель.
Корсак хмыкнул:
— Красиво жили. Я последний раз покупал диван, когда женился.
— Смотрите, за диваном еще есть свободное пространство. Надо заглянуть туда.
Риццоли почувствовала, как на нее наткнулся Корсак, и в нос ей ударил острый запах пота. Дышал он тяжело и шумно, словно у него были проблемы с носоглоткой. Она в раздражении отпрянула от него и ударилась голенью о кофейный столик.
— Черт!
— Эй, смотрите под ноги, — сказал Корсак.
Риццоли с трудом подавила в себе желание огрызнуться; обстановка в комнате и без того была напряженной. Она наклонилась, чтобы растереть ушибленное место. Темнота и резкий наклон вызвали приступ головокружения. Ей пришлось присесть на корточки, чтобы не упасть. Она надеялась только, что Корсак не споткнется и не завалится, иначе такая туша могла бы запросто расплющить ее. Было слышно, что мужчины топчутся где-то рядом.
— Шнур запутался, — произнес Мик. Пока он возился с аппаратом, луч света сместился в сторону и упал на ковер, как раз туда, где сидела на корточках Риццоли. Она напряглась. Обрамленное флуоресцирующим контуром коврового ворса, прямо перед ней темнело пятнышко неопределенной формы.
— Мик! — позвала она.
— Ты не могла бы приподнять тот угол столика? Мне кажется, шнур зацепился за ножку.
— Мик!
— Что?
— Неси аппарат сюда. Возьми в фокус ковер. То место, где я сижу.
Мик подошел к ней, Корсак тоже; она слышала, как приближалось его затрудненное дыхание.
— Следи за моей рукой, — сказала она. — Я буду указывать пальцем на пятно.
Голубоватый свет лег на ковер, и черный силуэт ее руки выделился на флуоресцирующем фоне.
— Вот, — указала она. — Что это?
Мик присел на корточки рядом.
— Какое-то пятно. Мне нужно его сфотографировать.
— Но это темное пятно, — сказал Корсак. — Я думал, мы ищем то, что будет светиться.
— На сильно флуоресцирующем фоне — вот как эти волокна ковра — объекты могут выглядеть темными, поскольку они светятся не так ярко. Это пятно может быть чем угодно. Во всяком случае лабораторный анализ даст нам ответ.
— И что же, прикажете вырезать кусок этого роскошного ковра, поскольку на нем обнаружилось пятнышко кофе или что-то в этом роде?
Мик сделал паузу.
— Можно попробовать сделать по-другому.
— Как?
— Я изменю длину волн на приборе. Сокращу до ультрафиолета.
— Ну и что это нам даст?
— Если только мне удастся, это будет фантастика.
Мик отрегулировал линзы и направил луч света на поверхность ковра, где темнело пятно.
— Смотрите, — сказал он и щелкнул аппаратом.
Комната утонула во мраке. Лишь ярко светилось пятнышко у их ног.
— И что это, черт возьми? — воскликнул Корсак.
У Риццоли возникло ощущение, будто начались галлюцинации. Она уставилась на загадочное пятно, которое вдруг, как ей показалось, вспыхнуло ярко-зеленым огнем. И постепенно стало бледнеть. Уже через несколько секунд они оказались в кромешной темноте.
— Фосфоресценция, — объяснил Мик. — Это, как бы вам сказать, запаздывающее свечение. Оно происходит, когда ультрафиолетовый свет приводит в движение электроны в определенных субстанциях. Электронам требуется дополнительное время, чтобы вернуться в свое первоначальное энергетическое состояние. В этот промежуток времени они и высвобождают фотоны света. Именно это явление мы сейчас наблюдали. Под ультрафиолетовым лучом наше пятно фосфоресцирует ярко-зеленым светом. Тут есть над чем подумать. — Он поднялся и включил в комнате свет.
В ярком свете ламп ковер, который только что вызывал у них такое изумление, выглядел совершенно обычным. Но Риццоли все равно не могла смотреть на него без содрогания, поскольку уже знала, что здесь произошло: бежевые волокна хранили следы страшного испытания, которое пришлось пережить Гейл Йигер.
— Это сперма, — сказала она.
— Вполне возможно, — согласился Мик и, установив камеру на штатив, приготовился к ультрафиолетовой съемке. — Как только я сделаю снимок, мы вырежем этот кусок ковра и передадим в лабораторию для окончательного анализа.
Но Риццоли и без того все было предельно ясно. Она повернулась к забрызганной кровью стене. Она хорошо помнила положение тела доктора Йигера, помнила чашку, которая упала с его колена и разбилась о деревянный пол. Фосфоресцирующее зеленое пятнышко на ковре подтвердило ее худшие опасения. Перед глазами со всей отчетливостью встала жуткая сцена, разыгравшаяся здесь совсем недавно.
