Адам Нэвилл - Судные дни
Отказываясь снимать крестины и корпоративы вместе с Дэном, Кайл зарабатывал себе на еду в видеотеке в Сохо, всяким левым фрилансом и редкой агентской работой. А последний раз и вовсе паковал мобильные телефоны на складе в Уэмбли, набитом веселыми баптистами из Ганы, нелегальными иммигрантами и молодыми азиатами с дорогими смартфонами, по которым они беспрерывно говорили о своих диджейских и звукозаписывающих «проектах». В наши дни у всех есть какие-то долбаные «проекты». Одна неделя ночных смен на складе разбитых мечтаний принесла отчаяние, материальное, как сыпь. Но сейчас все надежды на карьеру в партизанском кинематографе возродились.
Между Кайлом и Дэном повисла тишина. Один тяжело дышал, а второй слушал его пыхтение.
– Ты надо мной шутишь, Кайл. Не надо так.
– Я не такой жестокий. Боже, мне нужна эта работа. Ангелы-хранители, спасибо вам. – Кроме долгов за фильм, он три месяца не платил за квартиру, пять месяцев – взносы по кредитной карте, в мировом суде на него лежало дело за неуплату муниципального налога, а еще Кайлу грозились отключить газ и электричество, потому что за них он тоже не платил уже восемнадцать месяцев. Каждый раз, включая утром свет, он сильно удивлялся. Сто тысяч!
Кайл никогда не тратил на съемки больше десятки. Последний фильм обошелся им с Дэном в шесть тысяч, а жили они в палатке у съемочной площадки. Если бы у них получилось сделать еще один фильм, то там бюджет вышел бы меньше двух штук. Но не сейчас. Сто штук на троих. Теперь-то он всем покажет. Вернется с шумом.
У Дэна слегка дрожал голос – видимо, его тоже поразила цифра:
– Работаем тем же составом, что и над «Шабашем» и «Кровавым безумием»?
– Конечно. Я – водитель, директор картины, личный помощник, режиссер, постановщик, при необходимости второй оператор, а заодно делаю кейтеринг. Ты заместитель режиссера, главный оператор, осветитель, гример и первым выбираешь, где спать. За звук отвечаем вместе. Маус будет техническим директором. Сейчас я ему позвоню.
Кайл никогда не видел Мауса за пределами кресла. Маус, даже когда говорил, если вообще открывал рот, не убирал руку с мыши и постоянно ею щелкал. Ходили слухи, что он десять лет не выходил из своей квартиры в Стритеме и что у него всего две рубашки. Судя по бороде, как у генерала конфедератов, и зеленоватому цвету лица, слухи не лгали. Солнечный свет мог его убить. Он никогда не бывал на премьерах фильмов, которые монтировал. Большую часть времени, посвященную работе, Кайл разговаривал только с половиной головы Мауса. Наверное, в целом он провел в его норе не меньше года, но с трудом представлял себе лицо Мауса в фас.
Когда-нибудь он умрет в своем кресле. Но сначала, конечно, доделает этот фильм.
Они почти никогда не говорили о своих проблемах с психикой, потому что это было неудобно. Дэну было свойственно компульсивное переедание, и он болезненно любил камеры и осветительные приборы; Кайл постоянно планировал и считал пенни вплоть до невроза, Маус измерял всю жизнь кусками по двадцать четыре кадра. Примерно поэтому они все оказались одиноки в свои тридцать с небольшим, и ни у кого из них не было детей. Жизнь выталкивала их на обочину. У Мауса никогда не было девушки; у Дэна – одна, в киношколе, но он отказывался о ней рассказывать. Кайл пробовал аж пять раз, но отношения разваливались с треском, не пройдя шестимесячной отметки. Но сильнее романтических неудач и долгов Кайла терзала мысль, что он больше никогда не сможет снимать фильмы. Будущее казалось ему ледяным, пустым и ужасающим. Но этот космос, где невозможно дышать, исчез, как только Макс сделал свое предложение. Без работы над очередным фильмом Кайла просто не существовало.
– Дэн, ты со мной?
– Подожди. Я думаю, как это снять.
– У нас куча экранного времени.
– Этого-то я и боюсь.
– Но мы сами решаем все. Ты знаешь, как я отношусь к быстрому монтажу. На хер это дерьмо. Почему все должно быть так быстро? Обрывки звука, которые забываешь за секунду, потому что сцена поменялась уже девять раз. Можно снимать медленно. Дать достойный материал. Не одно-два предложения. Это тебе не экшен. Мы полностью свободны, считай, это наш собственный проект, за который платит кто-то другой. Можем снимать интервью двумя камерами и монтировать куски, снятые с разных точек. Плюс немножко крупных планов и переключений, чтобы Маус не заскучал.
– То есть никакой рекогносцировки, никакого составления графиков, никаких собраний, никакого дерьма, никаких ссор. Все прямо на блюдечке. Подарок. Наследство. Выигрыш в лотерею. Я ни фига не обрадуюсь, если это окажется шуткой.
– Это правда.
– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Я всегда чувствую подвох, чувак. И вот сейчас все четко.
Дэн помолчал:
– Когда начинаем?
– В субботу.
– Субботу?
– В эту субботу.
– В эту субботу!
ТриИз информационной справки Максимилиана Соломона:
Первая штаб-квартира Последнего Собора сдается и сейчас стоит без хозяев. Я получил разрешение на съемку.
Я бы сказал, что для нашего проекта очень важны как съемки в помещении, так и общие планы. Один из первых членов «Последнего Собора» встретится с вами по указанному адресу и даст интервью о жизни в самом эпицентре этой истории тогда, когда все началось, в 1967 году. Ее зовут Сьюзан Уайт или сестра Исида (см. раздел биографий). На съемку отведены 11 и 12 июня.
Кларендон-роуд, Холланд-парк, Лондон.
11 июня 2011 года. Полдень
– Здесь. Только дверь была красная, а не черная, ее перекрасили. – Сьюзан Уайт, не перестававшая говорить с той секунды, как ее маленькая нога коснулась тротуара, махнула тонкой ручкой в сторону элегантного трехэтажного особняка в георгианском стиле. Ее такси дернулось в сторону от тротуара, отблескивая черным корпусом в тусклом дневном свете.
Кайл снова посмотрел на сгорбленное тельце, увенчанное лохматой копной белых волос. Сьюзан Уайт. Она производила совершенно абсурдное впечатление. Клоун. Это слово всплыло в голове, и он чуть не рассмеялся. Старался не смотреть Дэну в глаза – тот тоже с трудом удерживался от смеха, повернулся к нему обширной спиной и сделал вид, что настраивает камеру. Каждый понимал, что если они обменяются хоть взглядом, то сразу расхохочутся.
Под глазами Сьюзан Уайт были размазаны романтические зеленые тени, а поверх почти отсутствующих губ она намалевала алый рот. Сквозь непокорные седые волосы сильно просвечивал бледный скальп. Она явно подготовилась к исповеди на камеру. Ее наряд представлял собой такой причудливый компромисс между высокой модой и блошиным рынком, что понять разницу мог бы только натренированный глаз. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь густую листву, пятнал ее аметистовое платье неровными тенями. Бирюзовая шаль на тощих плечах завершала ансамбль.
Какое-то время – достаточное, чтобы пауза стала неловкой, – Сьюзан Уайт не отводила слезящихся глаз от высокого плоского фасада.
Кайл заговорил, чтобы не смеяться:
– Здравствуйте, Сьюзан. Или называть вас сестрой Исидой?
Она повернулась всем хрупким тельцем и уставилась на него с упреком. На худой шее висел ремешок со стразами, постукивавшими в такт с деревянными браслетами на костлявых запястьях.
– Не смейте так меня звать!
Кайл вздрогнул. Старуха бросила на дом еще один осторожный взгляд, как будто это объясняло ее реакцию на прозвище, данное в секте:
– Не здесь. Пожалуйста. Сьюзан подойдет.
– Очень приятно, Сьюзан, – Кайл взял ее холодную руку. Под почти прозрачной кожей виднелись черные вены, плоть одрябла, но на ощупь ладонь казалась гладкой, словно лайковая перчатка. Он посмотрел в ярко-синие глаза.
– Это Дэн. Мой коллега, – Кайл кивнул в сторону Дэна, который повернулся к ним при звуках своего имени. Лицо у него покраснело, а в глазах стояли слезы от едва сдерживаемого смеха.
– Вы чувствуете? – спросила она, снова посмотрев на дом.
Ну вот. Перестарались. Он надеялся, что она не заметит его разочарования. Пасмурная улица западного Лондона, тихая и элегантная в любое время года, плохо сочеталась с тем, что говорила Сьюзан. Ее попытки воссоздать атмосферу прошлого и разговоры о границах непознанного его уже утомили. И вера в способности Макса подбирать героев тоже пошатнулась. Наличие в фильме такого персонажа подорвет доверие к любым мистическим притязаниям выживших членов секты. Один только вид женщины воплощал в себе все самое смехотворное из духа шестидесятых.
Кайл кивнул Дэну. Знак, что пора переходить от общих планов улицы и здания к первому крупному плану сестры Исиды.
– Чувствую что? – Вопрос вышел отрывистее, чем он хотел.
Серебряные серьги затанцевали у морщинистых щек, когда она затрясла головой:
