Сергей Гайдуков - Мастер тату
– То есть было двадцать два человека?! – ужаснулся Кирилл. – Он сделал наколки двадцати двум людям? Но я знаю лишь пятерых или шестерых, – он беспомощно оглянулся на Лику, та была бледна и безмолвна. – А где остальные?! Их уже убили?!
– Еще один Аркан сидит перед вами, – мрачно произнес Рукавишников. – Надо же мне было так сглупить...
– Я знаю людей, которых Тевосян специально напоил, чтобы сделать наколку. С вами тоже так?
– Если бы... – Рукавишников вздохнул. – Он убедил меня, что это необходимо, что это скрепит наши отношения ученика и учителя... Я купился. Двадцать первый Аркан и в самом деле означает постижение, узнавание, гармоничное развитие.
– Интересно, он сначала сделал вам наколку или сначала объяснил про всю эту египетскую муру?
– Трудно сказать, – пожал плечами Рукавишников. – Он несколько раз начинал со мной эти разговоры про карты Таро, но никогда не доходил до конца... Потому что видел мое несерьезное отношение. Ну а когда у меня на груди появилось это...
Рукавишников резким движением задрал свитер, и Кирилл увидел на бледной коже фигуру обнаженной девушки с какими-то палками в руках. Секунду спустя Кирилл сообразил, что нужно было не пялиться на эту обнаженку, а забирать у Рукавишникова ружье. Он виновато посмотрел на Лику – та закусила губу от напряжения, ей явно было не по себе в этом подвале.
– А когда у меня появилось это, я стал слушать внимательнее, и в конце концов до меня доперло... До меня доперло, зачем ему был нужен ученик. Он ведь не собирался по-серьезному учить меня. Просто он не мог делать себе наколки на спине.
– Не понял. – Кирилл снова забыл про ружье. – Тевосян делал наколки и на себе?
– Конечно. Это же большая проблема была – найти подходящих людей для всех двадцати двух Арканов. Ваша девушка, – Рукавишников кивнул на Лику, – она же наверняка попала к Тиграну случайно, как многие попадали. А Тигран ко всем присматривался, выбирал... Между прочим, Луна... – он снова посмотрел на Лику, уже более заинтересованно, – Луна – это забавное сочетание качеств. Кажется, интуиция, скрытые способности, да?
– Наверное, – коротко сказала Лика. – Все-таки больше меня интересует, кто же занялся жертвоприношениями после смерти Тиграна? Быть может, вы?
– Резать человеческую кожу? – Рукавишникова передернуло. – Бр-р-р... А потом, я никогда не относился к этому серьезно. Просто помог Тиграну сделать пару рисунков. Себастьян постоянно торопил его, и Тигран решил ускорить процесс, использовав и себя самого. Ну, – Рукавишников внезапно усмехнулся, и было странно видеть эту кривую улыбку на широком малопривлекательном лице. – Он скромностью не отличался. Он посчитал, что для него подходят самые мощные Арканы, причем не один и не два. Он наколол на себе целых четыре картинки – Императора он сделал сам, а Дьявола, Солнце и Звезду сделал я... – не без гордости сообщил Рукавишников.
– Так вот почему тело Тиграна исчезло из морга! – Потрясенный своей догадкой, Кирилл треснул себя кулаком по колену. – Его тоже пустили под нож...
– Не знаю, я не в курсе, – сказал Рукавишников. – Но не удивлюсь, если это действительно так. Тигран с моей помощью к началу января сделал почти все рисунки, оставались один или два Аркана. Я, как последний болван, думал, что это просто такой экспериментальный проект, что Тигран, может быть, сфотографирует все эти татуировки и сделает выставку... Н-да... А он объяснил мне, что будет на самом деле. Я снова не поверил, тогда он объяснил еще. Я сказал ему, что он псих... Довольно смешно, да? Выпускник дурдома говорит всемирно известному художнику, что он псих. Но я ему это сказал. Он дико разозлился, мы едва не подрались...
– А что конкретно он сказал тогда?
– Он сказал, что я, как единственный ученик, должен буду совершить обряд. В смысле, именно я должен был пройтись по всем этим людям с ножичком. Начать нужно было с Тиграна, а закончить самим собой. Потом должен был появиться Себастьян и завершить обряд, чтобы Тигран смог то ли перевоплотиться, то ли попасть в какой-то иной мир... Ну бред, бред! И я ушел. А потом я услышал, что у Тиграна новый ученик. И я понял, что эти два психа, Тигран и Себастьян, не успокоились. Они просто готовят для обряда другого человека. И вот я сижу тут с ружьем в обнимку... И знаете, – он посмотрел на Кирилла, – я вижу по вашим глазам, что вы мне не верите. Но вы можете и по моим глазам прочитать, что я не верю вам. И вам, и девушке вашей, которая Луна.
– Не верьте, – сказал Кирилл. – Я только хочу знать, кто этот новый ученик?
– А мне кажется, что вы зациклились на этом новом ученике! – внезапно влезла в разговор Лика. – И вы забываете про Себастьяна, который все и затеял. Как он хотя бы выглядит? Где его можно найти?
Рукавишников немного растерялся от обилия вопросов.
– Я не видел ни того ни другого. От Себастьяна приходили письма... А про нового ученика я лишь слышал, что он еще моложе меня... И вроде бы его зовут Максим. А если вам нужно кого-то из них найти... – он снова усмехнулся этой своей кривоватой улыбкой. – Вы же знаете, что их интересует. Их интересуют тела с наколками. Устройте засаду возле какого-нибудь тела с наколкой, и рано или поздно вы поймаете их обоих. Таков мой прогноз. Обратите внимание, – добавил Рукавишников, – что лично я так и сделал. Я сижу в засаде возле своего собственного тела. И может быть, я кого-то дождусь.
– Классная идея, – согласился Кирилл, трогая пистолет через ткань куртки. – Но кто еще носит на себе рисунки? Четыре картинки было на Тигране, одна на Алене Ждановой, одна на Диане Шверник, одна на Колокольниковой, одна все еще у Лагинской, одна была у Молочкова, одна – у Лики, и одна, – Кирилл кивнул Рукавишникову, – на вас. Это всего одиннадцать рисунков, речь шла о двадцати двух. Где вторая половина?
– Шнурок, – напомнила Лика. – Это номер тринадцать. И Нестеренко, это уже четырнадцать.
– Все равно неясно, где еще восемь!
– Почему неясно? – пожал плечами Рукавишников. – Спросите меня, я отвечу. Чем больше будет расставлено ловушек, тем скорее они попадутся. Жать, куда-то запропастился Тигранов список – там было все расписано, номер Аркана, название, фамилия человека, его адрес, дата нанесения татуировки... Список куда-то пропал, что неудивительно, учитывая бардак, который вечно творился в доме Тиграна. Я могу навскидку назвать пару человек – Шароватов, учитель Тиграна, потом один тип, у которого Тигран покупал наркотики... Какая-то кошачья кличка, то ли Барсик, то ли...
– Мурзик, – сказал ошарашенный Кирилл.
– Точно, – согласился Рукавишников. – Но если вы хотите знать всех, до последнего, то я сейчас возьму карты, так мне будет легче ориентироваться...
Он потянулся к книжной полке за толстой колодой карт, и этого момента Кирилл уже не упустил – ружье Рукавишникова оказалось у него в руке. Художник, будто увидев это глазами на затылке, быстро обернулся и серьезно посмотрел на Кирилла.
– Ошибка, – сказал он.
– Да ну? – сказал Кирилл с иронией, еще не зная, что через секунду эта ирония будет стерта с его лица посредством удара тяжелым предметом по голове. Он услышал Ликин испуганный визг, выпустил ружье и упал на рукавишниковский диван.
Сам Рукавишников не визжал, как Лика, и не охал, как Кирилл. Он понял, что не успеет дотянуться до ружья, посмотрел в глаза своей смерти и сдержанно сказал, сохраняя воспитанное в палатах психиатрической лечебницы смирение перед неизбежным:
– Вот такая у меня хреновая засада вышла.
Глава 30
– Извините, – сказал Львов, позорным образом вставая на цыпочки, чтобы быть ближе к тому окошечку, из которого сурово смотрела на мир бабища в белом халате. – Ну неужели ни у одного из них нет четвертой группы крови?
Бабища сделала вид, что не услышала Львова. Выждав паузу и убедившись, что настырный клоп все еще крутится поблизости, она громогласно объявила:
– Мужчина, вам уже сказали – нет! Нет – значит нет.
– А вы точно знаете... – начал было Львов, но тут же понял тщетность своих обращений. Нет значило нет.
Он вышел из поликлиники на крыльцо. Хмурое утро совсем не напоминало о празднике весны и труда, скорее оно подходило для очередного ненавистного понедельника, когда с разламывающейся головой и пустым бумажником приходится тащиться на работу, проклиная себя за все глупости, совершенные накануне.
У покуривавшего рядышком на крыльце бородатого мужика было самое что ни на есть понедельничное лицо. Он посмотрел на Львова и понял, что перед ним коллега по несчастьям – мужчина средних лет, который видел в своей жизни достаточно много, чтобы не радоваться наступлению очередного дня.
Бородач жестом фокусника вытащил из-под белого халата бутылку пива и протянул ее Львову. Тот, неожиданно для самого себя, взял, и не просто взял, а стал жадно пить, а употребив внутрь с полбутылки, перевел дух, вытер губы и с гнетущей тоской в голосе сказал себе, бородатому мужику и всему свету:
