Юрий Кареткин - Сердце России
Глеб был обескуражен! Откуда это может быть известно пожилому профессору-лингвисту? К тому же…
— Пытаетесь понять, откуда у еврея такая информация? — усмехнулся Семен Моисеевич и заговорщицки взглянул на Лизу.
Лиза посмотрела на мужа снисходительно-материнским взглядом.
— Глеб, отец Александр и профессор, как оказалось, — старые друзья. Те записи, что Патер Дий в подземельях Храма раскопал, они вместе и перевели на современный русский язык.
— Я - русский человек, Глеб, — серьезно заговорил профессор, — русский человек с еврейской кровью. Далеко не всех евреев чужеземцы сорок лет таскали по Синайской пустыне, обезображивая их души и превращая в своих покорных биороботов. Далеко не всем евреям они вбили в голову Талмуд. С ним только "Коммунистический манифест" Карла Маркса может по дикости сравниться, но Маркс — прямой потомок раввинов, что с него взять?! Настоящих потомков чужеземцев, в том числе — и от смешанных браков с арийцами, на самом деле, не так уж много: на всю планету — несколько миллионов. Они, хоть и плодовиты, быстро вырождаются. А вот грассируем мы с ними одинаково, потому евреям за чужие грехи и достается, тем более что чужеземцы при каждом удобном случае с удовольствием подставляют их под удар. Мне впору выходить на площадь с транспарантом "Бей жидов, спасай евреев!". Не подскажете, когда у нас по плану зачистка Останкино?
Глеб поскреб пятерней затылок, с улыбкой взглянул на пожилого профессора и спросил:
— Семен Моисеевич, можно я у вас на кафедре… «покгаботаю»?
— Милости просим, коллега! — обрадовался профессор. — В вас чувствуется настоящий характер. Вы с любой научной проблемой, если не умом, так кулаками справитесь!..
В июне Лиза с отличием закончила третий курс, находясь на седьмом месяце беременности, и супруги вернулись в Сибирь. Родить ей предстояло в середине сентября, и Глеб ни на шаг не отходил от жены.
И надо же — накануне родов, у самого порога родильного дома!..
"Если случится трагедия, — в отчаяньи думал Глеб, обхватив голову руками и стеная от горя и обиды, — выбью всю цыганскую нечисть из города без остатка!".
Он прислушался: по ту сторону двери по-прежнему царила тишина.
"Теперь уже никто не поможет! — Глеб совсем упал духом и терял последние надежды. — Каким бы крутым ни был этот таинственный Мастер, он всего-навсего мужчина…".
Илья извлек из потайного кармана пиджака какую-то вещицу и зажал ее в кулаке правой руки. Левую руку он простер ладонью вниз над головой роженицы, почти касаясь ее лба, и повернулся к медсестре.
— Пожалуйста, раздвиньте шторы, — произнес он негромко.
Медсестра вскочила из-за стола и быстро раздвинула тяжелые портьеры.
В окно ослепительным потоком хлынули утренние лучи. Илья протянул правую руку в сторону окна. На его сжатую в кулак ладонь легла тень.
— Светлана, не заслоняй мне солнце!
Повинуясь ровному голосу зятя, становившемуся все более тихим и отрешенным, Светлана встала с краешка стола и отошла в сторону.
Илья, глядя прямо перед собой, чуть приподнял голову, прикрыл глаза, с минуту посидел совершенно неподвижно и разжал кулак. Ударивший в открытую ладонь солнечный луч, отразившись от лежащего на ней небольшого золотого оберега, ослепил врача и медсестер неожиданно мощным, невероятной яркости световым фонтаном!
Казалось, кто-то плеснул в окно ушат расплавленного золота неслыханной, Небесной пробы, и оно мгновенно растеклось по полу, по стенам, по потолку, преобразив до неузнаваемости и комнату, и души находящихся в ней людей! Глаза Светланы и ее помощниц на короткие мгновения закрылись, но сердца ликовали.
Лиза зажмурилась вместе со всеми и… рассмеялась счастливым смехом!
То, что она увидела, длилось, как ей показалось, минут пять; столько же времени прошло в земном мире, в мире Яви. Из этого вещественного, осязаемого мира туда, где находилась душа Лизы, не доносились ликующие голоса трех повитух: "Схватки! Рожает! Девочки, принимаем! Надо же, она еще и смеется!!!".
Там, в осиянном золотыми брызгами мире Нави, в мире тонких энергий, в обители Богов и душ, в переливающемся праздничными красками, ничем не ограниченном пространстве царила Она — прекрасная, светловолосая русская Богиня! Только Ее голос слышала Лиза; видела только Ее бесконечно счастливые глаза; Ее, украшенную венком из неземных цветов, голову; Ее, неописуемой красоты, наряд…
До Лизы не долетел крик новорожденного младенца. Она не видела Глеба, услышавшего из коридора громкий плач своего обиженного сына, которого его мама слишком долго не хотела "выпускать в свет". Не видела, как, услышав этот долгожданный плач, ее муж вышиб дверь плечом и вместе с ней с грохотом ввалился в комнату!
Зато она видела мальчика лет двенадцати, высокого, стройного, красивого…, белокожего и русоволосого!
Русская Богиня, прижав мальчишку к себе, обнимала его за плечи.
— Лада, — сразу догадавшись, кто перед ней, восторженно спросила Лиза, — это… мой сын?!
— Твой! — с горделивой улыбкой сказала Лада, поскольку этот замечательный ребенок был, отчасти, и ее творением. — Нравится? — улыбнулась она лукаво.
— Да!!! — счастливый крик русской матери, казалось, заполнил все окружающее их беспредельное пространство.
— Так забирай!
Богиня продолжала прижимать мальчика к себе; он стал вдруг быстро уменьшаться в размерах, пока не превратился в крошечного младенца, которого Лада уже держала на руках.
— Воин, князь! — немного полюбовавшись сморщенным личиком новорожденного, улыбнулась Лада. — Я ему, пожалуй, меточку оставлю!
Она поцеловала ребенка в правую пяточку и протянула его матери.
— Счастливым будет! Мужа люби и береги, он сыну имя даст и воспитает как надо!
— Благодарствуй, Богиня! — прошептала Лиза, роняя слезы на махонькое тельце.
— Будь с мужем поласковей, — улыбнулась Лада на прощанье. — Почаще заходи!
Илья сжал ладонь правой руки, скрыв в кулаке золотой оберег, и волшебное сияние в комнате исчезло. Он встал со стула и, ни слова не говоря, вышел в коридор сквозь образовавшийся после вторжения в комнату счастливого отца пустой дверной проем.
Лиза открыла глаза.
Глеб стоял на коленях рядом с кроватью и плакал. Их сын, уже завернутый в пеленки, похныкивал, лежа у материнской груди.
— Кого я там видела-а-а! — сладко потянувшись, весело произнесла Лиза и поцеловала младенца в щечку.
— Не знаю, кого ты там видела, — с улыбкой проворчала Светлана Николаевна, — но родила ты — как выплюнула!
— Точно, — в тон ей добавила акушерка, — стоило столько времени и нас, и себя мучить!
Глеб утер слезы, привстал и поцеловал жену.
— С первенцем, родная! — благодарно прошептал он ей в ухо.
— Знал бы ты, кого я тебе родила! — улыбнулась Лиза. — Светлана Николаевна, посмотрите, пожалуйста, у него должно быть родимое пятно на правой пяточке.
Главная повитуха быстро распеленала ребенка.
— Есть пятнышко, белое… — растерянно воскликнула она. — С ума сойти!
Светлана высмотрела зятя из окна своего кабинета.
Илья сидел на скамье в небольшом скверике, примыкающем к родильному дому с обратной стороны. Откинувшись на деревянную спинку, он закрыл глаза и, казалось, дремал.
Светлана спустилась вниз, прошла по тенистой липовой аллее и присела на краешек скамьи рядом с Ильей. Разведчик открыл глаза и покосился на главную повитуху.
— Скажешь мне по секрету, что это было? — спросила Светлана, совершенно не надеясь на утвердительный ответ.
Она стала свидетельницей чуда, сотворенного этим сильным духом и телом мужчиной, волею судьбы вошедшим в их семью меньше трех суток назад. Вряд ли он станет распространяться о таких сокровенных вещах!
— Роды были, — пожал плечами Илья. — Знаешь, теща, я больше сюда не приду!
— Даже, когда Ленка будет рожать?
— А ты на что? Вынесешь мне ребенка в конверте на крыльцо и — слава Всевышнему!
— Неужели, так страшно?
— Не то слово! — поежился Илья. — Когда вторгаешься в тайный мир врагов, по крайней мере, знаешь, что силой ума или оружия сможешь одержать победу. Не сможешь — значит, погибнешь сам, только и всего. Но тайный женский мир, ваш духовный мир — нечто совершенно особое, настолько прекрасное… Убийственно прекрасное для мужчины! Тонкий мир, неприкосновенный. Мужчина в нем — как слон в посудной лавке: чуть плечами шевельнул неаккуратно — все рассыпалось! Главное — врагов там нет, драться не с кем, да и не за что…
— А тебе — лишь бы подраться?
— Нет, конечно! Мне говорил как-то с год назад один великий человек…
— Рабинович Сигизмунд Яковлевич?
— Он… — усмехнулся Илья. — Одарит, мол, тебя женщина любовью, никогда не спрашивай, чем ты это заслужил: она и сама этого точно не знает, но все равно окажется права. В каком-то высшем, непостижимом для мужчины, женском смысле права! Так что, просто будь ей благодарен, а в душу к ней не лезь, обожжешься…
