Мартин Смит - Волки сильнее собак
Аркадий тоже выполнял свое дело плохо. Когда он останавливался, чтобы растереть ногу, или спотыкался, его мертвая ноша тут же норовила соскользнуть с плеча. Он из последних сил тащился за Алексом. Тот останавливался через каждые несколько шагов, оглядывался и сыпал словами, как рассыпают приманку на лесной тропинке.
– Иванов переехал в городской особняк с охраной. Но все телохранители мира оказались бы бессильны, если бы ваш пес вернулся с прогулки в парке с парой крупиц хлорида цезия на шерсти, которую он разнес потом по всему дому. Я начал войну и против Тимофеева, но он был второстепенным лицом. Не Паша Иванов. Конечно, когда Иванов умер, Тимофеев захотел приехать сюда, но до этого оба они должны были вести себя так, словно ничего не произошло, ничего такого, о чем следует сообщить в милицию или даже в службу безопасности «НовиРуса», где, так уж получилось, оказался я. Я стал необходимым всем и каждому. Помог многим заочно выучиться в институтах и получить ученые степени в экономике – теперь они сами могли стать новыми русскими. Я нашел подход к главному врачу компании – он лечил свое сексуальное расстройство, а я сохранил это в тайне. План созрел сам собой. Видите, вон уже и школа на вершине холма.
Для Аркадия школа была такой же далекой, как облака в небе. Ему не верилось, что он преодолел такое расстояние со своей страшной ношей, которая так и норовила выскользнуть из его рук. Алекс помог Аркадию пройти по бревну. Аркадию хотелось приблизиться к Алексу и выхватить один из пистолетов из-за пояса, но Алекс снова шел впереди, неся на плече труп Димитра. Он бодро продолжал его развлекать.
– А фургон дезинсектора? Забавно вышло. По субботам с утра техник из дома Иванова всегда похмелялся. Я прикрыл его и увидел те же самые картинки, которые видел консьерж в вестибюле, и как только фургон подкатил к служебному проезду, я позвонил охраннику и попросил его прочесть мне список посетителей за прошлый месяц. Этот список в компьютеры не заносится. Консьерж должен был лично вернуться с улицы, достать папку из нижнего ящика стола, найти дату и разобрать свой почерк, не глядя на экраны. Я знаю все это потому, что неделями следил за ним по монитору, показывающему вестибюль. У дезинсектора есть коды для кнопочной панели на двери черного хода, служебного лифта и квартиры Иванова. Я обещал дезинсектору двенадцать минут спокойной работы, однако через шесть минут вернулся техник, чтобы заменить меня. Я попросил его подождать и продолжал заговаривать консьержу зубы, чтобы дезинсектор незамеченным вылез из фургона. Мне стала понятна психология преступников – адреналин страшный. Я дал технику пару таблеток аспирина, и он ушел за водой. В ту же самую минуту дезинсектор вошел в служебный проезд, он спешит – чемодан с солью доставлен по назначению, залез в фургон и благополучно уехал. Я поблагодарил консьержа, повесил трубку и стал наблюдать. Он кладет папку в стол, поднимает глаза на камеру, проверяет свои мониторы, перематывает видеозаписи улицы и служебного проезда. Видит фургон и звонит швейцару, который исчезает в черном ходе. Я чувствую себя так, словно нахожусь в вестибюле. Мы ждем оба, консьерж и я. Качая головой, швейцар возвращается и ковыляет в лифт. На мониторах я вижу, как он идет с этажа на этаж, стуча в двери, в то время как консьерж действует сверхспокойно, вполглаза смотря на камеру, пока не возвращается швейцар. Никаких проблем, не о чем беспокоиться, все под контролем. Почти дошли, Ренко.
Аркадий что-то пробормотал себе под нос, чтобы поддержать разговор. Тащить труп через густой лес – все равно что пропускать осла через зубцы гребенки.
– Карел, – догадался он.
– Да, Карел был фумигатором, и он хорошо выполнил работу. К несчастью, он оказался небрежным и, должно быть, подцепил пару кристаллов цезия. Я миллион раз объяснял Карелу про радиоактивность, но увы…
– Почему же он сделал это?
– Я был его другом. Воропай тоже. Я выслушивал их безумные речи. Они были просто парнями из зоны и не собирались становиться новыми русскими.
– А дальше?
– Это все.
Аркадий был слишком измотан, чтобы возражать Алексу.
– Нет, не все. Скажите мне еще об одном.
– О Еве, конечно?
– Что с ней?
– Вы знаете. – Алекс пальцем провел по шее, изображая шрам.
Колючий кустарник за школой зацепился за Тараса, и Алекс отвел назад ветки, чтобы Аркадий мог вскарабкаться по последним ступенькам к качелям и карусели. Когда Аркадий увидел свое отражение в окне, он отвел взгляд – за несколько часов он превратился в старика.
– Не уроните его, – сказал Алекс.
– Вы обещали грузовик.
– Нет. Мы потащим их к Карелу.
– К Карелу? – «Неужели на ту сторону площади?» – устало вздохнул Аркадий.
– Мы почти дошли, – попытался успокоить его Алекс. – Подъем закончен. Теперь будет гораздо легче.
Так вот что ему было надо, осенило Аркадия. Вот почему он все еще жив вместо того, чтобы валяться мертвым у запруды, – Алекс может сделать одну ходку вместо трех. Самый усердный помощник на свете, Аркадий помог донести два тела – Тараса и свое. Этот способ не оставлял следов шин на земле и крови в грузовике. Алекс выхватил пистолет. От школы до площадки аттракционов оставалось несколько минут ходьбы.
– Вы первый. – Алекс подтолкнул Аркадия, чтобы теперь он шел впереди.
Как только Аркадий, спотыкаясь, пошел вперед, он вспомнил, что читал где-то о том, что по дороге на виселицу человек думает о главном. Это оказалось неправдой. Он думал о любимой музыке, о смехе Ирины, о матери, лежащей в постели и перечитывающей «Анну Каренину», об анютиных глазках на безымянных могилах, о Еве – он так и не ответил на ее звонки.
– Зачем? – спросил Аркадий. – Неужели Паша Иванов и Тимофеев сделали такое, что оправдывает смерти по крайней мере еще пятерых? Неужели они натворили такое, что вы просто обезумели?
– Наконец-то вопрос по существу. Что же делали Паша Иванов и Тимофеев в ночь, когда произошла авария в Чернобыле? Да ничего особенного – ведь Паша и Тимофеев были всего-навсего двумя младшими научными сотрудниками московского НИИ. Они сидели всю ночь и пили с моим стариком. Вот что они делали, когда позвонили из ЦК. Партия хотела, чтобы отец отправился в Чернобыль для оценки ситуации, ведь он был знаменитым академиком Феликсом Герасимовым, который имел больше опыта в ликвидации последствий ядерных аварий, чем кто-либо другой. Эксперт номер один мирового уровня. Поскольку академик был слишком пьян и не мог говорить, он передал трубку Паше.
– А где были вы?
– Храпел в комнате общежития Московского университета. – Воспоминания заставили Алекса замедлить шаг.
– Откуда вам все это известно?
– Отец не писал предсмертной записки, а послал мне письмо, в котором утверждал, что из ЦК спрашивали его совета насчет эвакуации людей. Паша делал вид, как будто передает ответы отца.
Аркадий увидел впереди Карела на кушетке перед каруселью. Над ним склонилась его сестра Оксана в том же самом спортивном костюме. Аркадий узнал ее по синеватому блеску бритой головы. Идя на шаг сзади, Алекс еще не заметил ее.
– Паша спросил, обнажилось ли ядро реактора. Комитетчики ответили отрицательно, потому что именно так их информировали из центрального зала. Паша спросил, остановлен ли реактор. Да, согласно сообщению из Чернобыля. Что ж, решил Паша, кажется, много шума из ничего. Не передавайте тревожных сообщений, просто раздавайте детям йодные таблетки и известите жителей, что они могут по желанию остаться в Чернобыле на день, пока гасят пламя и проводят расследование. А как насчет Киева, поинтересовались из Комитета? Держать все в секрете, сказал Паша. Конфисковать дозиметры. «Быть безжалостными ради общего блага». Паша Иванов и Лев Тимофеев были честолюбивыми парнями. Они просто сказали Комитету и отцу то, во что им самим хотелось верить. Именно так работала советская наука, помните? Вот почему эвакуация из Припяти была отложена надень, а в Киев сообщили об аварии через шесть дней, вот почему миллион детей, включая нашу Еву, как ни в чем не бывало участвовали в демонстрации в тот страшный радиоактивный Первомай. Паша и отец не могли верить всем – подхалимов и лжецов хватало, но специалистам из центрального зала АЭС поверили.
– Так или иначе, ваш отец действовал, основываясь на искаженной информации. Проводилось ли следствие?
– Не следствие, а попытка сокрытия фактов. В конце концов, отец был Феликсом Герасимовым. Утром я проснулся, а трезвый, бледный, как призрак, отец принес мне йодную таблетку… Он знал. С тех пор каждый Первомай отец уходил в запой. Так продолжалось шестнадцать лет. В конце концов он написал письмо, заклеил его, сам отнес на почту, вернулся домой, взял пистолет и – БАХ!
Оксана быстро оглянулась. Аркадий подумал: интересно, на что похожи они с Алексом в лунном свете, – может быть, на невиданное безобразное чудище с двумя головами, туловищем и хвостом? Аркадий сделал Оксане знак, чтобы она убегала.
