Крейг Расселл - Брат Гримм

— Я вам искренне сочувствую, фрау Унгерер. Итак, вы полагаете, что это мог быть чей-то ревнивый муж? Но я думаю, что это не так. У нас есть основания считать, что ваш муж погиб от руки неизвестного, который уже убил нескольких не связанных между собой людей.

Ингрид Унгерер посмотрела на Марию пустым взглядом и продолжила так, словно вообще не слышала ее слов:

— За последние шесть месяцев мне стало известно о полудюжине его женщин и о бессчетном числе тех, кто отверг его домогательства. Он совсем потерял стыд. Ему было плевать на то, что он ставит в ужасное положение себя… меня и своих детей. — Она снова горько усмехнулась и добавила: — Но это вовсе не означало, что он оставил меня в покое. Все то время, когда у него были другие женщины, я по-прежнему была должна его обслуживать. Бернд стал просто ненасытным.

Она выбрала ключ из связки, открыла замок и откинула крышку шкатулки, чтобы продемонстрировать ее содержимое. Шкатулка до самого верха была забита разного рода порнографией — журналами, видеокассетами и DVD.

— Он строго-настрого запретил мне сюда спускаться и открывать шкатулку, если я хочу избежать крупных неприятностей. Но почему он так поступил? — умоляюще глядя на Марию, спросила Ингрид. — Почему он мне угрожал? Ведь раньше я не слышала от него никаких угроз. — Указав кивком головы на содержимое шкатулки, она сказала: — На его компьютере наверху этого добра еще больше. Вы можете это объяснить? Как он мог так измениться? Почему заботливый, любящий человек вдруг превратился в животное? И об этом все знали. Именно это меня больше всего печалило. Друзья и соседи улыбались и болтали со мной, но я знала, что они либо мне сочувствуют, либо хотят вытянуть из меня побольше грязных подробностей. Надо сказать, что друзей у нас почти не осталось. Одна пара, с которой мы давно дружили, порвала с нами, так как Бернд постоянно норовил запустить руку в трусики женщины. Коллеги подшучивали над ним… и придумали для него прозвище. Да и клиенты, видимо, тоже веселились. Повторяю, фрау Клее, я не могу поверить, что убийство Бернда никак не связано с недавним перерождением его личности.

Ингрид опустила крышку шкатулки, повернула в замке ключ, и они поднялись в гостиную. Мария попыталась сосредоточиться на перемещениях Бернда Унгерера за последнюю неделю, но чем больше она вдавалась в подробности, тем сильнее ее беспокоила тайная жизнь этого человека и шкатулка в подвале. Тем более что узнать о том, где он бывал и чем занимался, было практически невозможно, поскольку Бернд не только превратился в похотливое животное, но и стал чрезвычайно скрытным. Он все чаще и чаще стал уходить по вечерам, чтобы встретиться с клиентом «в неформальной обстановке». В ночь своей смерти Бернд тоже якобы ушел на встречу с клиентом. Когда он не вернулся к утру, Ингрид не встревожилась. Она была удручена, но не испугалась, поскольку муж довольно часто исчезал на всю ночь. Ингрид находила спрятанные им распечатки платежей с кредитных карт, но оставляла их на месте, не пытаясь ничего выяснить. Все платежи производились в эскортных агентствах, ночных клубах и саунах Санкт-Паули.

— Мне было ясно, что с Берндом что-то не так, — продолжала Ингрид. — Он стал совсем другим человеком. У него появились и иные странности. Иногда, возвратившись домой, он начинал жаловаться, что в доме чем-то воняет. Никаких запахов не было и в помине, но я тем не менее снова чистила жилье от подвала до чердака хотя бы для того, чтобы его успокоить. Затем я получала свою «награду», как он называл это. Решив, что у него какой-то непорядок со здоровьем, я предложила сходить вместе с ним к нашему семейному доктору, но Бернд отмахнулся от моего предложения.

— Значит, профессиональной оценки его поведения вы не получили?

— Нет-нет, получила. Я одна пришла к доктору Гертену и рассказала ему, что происходит. Герр доктор сказал, что существует состояние, именуемое «сатириазисом» — что-то вроде мужской нимфомании. Доктор сказал, что все это очень тревожные симптомы и что он хотел бы осмотреть моего супруга. Но когда я сказала Бернду, что побывала у доктора без него и за его спиной, он… одним словом, дела пошли еще хуже.

Обе женщины некоторое время сидели молча. Затем Мария рассказала Ингрид, на какого рода помощь та может рассчитывать и о тех обязательных процедурах, которые ее ожидают в ближайшие дни и недели. Когда Мария была уже почти у дверей, она повернулась лицом к Ингрид и, повторив слова сочувствия, сказала:

— Могу я задать вам еще один вопрос, фрау Унгерер?

Ингрид ответила ей безжизненным кивком.

— Вы упомянули, что коллеги и клиенты дали ему прозвище. Так как же они его называли?

Глаза Инфид наполнились слезами, и она прошептала:

— Синяя Борода. Так они звали моего мужа… Синяя Борода.

Глава 47

15.00, понедельник 19 апреля. Клиника Марияхильф, Хаймфельд, Гамбург

Старшая медсестра была просто очарована. Какой великодушный жест — принести сестричкам огромную коробку вкуснейшего печенья, чтобы сделать более приятным их перерыв на кофе. Как он объяснил старшей сестре, это всего лишь маленький знак благодарности всем ее подчиненным за ту удивительную заботу, которую они проявили, ухаживая за его дорогой мамочкой. Как мило с его стороны. Как трогательно. Вот уже почти час он находится в обществе главного врача клиники доктора Шелла. Герр доктор Шелл еще раз инструктирует сына, как следует заботиться о матушке, когда та окажется дома. Доктор получил официальное сообщение, что служба социальной зашиты проверила состояние жилья, которое сын делил с больной матерью. Согласно этому сообщению, квартира была оборудована по самым высшим стандартам, и главный врач сделал ему комплимент в связи тем, что он проявил такую заботу о своей матушке.

Выйдя из кабинета главврача, гигант подошел к медицинской стойке и одарил медсестер радостной улыбкой. Он был явно счастлив тем, что ему позволили забрать маму домой. Старшая сестра снова с грустью подумала о том, что никто из ее неблагодарных отпрысков даже на четверть не будет заботиться в старости о ней так, как заботится о своей маме этот человек.

Он придвинул стул поближе к кровати больной женщины и склонился к ее уху, создав таким образом собственную крошечную и отравленную злым ядом вселенную.

— Ты еще не знаешь, мутти, но к концу этой недели мы снова будем вместе. Ты, я и никого больше. Разве это не замечательно? И мне придется беспокоиться лишь о глупых визитах районной патронажной сестры, которая будет проверять, как ты себя чувствуешь. Но я найду способ справиться с ее любопытством. Можешь быть уверена, что никаких проблем в связи с этим у меня не возникнет. Дело в том, что я оборудовал нашу маленькую квартирку замечательными приборами, которыми мы, увы, никогда не воспользуемся. Ты спросишь почему? Отвечаю: да потому, что мы в этой маленькой, уютной квартирке вряд ли когда-нибудь окажемся. Ведь я же знаю, что ты предпочитаешь наш старинный большой дом. Разве не так?

Старая беспомощная женщина лежала, как всегда, совершенно неподвижно.

— Ты знаешь, что я — недавно нашел, мамочка? Твой народный костюм. Помнишь, как ты его любила? Еще бы, ведь это для традиционных германских песен и танцев. Мне кажется, что я смогу найти ему применение… — Он помолчал, а затем спросил: — Ты не хочешь, чтобы я почитал тебе вслух, мутти? Сказки братьев Гримм. Я обязательно это сделаю, как только мы окажемся дома. Я буду тебе читать все время. Как прежде. Ты помнишь, что единственными книгами, которые ты позволяла держать мне дома, были Библия и «Сказки братьев Гримм»? Бог и Германия. Это все, в чем нуждалась наша семья. — Он снова выдержал паузу, а затем, перейдя на шепот, произнес заговорщицким тоном: — Ты так меня мучила, мутти. Ты меня мучила так, что иногда мне казалось, что я вот-вот умру. Ты меня била изо всех сил, непрерывно повторяя, что я — никчемное создание. Что я — никто. Ты никак не могла остановиться. Когда я был подростком и когда я уже стал взрослым, ты продолжала твердить о моем ничтожестве. О том, что я недостоин чьей-либо любви. Ты утверждала, что мне никогда ни с кем не удастся создать прочных отношений. — Его шепот перешел в шипение: — Ты ошиблась, старая сука. Ты думала, что, когда издеваешься надо мной, рядом с нами никого нет. Но ты заблуждалась. Он постоянно был там. Мой брат из сказки. Он оставался невидимкой и долго, долго молчал. И наконец я услышал его голос. Я мог его слышать, а ты — нет. Он спасал меня от твоих избиений, подсказывая мне слова из сказок. Он открыл для меня новый мир. Прекрасный, сияющий мир. Мир правды. А затем я нашел свое подлинное призвание. Открыл свое искусство. Ты помнишь, что это произошло три года назад? Та девочка. Девочка, которую ты помогла мне закопать, так как страшилась скандала и того бесчестья, которое пало бы на тебя, если бы твой сын отправился в тюрьму. Ты думала, что сможешь держать меня в узде. Но он оказался сильнее… он сейчас настолько силен, что ты просто не в силах этого представить.