Мастер Чэнь - Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение

– То есть эту красавицу сгрузили с парохода вместе с вами, вернувшейся из Америки, а дальше выяснилось, что здесь в ней особо ехать некуда? Грустная и поучительная история, моя дорогая Амалия, – задумчиво проговорил он. – Но внимание: спектакль начинается. Вот я уже вижу какого-то чиновника местной администрации, явно готовящегося встретить резидента. Он сейчас укажет для его авто место рядом с вашим… А вот и начальник полиции. Теперь в сценарии значится ваша записка, Амалия. Те слова, которые можете знать только вы двое. Вон то авто уже готово отвезти ее.

Я быстро написала карандашиком в золотом футляре несколько слов на бумаге.

– Позволите, любопытства ради? Это ведь вряд ли что-то совсем личное?

Я пожала плечами, мой собеседник обратил к записке взор, и брови его поползли вверх:

– Бог ты мой, при чем тут зеленые змеи? Впрочем, когда-нибудь я попрошу вас рассказать мне и это…

Но я не слушала господина Эшендена. Потому что по высокому трапу, как с неба спускавшемуся с черного борта «Раджулы», осторожно шел вниз индиец в кремовой курта-пижаме. Украшенная короткой седой щетиной голова его была вытянута, как у грифа, вперед на тонкой жилистой шее, горбатый нос украшали круглые очки. В руке пассажира был небольшой мягкий чемодан.

Я всматривалась в его лицо и не верила своим глазам.

Босые ноги в коричневых сандалиях отсчитывали среди странной тишины одну ступеньку за другой, осторожно, но неуклонно. И под аккуратное постукивание этих сандалий мир вдруг замер. Исчезли все остальные звуки, бледным стал свет, в игрушечные и смешные декорации превратились гордые аркады и балконы Уэльда, перестал трепетать и потускнел Юнион Джек, картонным и совсем не страшным двухмерным муляжом стал британский миноносец на переставшей качать его воде. Все замерло в трепетном оцепенении, пока маленький хрупкий индиец неторопливо нащупывал свой путь старческими ногами.

В холодной ярости я повернулась к Эшендену, издав какое-то сдавленное шипение:

– Это что значит? Вы же сказали, что человек по фамилии Ганди не коснется ногой этой земли? Такова, значит, цена вашего слова?

Но Эшенден, не донеся до рта сигару, с кончика которой шел серебристый дымок, и сам смотрел на эту сцену, недоуменно приподняв брови.

Тут к подножию трапа, навстречу пассажиру, с радостным визгом бросился целый выводок индийских детей, в чьих ушах поблескивало золото. И наваждение прошло, мир снова стал прежним, цветным, полным звуков и запахов.

– Ну, конечно же, это не он, – с явным облегчением произнес Эшенден. – Да и потом, Ганди не носит такой одежды, а только домотканую, собственного изготовления. Но похож, ах, как похож – впрочем, он по внешности не сильно отличается от тысяч обычных индийцев… Боже мой, ну так ведь нельзя, как вы эмоциональны, дорогая Амалия – даже я поддался вашему колдовству!.. Но вот и все, вот и герои нашего спектакля занимают места на сцене.

Впечатывая шины в горячий асфальт, мягко подъехал «Роллс-Ройс» резидента. Шофер покосился на мое Белое видение, и лицо его выразило полную растерянность. Резидент сумел не унизиться до такого, кивнув вместо этого господину Эшендену любезно и потом с любопытством – мне. Взглянул на часы и энергично кивнул уже сам себе.

Я скосила глаза направо, в сторону Уэльда, и сердце мое гулко забилось.

Там, вдалеке, остановилось полицейское авто – и из него выпрыгнул Элистер, заросший бородой, в длинной курта-пижаме. Он бодро двинулся вперед между двух монументальных сикхов, сопровождавших его по правую и левую руки с громадным почтением. Он жадно озирался по сторонам, шел почти подпрыгивая, как зверь, выбравшийся из клетки – и был хорош, ах, как хорош.

По сикхам было как-то сразу видно, что это полицейские в обычной одежде. Но они не смотрели на начальника своих начальников, резидента, и вообще не смотрели на кого-либо, поглощенные важностью своей миссии. Тем, что их храм на Бриккилн-роуд покинул замечательный сант, а они удостоились чести участвовать в этом событии.

– То есть все это время ваш молодой человек был под самой лучшей в этом городе охраной, – покачал головой Эшенден, пытаясь рассмотреть Элистера издалека. – Охраной полиции. Утром или днем эти сикхи, как и положено, искали пропавшего англичанина. А вечером шли в храм и… То есть все всё знали, кроме горстки высших чиновников – англичан, конечно?

– Господин Эшенден, – не без удовольствия сказала я. – Это сикхи. Они всегда носят у пояса оружие – чтобы охранять и защищать жизнь человека или… хоть крыса. И это люди исключительной верности, и если ты просишь сикха о помощи в беде… Знаете, что я сказала… тому, к кому обратилась? Я сказала: «Человек в беде. Он англичанин.

Его хотят убить свои». После этого мне было уже не о чем волноваться.

– Вы знали это еще тогда? – восхитился он. – Про то, кто хочет его убить? Ваши таланты просто нуждаются в лучшем применении.

– Но я не знала, кто именно и почему, – напомнила я. – Хотя отлично понимала, что кто бы этот человек ни был, даже узнав, где Элистер, он десять раз подумал бы, прежде чем нарушить неприкосновенность сикхского храма. И знаете ли, господин Эшенден. Сейчас я думаю, что допустила одну ошибку.

Он страдальчески поднял брови, и лоб его покрылся рисунком мелких складок.

– Я теперь думаю, – сказала я извиняющимся голосом, – что хотя не сразу, но Стайн догадался обо всем. И только когда догадался, начал готовиться к бегству. И к тому, чтобы уничтожить нас всех, кроме… Кроме Элистера. Который, как Стайн в этом случае тоже наверняка понял, действительно ничего не знал. Так что Элистер в любом случае остался бы жить. Потому что достать его из храма Стайн уже точно не мог. Представьте, чей приказ нужен, чтобы полиция – или кто бы то ни было – попыталась вторгнуться в собственный сикхский храм.

– Не меньше чем сэра Хью, – посмеялся Эшенден. – Который сейчас из-за этой истории готовится сдавать свой губернаторский пост. Как я уже сказал, совершенно потрясающему человеку.

– А если бы он этот приказ все же отдал, то возникла бы проблема – кому его выполнять?

– Ну да, не сикхским констеблям, это понятно.

– Это мы уже с вами отметили. Но если не им… Насколько я знаю, на острове только одна воинская часть.

Тут я сделала эффектную паузу и завершила:

– Сикхский полк.

Эшенден широко развел руками, в одной из которых он с почтением держал сигару:

– Но как получилось, что ваш молодой человек начал еще и читать проповеди и вообще пророчествовать?

– Этого, конечно, не предполагалось, – ответила я, не сводя глаз с приближавшегося Элистера. – Я чуть с ума не сошла, узнав об этом от… от того человека, которому я его поручила. А впрочем – дело закончено, почему не сказать, что это моя соседка в домике через забор, очень серьезная сикхская вдова. Так что далеко ходить мне не потребовалось. А что касается того, как он стал сантом… Сантом может стать любой, это не святой, а просто человек, который ищет истину у бога сикхов, но иногда и говорит об этом с другими. Дело в том, что когда Элистер в полном облачении и с наклеенной бородой сидел под стенкой храма, к нему подошел какой-то сикх и о чем-то спросил. И тут Элистер ответил ему на чистом бенгали, а у него, знаете, такой голос – музыкальный, глубокий, тихий…

Я сделала паузу и вздохнула.

– Подошли еще два сикха, послушать, ну, а потом его выхода уже просто ждали. Никто непонимал, какой он национальности, откуда он, но он говорил такие необычные вещи… И уже ничего нельзя было с этим сделать.

– Потрясающе, – тихо выговорил господин Эшенден. – Знаете, я при случае расскажу это одному своему… э-э-э, знакомому. Его зовут Лоуренс, полковник Лоуренс. Он сейчас развлекается авиацией, скоростными лодками и прочей опасной техникой. Потому что больше ему заниматься нечем, ранее он как-то чересчур прославился вот такими же, как у вашего молодого человека, подвигами в Аравии. Но был он там, среди арабов, кем угодно, только не местным святым или вроде того. Ах, какие истории происходят в вашей Малайе – и просто жаль, что это никогда, никогда не удастся напечатать…

Я увидела еще одного сикха – он двигался к автомобилю резидента с другой стороны, неся перед собой, как сокровище, буроватый чемодан Элистера, видимо, из отеля.

Мальчику пора было возвращаться домой.

А резиденту пора было произносить строки его роли, написанные лучшим драматургом лондонских сцен.

– С возвращением, молодой человек, – саркастически приветствовал капитан Мидоуз Фрост Элистера, который смотрел на резидента с почтением, способным обмануть кого угодно, кроме меня: Элистер попросту наслаждался сценой.

– На колониальной службе его величества в этих краях зафиксировано немало случаев, – продолжал резидент, резко обрубая каждое слово, – когда юноша исчезает без следа, очарованный местными заведениями с сомнительной репутацией. Но вы… вы поставили рекорд длительности отсутствия. Насколько я понял телеграммы из Калькутты, вас там ждет серьезный выговор. Хорошее начало службы на новом месте.